Продолжение следует - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Арбузова cтр.№ 38

Господи, от такой ерунды как квартира зависят стихи! Они прорвались из отнюдь не горластой груди Бориса, и нет с ними сладу. Распечатлелся источник, и хлынуло. Оказалось – нужны гарантии. Нужно, чтоб у тебя была крыша над головой. Крыша, из-под которой тебя никто не погонит. Даже Ирина, если ей придет в голову. Иван Николаич, неужто это было прощанье? Я вас люблю независимо от квартиры. Я вас люблю… но больше меня к вам не подпустят. Не доведется отцу Александру вас отпевать. Будут лишь многие склоки с нашим вселеньем в квартиру. Ладно, Борис, не скули. Старик еще жив.

Человек яко трава, и жизнь его яко цвет сельный цветет и отцветет. Больше никто из нас Иван Николаича в живых не видел. Отпевали пышно, в Даниловом монастыре. Заслон стоял – наших никого не пустили. Отца Александра, может, и пустили бы, да он в то время служил обедню. Похоронили на Новодевичьем, Борис с отцом Александром могилку навещают. Уж и памятник стоит – патриархия отгрохала. Квартиру мы получили через полгода после смерти сердешного, пустую и ободранную. Книги распроданы дочерьми, но не все. Тайный шкаф профессора набит доверху, в два ряда. Кто успел проделать для старика эту работу сразу после того, как хватил его первый удар – бог весть. Вернее всего, Ирина с Эвелиной вкупе, однако не сознаются. Как-то схитрили, как-то проникли. Эвелину Регана с Гонерильей не знали в лицо, а наших трех родимых ведьм – Викторию с подругами – к одру еще не призвали. Во всяком случае, один белый халат у Зины пропал. Не иначе, Эвелина увела, она как раз забегала. В общем, спасибо скажите Ирине с Эвелиной. Борис – счастливый обладатель уникальной библиотеки. Одиннадцатилетний Пашка сидит разглядывает гравюры в тайных томах черной и белой магии, в то время как его здравомыслящий отец извлекает пули из накачанных ментовских мышц. У Бориса с Ириною живет еще Семен, безответный и незаметный. Зина вышла замуж за ровесника-алкоголика, которого старается никому не показывать. Степановна живет нами, нашими заботами. Лицо ее светлеет и светлеет, будто светится изнутри.

Тусовка теперь в квартире Иван Николаича. И попросторней, и подалей от ведьминского пентхауза. Новости: Регана и Гонерилья учатся ведовству у Олеси. Вечно торчат у Вики. Их новорусские мужья, напротив, днюют-ночуют в пентхаузе. Ярослав предоставил в их распоряженье свой гарем – они финансируют обе его враждебные друг другу газеты. И смех и грех. Что-то много, блин, развелось сатанинского их отродья. Сплошной нескончаемый шабаш. Чур нас, чур. Пасха в лесу белеет березами, звон в облаках, голубь на крыше как дух святой раскрылетился. Соня ходит вразвалочку под окном и говорит: мама Лина. Бессовестный Пашка учит проказам четырехлетнего Лешу.

Время идет – неправильное, ни к чему не привязанное. Не получается так, как мне хотелось: не оставляют Фаруху с Серегой каморку. Сказали - вы стары. А что сильны – не сказали. Приехали без семей старшие сыновья Фаруха, они и работают. Бедный-несчастный народ, метущий наши дворы. Фарух улетел к младшему сыну в Таджикистан. Так ничего и не выслужил за семь лет. Кто теперь будет со счастливым лицом слушать «Полтаву» и «Медного всадника»? С Серегою расписалась Степановна и поселила его у себя на законных правах. Живут в однокомнатной квартире Степановны – Света, она сама и Серега. И кто их там разберет. Кажется, Света опять уступила Степановне, безоговорочно признавая ее превосходство. Ютится на кухне, моет посуду – сознает свое окаянство. Ан нет. Последняя новость: отец Александр взял Свету вести хозяйство. Их тоже не разберешь. Во всяком случае, жениться вдовый священник не может. Ступает тихая осень, листья сгребают в мешки. Сыновья Фаруха живут по-своему, с нами не знаются. С Серегина севера летят лебеди в нашу Анапу и там зимуют, занявши оба залива. Борису скоро исполнится шестьдесят шесть. Долго он жить не будет – не та порода. Скрипит, изводит Ирину. Нет, всё не так. Ирина нытье превращает в шутку, подкачивает Бориса мягким своим ведовством. Женитесь на ведьмах, не бойтесь. Не так уж и плохо, блин.

Серега со Степановной идут рука об руку к троллейбусной остановке. Суровый ноябрь – от него никому не поздоровится. А тут еще ни к селу ни к городу гроза. В студеном океане неба, зашторенного тучами, катается гром. Сверкнуло. Матушка царица небесная! Хлынул холодный дождь – проливной, точно летом – до навеса дойти не успели. Сереге ничего не подеется, а Степановну он укрыл прорезиненным плащом, которому сто лет в обед. У Сереги заботливость в характере. Есть ли у него дети? Никогда не упоминал, но должны быть. Кому-нибудь его сила передалась, да и красота тоже. Хорош, отрицать бесполезно. Надо бы лучше, да некуда. Пил, пил, а всё не пропил ни красоты, ни силы. Подошел троллейбус – в ржавую пробоину так и хлещет. Сели где посуше. По стеклам течет, внутрь просочилось. Темно, как в душе грешного негра. Но вкруг лица Степановны ореол света, будто свечку зажгли в бумажном фонаре. Наверное, есть какое-то состоянье, близкое к святости. Не совсем, но около. Едут в осмоловскую квартиру на тусовку. Так все и говорят: осмоловская. Никто не скажет – Борисова. Какой из Бориса хозяин. Настоящая хозяйка Ирина, а Семен приживал. Был и остался. Серега шепчет басом: Степановна, а Степановна! тебе небось из дырки дует. И ладит укрыть жену мокрым плащом. Степановна отбивается, смотрит наверх – о чудо! Дырка сама собой затягивается, еще и краской замазывается на ее глазах. Шесть лет хранилась память о дерзком обращенье Бориса в высшую инстанцию. Прошло, миновало, можно забыть.

Сереге три года до пенсии, работает грузчиком в Олеговом магазине. Степановна выцарапала с архангельской верфи его трудовую книжку. Серега боготворит жену, окружает такою лаской, что у меня из глаз брызжут слезы. Зинин дом в Красновидове спалили новые русские, купив потом у ней за бесценок участок. Уже, блин, строятся. Зина живет у любимого мужа (алкаш Володя) близ Сокола возле церкви, где еще служит отец Александр. В тусовку Зина с Вовой не ходят: для большего пониманья Зина пьет вместе с Вовой. Из госпиталя ее поперли, заменив молодой узбечкой. Зина водит Володю гулять в красивый парк позадь церкви. На ней кожпальто с вещевого рынка и невообразимая шляпка. Володя в турецкой кожаной куртке и синтетической вязаной шапочке. Рука в руке, заплетаются ноги, и кто кого ведет – непонятно. Снова течет слеза умиленья из моих воспаленных очей. Капнула, теплая, в хладную лужу – и не согрела ее.

Сумерничают в осмоловской квартире, большие и малые. Пашка один в потайной библиотеке. Подымет случайно глаза от древнего фолианта – видит его, Иван Николаича, сидящего в кресле напротив. И тут же виденье исчезло. Ему, виденью, дано лишь мгновенье. Света в маленькой комнате накрывает столик с подпиленными ножками для Сони с Алешей. Те на полу играют не пойми во что. Остальные в столовой. Заместо дачного самовара светит красным огоньком чайник Тефаль. Забурлил, пустил пар. Щелкнул, затих. Разливают и тут же ставят опять. За столом отец Александр, Борис, Ирина, Игорь, Галина, Олег, Эвелина, Серега, Степановна, Юра, Маша и вечный Семен – домовой богоданной квартиры. Всего двенадцать. Света пьет чай отдельно с Сонею и Алешей. Пашка вовсе не пьет, он сыт тайным знаньем. В доме топят шаляй-валяй. Включают обогреватель. Вспоминаем подвалы с теплыми трубами, думаем о Фарухе. За окнами уж темно – хоть глаз коли. Пашка задремал за фаустовским занятьем. Борисовы обожженные книжки танцуют на клетчатом линолеуме. Ахматова с Мандельштамом, Цветаева с Пастернаком. (Танцювала риба з раком, а морква їз пастернаком.) На Пашкину голову водрузилась неведомо откуда взявшаяся квадратная оксфордская шапочка. Гряди, грядущее, мы тебя не боимся.