Сон - читать онлайн книгу. Автор: Александра Крючкова

уходя — уходи… (фотографий на память не надо!)

поскорее б забыть навсегда столько лет, столько зим…

впереди будет боль с чётким привкусом едкого яда

и заметный едва пепелища стелящийся дым.

солнце будет в окне… (не в тебе одном солнце, мой мальчик!)

и Ему всё равно, кто сегодня простится навек,

кто был прав на земле, кто — напротив — злодей и обманщик,

солнце будет в окне, даже если умрёт человек…

это — сон, я проснусь… (засыпать же гораздо труднее…)

по утру не умру — дату смерти назначит Творец,

и спасибо тебе, ведь никто никогда мне нежнее

не возложит на голову колкий терновый венец.

сентябрь 1987, Москва

— Мама, пожалуйста, зайди в дом первой и включи свет… Мне страшно… Там… кто-то есть… Я знаю… Я так чувствую… В этом доме живут… призраки…

— Алиса, самый лучший способ прогнать страх — шагнуть ему навстречу и убедиться на собственном опыте, что он — всего лишь плод твоего воображения. Ты должна переступить порог дома первой, чтобы победить свой страх, иначе однажды он победит тебя. Призраков не существует, Алиса…

Я зажмуриваюсь и…

шагаю…

навстречу…

* * *

февраль 2010, Милан

Раннее-раннее утро. Солнце только что взошло. Город ещё не проснулся. Толпы туристов не успели наводнить соборную площадь. Тихо-тихо. Едва слышны всплески волн у пристани.

Мы подходим к воде. Здесь множество лодок и всего один лодочник, с которым Он договорился накануне. Лодочник молча приветствует нас кивком головы. Они шагают в лодку, та медленно отчаливает от берега.

Море светло-зелёно-голубого цвета. Я люблю море. И этот Город-на-Воде — мой самый любимый город на свете.

Вдали виднеются очертания островка с колокольней и собором. В туманной дымке. Я никогда не была на том острове. Что там находится? Как он называется? Почему они везут меня сначала туда? Я знаю, что после они поплывут левее, в конечный пункт назначения.

Лодка отплывает всё дальше и дальше.

Молчаливый угрюмый лодочник и Он. В Чёрном. С седыми, почти совершенно белыми, волосами. Подобно скале, Он стоит спиной ко мне в хвосте лодки и смотрит вдаль на тот островок.

Я отчего-то чувствую необычайную лёгкость. Освобождения. Ничего ведь почти и не изменилось. Разве что раньше я не умела ходить вот так по воде… И ещё — я почему-то совсем не понимаю, как я здесь оказалась… Какое сегодня число? Месяц? Год?..

Я хорошо помню, кто я, и всё, что было со мной когда-то. Но никак не могу вспомнить своё «вчера», «позавчера»… Что произошло? Почему никого больше нет? И ничего больше нет — ни венков, ни цветов, только я и они… Мне, наверное, страшно всё это вспоминать…

Сан Марко уже далеко…

Я следую за лодкой, за ними, за собственным телом… Мне интересно: они будут бросать его в воду, развеют по ветру или отвезут на кладбище? Оно там — в мешке или в гробу, или прахом в урне? Мне, конечно же, всё равно, но просто любопытно…

Я пытаюсь заглянуть внутрь лодки — тщетно… Возможно, мне страшно посмотреть на себя со стороны…

Поэтому я смотрю на Него, в Чёрном, с седыми, почти белыми, волосами. Мне так хочется Его обнять… По земному… Руками… И я кричу Ему изо всех сил:

— Обернись! Пожалуйста! Посмотри же, я — здесь!!! Я люблю тебя!!!

Но Он не слышит… Не слышит… Не слышит…

Мы почти уже доплываем до неизвестного мне островка…

И тут звонит телефон. Я ещё сплю и во сне ругаюсь на того, кто смеет меня отвлекать в столь безумно интересный момент. Я пытаюсь всеми силами «удержаться» там, в Венеции, во сне. Но телефон здесь, в Милане, в отеле, звонит столь настойчиво и долго, что мне хочется закричать: «Прекратите же меня будить! Дайте досмотреть до конца! Я должна понять, что произошло! Разглядеть этого седого Человека в Чёрном! Куда меня в итоге отвезут?!»

Но телефон сильнее меня. Я срываюсь с волн, открываю глаза, поднимаю трубку.

— Алиса, ты ещё спишь?! Через полчаса мы ждём тебя в машине. Поедем на выставку вместе.

Я произношу: «Хорошо…», вешаю трубку и, с грустью от недосмотренного, направляюсь в ванну.

* * *

В спокойствии прикрытых век —

Любовь, достигшая предела…

Я помню: Чёрный Человек

Моё — увозит в лодке — тело.

Нет никаких знакомых лиц,

Ни церемонии прощанья —

Безмолвно кружит стая птиц,

И том стихов — как завещанье.

В туманной дымке — острова,

Всё дальше — мостики и крыши…

Кричу Ему, что я — жива!

Но он как будто бы не слышит —

Молчит… Не знаю я: КТО ОН?

И сколько минуло мне вёсен?..

Привычный шум прибрежных волн

Едва нарушат всплески вёсел.

Какая странная печаль:

И песни томных гондольеров,

И карнавальный бог — февраль,

И всё, что было здесь, — химера.

А я осталась… Я — жива!

Там — тело, сброшенное платьем!

Всё дальше, дальше острова,

Всё ближе — Вечности объятья…

Его Венеция навек

В мой Судный День осиротела…

КТО ОН, тот Чёрный Человек,

На лодке увозящий тело?

октябрь 1987, Москва

— Алиса, что ты там всё время пишешь?

Я протягиваю маме тонкую зелёную тетрадку в клеточку. Она перелистывает её, просматривая мой детский корявый почерк и удивлённо восклицает:

— Это ТВОИ стихи? Ты пишешь стихи?!

Я молча киваю и улыбаюсь.

Мама мрачнеет и строгим голосом категорично произносит:

— Ты не должна больше этого делать.

— Почему? — удивляюсь я.

Она долго молчит, будто сканируя моё будущее, а потом выносит свой безжалостный вердикт, срываясь чуть ли не на крик, приводя в пример тех, чьи имена мне ещё совершенно ни о чём не говорят:

— Нет! Нет!! Нет!!! Ты не будешь писать стихов!!! У всех поэтов — страшные судьбы! Большинство из них влачат нищенское существование, их жизнь полна трагедий, они заканчивают жизнь самоубийством!!! Цветаева, Маяковский, Есенин! А Ахматова искала любви, но так и не нашла, как, впрочем, и Блок! Я не хочу, чтобы ты убила себя! Нет, Алиса! Ты больше никогда не будешь писать стихов! Никогда!!!

Мама уходит из комнаты. Я закусываю губы, чтобы сдержаться и не заплакать от обиды, но слёзы вот-вот хлынут из глаз, и руки судорожно разрывают тетрадку на мелкие кусочки.