Аспект-Император. Книга 2. Воин Доброй Удачи - читать онлайн книгу. Автор: Р. Скотт Бэккер cтр.№ 118

Только запахи они издавали разной степени переносимости.

Одновременно все они вызывали у нее отвращение, но и возбуждали. Какой стыд. От одного воображения чуда близости, единения двух чужих людей.

Она заново переживала все те соития с мужчинами, которых знала в бытность проституткой. Сколько она их перевидала, пробиравшихся к ней с жадными глазами, предлагающих серебро вместо ухаживаний и любви.

Как она подсмеивалась над ними, дразня; задыхалась, давясь; забивалась в угол от ярости импотентов и изредка стонала под медленными ласками красивых и застенчивых. Как жадно считала монеты, мечтая о еде, которую можно будет купить, и новых тряпках.

Она оплакивала потерю своей империи.

После ухода четвертого клиента возникла пауза. Через окна, не закрытые ставнями, снизу проникал шум улицы и эхом отдавался от штукатуренных стен и кафельного пола. Торговец вином надтреснутым голосом расхваливал лечебные свойства своего обработанного серой сидра. Зарычала и залаяла собака, явно старая и чем-то напуганная.

Эсменет наконец отвернулась от стены, не в силах больше терпеть. Комната продолжала казаться ей странной. В Самне такая ей была бы совсем не по карману, но она, невзирая на всю свою красоту, не могла похвастать экзотичностью дальних стран, как Нари, к тому же Самна не видела такого богатства, что сконцентрировалось в Момемне со времени прихода к власти Келлхуса. Два окна смотрели на залитый солнцем фасад здания напротив, где тоже жили проститутки – она заметила сидящих на подоконниках двоих бледнокожих норсираек. Дальнее окно освещало небольшую буфетную: тазик с водой на деревянном кухонном столе со шкафчиком, несколько амфор, уставленные посудой полки и висящие пучки сушеных трав. Ближнее заливало светом кровать Нари – роскошное широкое сооружение из красного дерева, покрытого черным лаком. Кушетка Эсменет стояла параллельно кровати почти у двери.

Девушка лежала обнаженной на смятых простынях, подмяв под себя подушку, и смотрела на нее. Беглая императрица Трехморья устремила на нее просящий взгляд. Ей было знакомо изнеможение, которое она видела в глазах Нари, утихающее сексуальное возбуждение, то, как стягивало голую кожу высыхающее семя, и особенное ощущение, что она выжила на этот раз. И противоречивая разноголосица в душе девушки была тоже ей знакома: один голос считал полученные монеты, другой уговаривал не отчаиваться, третий еще не отошел от только что произошедшего, а еще один подстрекал выдать свою императрицу.

Нари была сломлена, в этом сомнения не было. Даже жрицы Гиерры, продававшие себя по велению своей богини и храма, внутренне ломались. Продавать близость означает выворачиваться наизнанку, превращать в согревающий других плащ собственное сердце. Но выворачивать душу можно лишь до поры до времени, а потом все безнадежно спутается, все ориентиры.

Да, сломлена. Эсменет видела трещины прямо в плавающем взгляде девушки. Вопрос был только в том, каким именно образом. Выставлять себя на продажу вовсе не означало полностью лишаться веры в людей, чувства достоинства или сострадания, но сами понятия менялись. Нари верила в то, что людям можно доверять, ревность охраняла ее чувство собственного достоинства, и сочувствие другим было ей не чуждо, но все это выражалось особенным образом.

– Мне нужно оправиться, – наконец сказала Эсменет.

– Простите-простите-простите! – воскликнула девушка, соскакивая с кровати. Затем подбежала к шелковой вышитой ширме сбоку от ее кушетки. Отодвинув одну из выцветших створок, она с поклоном показала на фарфоровый белый ночной горшок. Эсменет кротко поблагодарила ее.

– Нари-и-и! – раздался голос с галеотским акцентом одной из девиц, выставлявших ляжки из окна напротив. – Нари-и-и! Кто это там у тебя?

– Смотри себе в постель! – откликнулась нильнамешка, поспешив притворить ставни на ближнем окне.

Шлюха хрипло рассмеялась, Эсменет слышала такой смех множество раз прежде.

– Ковры чистим, верно?

Почти в панике, Нари объяснила, что обычно они не затворяют ставен, когда работают, из соображений безопасности.

– Знаю, – сказала Эсменет. – Сама так делала.

Теперь она осознала крайнюю сложность положения Нари. У той, как водится, все соседи знакомые, и ее тоже все знают. Эсменет по своему опыту представляла обычаи людей в городе сбиваться как бы в племена и деревушки, заботясь друг о друге, завидуя, подглядывая, ненавидя.

Стукнули ставни на втором окне, и комната погрузилась в полумрак, пока Эсменет справляла нужду. Выйдя из-за ширмы, она увидела, что Нари, по-прежнему голая, сидит на кровати, скрестив ноги, и плачет. Не раздумывая, она обняла ее за плечи и по-матерински притянула к себе.

– Ну-ну, – сказала Священная императрица.

Она вспомнила голод и как Мимара с каждым днем словно пряталась все глубже в свои кости. Как у нее сердце разрывалось, когда она вела дочь работорговцам в гавань. Как она не хотела верить, что выполнит принятое решение. Неотвратимость. И тоненькие пальчики, доверчиво сжимавшие ее руку.

И ей до боли захотелось не отпускать эти костлявые пальчики, обнять бы их тогда своими истощенными руками… и умереть вместе с единственной доченькой. Мимарой.

Единственной непроданной вещью.

– Я понимаю.

Сколько времени прошло с тех пор, когда она погрузилась в свое прошлое?

Яркая полоска света вокруг ставен посерела, а Эсменет все сидела с девушкой. Нари не знала, сколько ей точно лет, только что пять лет минуло с тех пор, как она созрела и расцвела. Ее воспитали как йитариссу – ритуальную гаремную рабыню, каких любят нильнамешские аристократы. У ее владельца были владения в Инвиши, где они проводили зиму, и в горах Хинаяти, куда они уезжали переждать самые жаркие летние месяцы. Она страстно любила его. Видимо, он был достаточно заботливым и добрым человеком, осыпавшим ее подарками, чтобы загладить вину за неминуемо наносившиеся травмы. Но c первым кровотечением наступила катастрофа. Вместо того чтобы продать ее в публичный дом, что ждало большинство йитарисс, хозяин отпустил ее на волю. Почти сразу после этого она сделалась любовницей другого благородного нильнамешца, которого направили в Момемн четыре года назад в качестве торгового представителя. Именно он приобрел для нее эту желтую комнату и роскошную мебель. Нари любила и его, но через год, когда его посольство закончилось, он, не сказав ей ни единого слова, уехал с женой и домочадцами обратно в Инвиши.

Почти сразу после этого она начала торговать собой.

Эсменет слушала ее рассказ как бы с двух сторон: у проститутки в прошлом уют и относительная роскошь жизни Нари вызывали некоторое презрение, но стареющую мать ужасало, как девушкой воспользовались и выбросили, только чтобы попользоваться и выбросить снова.

– Я хочу помочь вам! – воскликнула Нари. – Имма, он… он… я…

Вот так всегда и оправдывают жестокость. Вся жизнь – страдание. Жизнь, когда простое выживание кажется неоправданным риском. Слишком искаженная, чтобы стыдиться героических порывов.