Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - читать онлайн книгу. Автор: Сара Дюнан cтр.№ 13

И все же она боялась. Боялась не только своей силы (которую теперь вполне осознавала), а скорее того, что шелковое чудо, которое она постоянно носила с собой, выглядит идеально, только когда никто его не трогает. Пот и сплетение тел сделали свое дело: волосы теперь спадали паклей и запутались. В иные моменты Родриго случайно придавливал их, и она не могла шевельнуть головой. Разумеется, она старалась молчать. Ведь волосы принадлежали ей, она принадлежала им, и вместе они были его наядой, Венерой, его личной Марией.

По прошествии пяти или шести первых свиданий дом стали оглашать ее крики. Теперь волосы стали путаться быстрее, и как бы бережно слуги ни пытались привести их в порядок, какую бы расческу ни брали, Джулия не могла сдержать слез, так что через некоторое время ни она, ни они уже не были уверены в том, что она оплакивает – свои волосы или свою жизнь, так сильно все изменилось за столь короткое время.

В конце концов, она вынуждена была поговорить с Родриго. Удивительно, но он проявил понимание: ее желание угодить ему тронуло его, и, по правде говоря, ему и самому надоело такое обилие волос в постели. Вместе они договорились об их заточении. С тех пор на время занятия любовью волосы Джулии заплетались в тугую косу. В этом имелось еще одно преимущество: теперь, когда она стояла обнаженной, ничто не закрывало ее тело от его глаз, а когда он брал ее, то накручивал косу ей на шею, один виток, потом другой, как тяжелое золотое ожерелье. Или петлю. Она быстро уловила сходство и теперь откидывала голову и стонала как от удушья. Было страшно, но вместе с тем это возбуждало.

Спустя три года у нее был муж, который никогда не смотрел ей в глаза, и любовник, ставший теперь папой римским. И хоть страсть Александра не угасла (пожалуй, она только росла), акты любви стали реже, так что бывали моменты, когда собранные в толстый пучок шелковистые волосы Джулии служили ему подушкой, а не объектом страсти, и он просто зарывался в них лицом и вдыхал аромат своим огромным носом.

Она привнесла в его жизнь спокойствие и уют. Иногда после секса он клал голову между ее грудей и так лежал, пока дыхание его не превращалось в храп, а она ласково гладила его огромные, покрытые жесткими темными волосами плечи. Только убедившись, что он погрузился в глубокий сон, она мягко, но уверенно отодвигала его от себя, ведь под тяжестью его обмякшего тела она едва могла дышать.

Позже, уже ночью, он мог зашевелиться и скользнуть рукой ей между ног или провести пальцами по ее безупречной спине, однако это был скорее жест обладания, чем свидетельство зова плоти. Управлять всем христианским миром – непростая задача, и хотя все знали о неутомимой энергии и выносливости Александра, его возможности были не безграничны. Их не всегда хватало на постель, со временем Джулия поняла и это.

Он все же старался доставить ей удовольствие, раздвигая пальцами ее лобковые волосы, щекоча ее, от чего, к ее немалому удивлению, у нее вырывался неподдельный стон удовольствия. И он улыбался ей, ведь даже обладая великой властью, Александр любил женщин и любил, чтобы они отвечали ему взаимностью.

Вначале он ввел ее в семейный дом через замужество, а потом распорядился, чтобы этот дом оказался рядом с его собственным. И хотя он день и ночь без устали работал, для него ни с чем не сравнимым удовольствием было подхватить полы своих одежд и пробраться по тайному проходу из Ватикана во дворец Зено, зная, что там еще горят свечи и его ждут.

А больше всего ему нравилось приходить неожиданно: лицо Джулии тогда озарялось радостью, верная Адриана что-то счастливо щебетала, а дети… О, его дети… Лукреция бросается в объятья, стоит ему показаться в дверях. Джоффре карабкается по нему, как по лестнице, а Хуан… что ж, в те редкие моменты, когда Хуан дома, он ведет себя самоуверенно и даже нагло, как молодой лев. Хуан с копной темно-рыжих волос и носом, таким же прямым и крючковатым, как его собственный. Хуан, воплощение свежести и молодости, с таким красивым лицом, что его можно было принять за девичье. Хотя в свои семнадцать лет он держался совсем не по-женски. Что за бесконечная энергия, что за возмутительная самоуверенность! Там, где другие видели тщеславие, Александр видел отличный потенциал. Молодой человек, который громко хохочет и шутит по малейшему поводу, готов завоевать мир. Почему бы и нет? Разве жизнь когда-либо награждала тех, кто трусливо отсиживается по углам?

Некогда у Александра был брат, такой же неистовый и нетерпеливый, как Хуан. Ах, как он любил его! Став папой римским, их дядя Каликст сделал его префектом города, обратив на брата ненависть всех старых римских семей. Падение и смерть Каликста глубоко ранили Александра, утвердив в желании отомстить, которое с тех пор не угасало. Но опыт научил его, что стоит, а что нет выставлять напоказ. Чезаре, обладающий удивительно холодным сердцем, кажется, родился с этим талантом. Хуану еще предстояло его обрести. Что ж, он научится…

До чего же прекрасную семью даровал ему Господь! Какой энергией они его наполняли, эти красивые, сильные молодые люди! Он подпитывался их бодростью и с ними рядом сам становился сильнее и могущественнее.

* * *

Родриго вытащил руку из-под спящей Джулии и пошевелил затекшими пальцами. В желудке чувствовался какой-то дискомфорт. Болеть он не любил. Он всегда был здоровым, как буйвол – или как бык. Так или иначе, все пройдет. Вероятно, в последнее время перебрал жирной пищи. Папа должен потчевать огромное количество людей, и еда просто обязана быть роскошной. Сам он, даже будучи весьма богатым человеком, предпочитал простую пищу и деревенские вина. Сколько раз он бывал на приемах, где люди пожирали одну за другой отбивные с густым соусом, а потом валились, объевшись, без сил на диванные подушки, разбалтывая чужие секреты развязавшимися языками. Но от Борджиа гости не расползались, придерживая разбухшие желудки, и ни разу еще никто не вынес из дома ни словечка, не предназначенного для чужих ушей.

Он принялся изучать изгибы тела Джулии. Живот уже стал заметен. Должно быть, все случилось перед тем, как был созван конклав: удачный момент для зачатия нового Борджиа, хоть ему (а Родриго не сомневался, что будет мальчик) и потребуется время, чтобы понять, к какому великому роду он принадлежит. Неважно. Под присмотром Адрианы и с помощью искусной швеи беременность можно скрывать сколько потребуется, а потом Джулия может ненадолго заболеть, и это будет хорошим поводом не пускать в дом посетителей, пока она не сможет снова их принимать.

Он провел рукой под ее животом, будто взвешивая растущую в нем новую жизнь. Родриго возбуждал вид беременной женщины: живое напоминание о его власти над ней. Он вспомнил первую беременность Ваноццы. Тогда она носила Чезаре. Ее груди набухли, а от пупка к паху протянулась темная линия. Как хорошо было опустить голову ей на живот, пытаясь уловить шевеление ребенка. Чезаре озорничал уже в утробе матери: его пинки и толчки всегда были неожиданными. Мальчишкой он любил вставать в боевую стойку, сжав кулаки, а на личике читалась затаенная агрессия. Лукреция совсем не такая. Ах, она с самого рождения походила на крошечную богиню, само совершенство, и такая маленькая, что он мог держать ее на одной своей ладони. Никогда еще не доводилось ему видеть ребенка прекраснее.