Граница безмолвия - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 73

До самолета все еще оставалось метров двести, к тому же отступать Красильникову приходилось по низине, усеянной мелким гравием и острыми камнями, порой ««переправляясь» через валуны. Несколько раз он падал, постепенно — от страха и усталости — теряя силы, а стая все наседала и наседала.

Первым эту сцену заметил Бивень. Выйдя из-за невысокого, ливнями и морозами иссеченного хребта, он мгновенно оценил обстановку, а главное, безошибочно определил вожака стаи, которого подстрелил с первого же выстрела. Именно подстрелил, а не свалил наповал, потому что знал: мгновенная гибель вожака особого влияния на стаю не оказывает. В страх хищников повергают его мучения, его предпогибельный вой. Еще два выстрела, уже вдогонку, окончательно загнали уцелевших волков в ущелье, позволив Красильникову предстать перед комендантом. Тот не стал ни орать на него, ни просто упрекать, а, ткнув дулом винтовки в горло, заставил в таком состоянии пятиться, пока тот не уперся спиной в высокий ребристый валун.

— Завтра же начнешь давать мне уроки пилотажа, висельник ты пропойный, — прохрипел он, теперь уже просверливая грудь пилота.

— П-пил-лотажа? — заикаясь, спросил тот, не понимая, к чему это было сказано. — Уроки? Вам?

— Нет, архистратигу Михаилу. Я ведь только потому и не могу пристрелить тебя сейчас, что некому будет поднять в воздух эту стрекозу, — кивнул он в сторону самолета.

— А когда обучу? — наивно поинтересовался пилот.

— Как только обучишь, пристрелю при первом же подобном на-рушении дисциплины. Перед строем. В назидание всем прочим. Так что придется тебе в учительстве пилотажном очень даже постараться.

— Да уж, стану я ради собственного убиения стараться, — огрызнулся Красильников.

Как только они поднялись в воздух, Кротов приказал взять курс не на базу, а на слияние Эвены с Тангаркой. Он словно бы предчувствовал, что, оказавшись над плесом реки, увидит за холмистой грядой тангарского правобережья, километрах в пяти-шести юго-восточнее устья Эвены, стадо оленей.

— Сдается мне, что стадо это не дикое! — прокричал он на ухо пилоту.

— Поохотиться решили? — осклабился лейтенант. Об обиде, нанесенной ему штабс-капитаном, казалось, было забыто.

— Считай, что поохотиться, — проворчал Кротов, а еще через минуту, заметив аборигена верхом на олене, приказал: — Снижайся и подбирай лужайку для посадки. Поближе к стаду.

Поняв, что самолет садится, всадник сразу же погнал своего сохатого к месту приземления. На вид ему было около пятидесяти, на нем была короткая облезлая куртка из оленьей шкуры, такие же старые облезлые унты и толстые, разорванные в нескольких местах ватные штаны.

— Ты кто: ненец, долган, эвенк, манси? — сурово спросил Кротов, как только оленевод спешился.

— Эвенк, однако, начальника, — проговорил пастух, не вынимая потрескавшейся трубки из таких же глубоко потрескавшихся губ.

— Кого-либо из рода Оркана знаешь? — штабс-капитан специально расстегнул кожаную меховую куртку без каких-либо знаков различий, под которой просматривалась красноармейская гимнастерка.

— Знаешь, однако, начальника. Моя — из рода Оркана.

— Что ты сказал?! Ты утверждаешь, что принадлежишь к роду Оркана?!

— Ты-ты, утверждаешь, — добродушно кивал эвенк. — Никола из рода Оркана, — тыкал себя пальцем в грудь. — Барс-Оркана, Мудрый Оркана.

— Его так величают у вас: Мудрый Оркана?

— Так величают, однако.

— Значит, тебя сам Бог послал. Где стойбище старейшины?

— Три дня, — показал пастух на растопыренных пальцах, — на олене ходи. Стойбище смотри. Туда ходи, — показал он в сторону видневшейся вдали холмистой возвышенности, посреди которой особо выделялся конусообразный, похожий на окаменевшую ярангу, холм. — Большой стойбище рода Оркан, князьца [48] эвенка Оркан, однако, начальник.

— Ну, насколько он на самом деле мудр — это нам еще предстоит увидеть. — пробормотал себе под нос Кротов. — Что он там делает, оленей своих пасет?

— Простой эвенка олени пасет, князьца эвенка Мудрый Оркан много думы думает. Он говорит: «Орон ачин — эвенки ачин».

— Никола сказал: «Нет оленя — нет эвенка», — перевел штабс-капитану приблизившийся к самому его плечу Бивень. — Поговорка такая эвенко-тунгусская.

— Глубочайшая мудрость, — процедил Кротов, глядя куда-то в серое поднебесье. — Вполне достойная Мудрого Оркана. И хорошо, что Никола то ли не уловил его сарказма, то ли попросту не придал ему значения.

— Ты летишь туда, к Оркан летишь? — спокойно поинтересовался он.

— Нет, в Тюмень, — наугад махнул Кротов куда-то в южном направлении. — Большой город Тюмень. Слыхал о таком?

— Тюмень слыхал, Тобольск слыхал. Ишим опять слыхал. Никола Оркан много слыхал. Три года в Туре [49] школа ходи.

— Да ты у нас, вижу, грамотей.

— Нет, Никола не грамотей. Олень — Оркан — грамотей. Армия служит, граница служит. Шибко грамотей. Ефрейтор, однако. Оленя-Оркана молодая жена Мудрого Оркана родила [50] . На берегу океана служит. Большой начальника военный будет.

Штабс-капитан и Бивень переглянулись и вновь уставились на оленевода.

— Это он на той заставе служит, которая возле острова Фактория? — по-эвенкийски спросил Бивень своего соплеменника. — Где река Тангарка в океан впадает?

— Там, где река Тангарка, — охотно подтвердил оленевод, предварительно никак не отреагировав на название острова.

— Далеко, однако.

— Далеко, очень далеко. С ним говорить надо. Ефрейтора Оле-нева у начальства спрашивать надо. По-нашему он Олень-Оркан, а по-русски — ефрейтор Оркан Оленев.

— Почему все-таки именно с ним говорить надо? Вы что, видитесь с молодым Орканом? Он уже имеет какое-то влияние на эвенков? На все тунгусское племя?

— Он князьца будет. Великий князьца — эвенков, эвенов, ненцев, ульчей, орочей. Хан Сибири. Великий хан Великой Сибири.

— Этот ваш ефрейтор Олень-Оркан?! — скептически ухмыльнулся Бивень, но тотчас же вспомнил, что ведь Гитлер тоже приходил к власти не с генеральскими лампасами.

Когда Бивень перевел штабс-капитану смысл беседы с Николой, тот даже присвистнул от удивления. Такого поворота событий он не ожидал. Тем не менее сначала он все же хотел встретиться со старым вождем.

— Послушай, Никола, — спросил он, уже направляясь к самолету, — ты хоть знаешь, что идет война?