Комон, стьюпид! Или Африканское сафари по-русски - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Доманчук cтр.№ 15

– Ну и отлично. Он вообще-то не обрезанный, насколько я знаю.

– Ты с ним спала? – спросила я.

– Нет, конечно, бог с тобой. Запомните одно правило: нельзя спасть с мужиком, который знаком с твоим мужем.

– Нам еще до этого правила ехать и ехать, – вздохнула Анька.

– Да, это точно, – согласилась Инга. – Итак, на чем мы там остановились… да, Сергей.

– А почему это недостаток? – не поняла Анька.

– Потому что. Вот скажи мне, кто жена у бегемота?

Анька задумалась.

– Бегемотиха, наверное.

– Правильно, а крокодил кого себе выберет?

– Крокодилиху.

– Правильно. А еврей женится только на еврейке. Понятно?

– Так мы не еврейки с Анькой, – тихо сказала я и скосила глаза на свой нос, – хотя нос у меня жидовский!

– Твой нос тебе не поможет.

– Понятно, этот экземпляр нам не по зубам. И что, нет совсем никаких шансов?

– Ну почему нет? История знает несколько случаев спаривания еврея и не еврейки. Шанс всегда есть. Правда, мизерный.

– Ладно, третий кто? – спросила Анька.

– Третий – Альберт.

– О, нет. Только не Альберт, – простонала Анька.

– В чем дело? Вы знакомы? – удивилась Инга.

– У Аньки аллергия на Альбертов, – объяснила я. – Нельзя ли этого Альберта сразу задушить?

– Зачем? Он самый классный. Спокойный, уравновешенный, обеспеченный. И работа у него отличная: он почти всегда в командировках.

– Чем же это так здорово? – спросила я.

– Вот выйдешь замуж – поймешь, – ответила Инга. – Он, между прочим, доктор наук. И как раз в таком возрасте, что готов жениться хоть завтра. Время поджимает. Он постоянно ищет кого-то. Хочет иметь детей. Но он…

– Гей? – опять попыталась угадать я.

– Нет, – уже крикнула Инга. – Не гей он. Что у тебя за манечка такая?

– Она просто мечтает иметь друга-гея, – объяснила Анька.

– Зачем тебе это?

– Да что ты слушаешь ее! – обиделась я.

На самом деле это была правда.

Я всегда мечтала иметь друга-гея, чтобы он жил со своим бойфрендом по соседству. Утром он бы заезжал ко мне на своей машине, обязательно подправлял мне прическу и ругал, если бы я была без макияжа.

Потом мы бы мчались на его «BMW-Z3» за покупками. По дороге болтали бы о всякой чепухе, сигналили проезжающим машинам и во всю глотку распевали песни Элтона Джона и Принца.

Он бы мне говорил: «Выглядишь сегодня чудесно», я бы, не смущаясь, отвечала: «Спасибо». Или: «Что-то мне сегодня, подружка, не нравится, как ты выглядишь. Давай я тебе помассирую плечи» – и делал бы мне легкий массаж…

Он бы слушал со мной Колю Баскова. Он бы не курил в моем присутствии, а когда я просила бы его помочь мне приготовить ужин, он бы говорил: «Ну конечно, сядь, отдохни, я все сделаю сам», бежал на кухню и жарил рыбку в божественном соусе. Я совсем не против, чтоб он был итальянцем. Тогда бы мы с ним часами упражнялись в итальянском, он бы пел мне голосом Тото Катунью «Donna, donna mia» и вместо рыбы готовил спагетти с сыром.

– Все это враки! Так что там с ним не так? – я попыталась сменить тему.

– Он – еврей! – решила угадать Анька.

– И не еврей, и не гей. Он нормальный мужик, только он… большой ребенок. Рассеянный с улицы Бассеяной. Про него столько анекдотов ходит! – ответила Инга и закатила глаза.

– Расскажи хоть один, – попросила я.

– Один раз он проверял уровень масла в своей старенькой машинке и забыл закрыть капот. Так и поехал на работу.

– Ну и что тут такого? – удивилась Анька. – Я даже не знаю, где этот капот открывается и закрывается.

– Нет, ты не поняла. Он его полностью открыл, понимаешь? Поднял к лобовому стеклу и так и поехал.

– Как же он дорогу видел?

– Он смотрел в щель между капотом и корпусом и только минут через пять понял, что ему не очень удобно ехать. Остановился, вышел из машины и лишь тогда увидел, что капот открыт.

– Ну, это не смертельно, – вынесла свой приговор Анька.

– А если бы тебе пришлось выбирать, когo из этих троих ты бы выбрала? – спросила я у Инги.

– Альберта, конечно.

– Из-за командировок? – поинтересовалась выбором я.

– В большей части да.

– Все понятно. И когда мы их увидим?

– Послезавтра. В понедельник.

Вечером мы с Анькой сидели, опустив ноги в бассейн, и болтали о кандидатах.

– Значит так, – сказала Анька, – давай сразу договоримся, что к Альберту я даже не подхожу. Вообще. Потому что я точно знаю, что если я подойду, меня сразу на него стошнит.

– Ага, и притянет, как к магниту.

– Тоже вполне вероятно.

– А может, это твоя судьба?

– Что «это»?

– Имя Альберт. Скажу честно, меня от самого имени уже коробит.

– Ладно, тебе и от Эдуарда было плохо. Целых три года.

– И два месяца…

– Все, хватит хандрить. У нас послезавтра очень ответственный день. Пойду поработаю немного. Я за роман уже неделю не садилась. Может, хоть что-нибудь напишу… Вдруг меня посетит вдохновение?

Мы разошлись по своим комнатам.

Я подумала, что надо бы позвонить родителям, рассказать, что я неплохо устроилась, что у меня очень хороший и заботливый брат (кто бы сомневался); но потом решила отложить этот звонок до завтра, потому что если мама начнет говорить, она не остановится до утра.

Я очень люблю свою маму, но она часами может рассказывать по телефону о том, как соседка тетя Люся подвернула ногу, к ней приехала «скорая помощь», и медсестра, которая делала перевязку, рассказала, какие пряники она умеет печь, и дала ей шикарнейший рецепт. Я давно привыкла, что у нас в семье очень развит культ еды. И живут мои родители от праздника до праздника, вернее, от одного праздничного стола до другого. День космонавтики, День энергетика, Первомай и День седьмого ноября автоматически считаются праздничными, не говоря уже про Новый год, Рождество, дни рождения всех наших родственников. Сейчас еще прибавились День всех влюбленных и День матери.

Накануне каждого мероприятия, недели за три, всегда составляется список блюд, который занимает как минимум две страницы. Это все обсуждается по телефону с сестрой мамы, с женой папиного брата, естественно, с соседкой тетей Люсей и со всеми мамиными сотрудницами. Потом этот список дорабатывается, к нему прибавляется еще как минимум страница мелким убористым почерком, а то, не дай бог, получится, что «за столом нечего было есть».