Не любо - не слушай - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Арбузова cтр.№ 43

Я писал о провинциальных священниках, об их больших семьях – заботливых матушках и послушных, богобоязненных детях. О чудесах, мироточивых иконах, о помощи бедным. Об исцеленьях, диковинных избавленьях, обетах и их исполненье.

Ты же, Юрочка, когда был небольшим начальником в почтовом ящике, вступил в партию. Воинствующий атеист (памятливая Нина).

* * *

Да полно тебе! кто старое помянет, тому глаз вон (автор).

Издательство «Благовест» уже заключило со мной договор на будущую книгу.

С изрядным гонораром (Людмила и Аня – хором).

Грести вместе с Владом просто супер – он сильный, и мы гребем слаженно. Еще не знает, что у нас будет сын. Именно сын – УЗИ показало. Артём Томилин. Я не хочу, чтобы он разводился… буду скрывать от него до последней возможности… гнать пургу по-черному. Дарственную на ту, щелковскую квартиру – Татьяне – он с моей подачи уже оформил и через Мишкины лапки вручил. Я ничего не загадываю. Жалко, блин, хорошей работы в фирме. Ништяк, найму няньку. Кругом всё сияет – смотрю глазами Влада, и мне ничего не надо.

А я всё знаю – нашел спрятанные ею медицинские бумажки. Взял ее в поход – без нагрузки, предлог она сама симулировала: ногу потянула! Пусть такой родится, какими мы всё начинали в точке слома: не знающий, что впереди и ничего на свете не боящийся. Вот повернет река – тогда увидим. Увидим и выгребем. Татьяна пока не знает, но и Вика Татьяны не знает. Сама подаст на развод безо всякой дополнительной информации. Верней всего в момент получения диплома. И фамилию возьмет девичью – она гордая. Как бы я ее любил, если б не Вика! А я буду Владимир Томилин, еще в юности задумал. Жизнь крутая штука, она нас очень редко когда спрашивает. Только в загсе стандартными словами. Не жизнь, а вестерн. Вон, чуть с Тёмой не столкнулись. Один Артём Томилин с другим, будущим. Что Вика разрешит мне так его назвать, я ни минуты не сомневаюсь. Оля, табань! Ваня, за правую веревку тяни! правую, я сказал… сено-солома!

Я уже подала на развод, перед самыми майскими. Влад еще не знает. Написала – фамилию хочу взять: Краскова. Не стала ждать защиты диплома. Пусть там стоит правильная фамилия. Дядя Паша меня одобрил. Спустил Мишку с колен, порылся в потертой сумке, достал дарственную на квартиру: улица Костякова, дом шесть. Отдал не через Мишку, а прямо в руки, с прекрасной улыбкой. Дядя Паша, у Вас что, крыша поехала? Вам всего пятьдесят семь. И тут только я заметила, как он похудел в последнее время и как слабо, но устойчиво от него пахнет спиртным. Перестройке обрадовался, а против рыночной стихии выгрести не сумел. Вынул из той же облупленной китайской сумки помятую репродукцию. Посмотри, говорит Димычу – похоже на Таню? это мадонна с цветком. Димыч вежливо кивнул и дарственную припрятал в стол. Сдает за второй курс и достаточно повзрослел, чтоб стать самым обыкновенным человеком. Павел Алексеич снова взял Мишку на колени, но вроде будто ему тяжело, уж больно тот стал здоров. «У него бабушкины широко открытые миру глаза. Нет, нет, не смотрите на фотографию… такой ее видел только я, и то недолго». Вообще я дядю Пашу всегда понимаю, что он хочет сказать. Неформальное родство, приходящее ниоткуда.

Еще мои «Христианские были» на прилавки не поступили – меня представили к государственной премии. Результат предрешен – сказал Петербурженко. Столь прекрасного образца религиозной прозы не видано.

Читатель, я устала тебя предупреждать. Хочешь верить – верь, я умываю руки. Времена неверия прошли (автор).

Я счастлива, что моя дочь носит знаменитую литературную фамилию (Алла).

Ну, Мишка ее тоже носит по инерции – ни к селу ни к городу… отец будет Томилин, мать Краскова, а он Майоров (автор).

Актовый вечер. Татьяна Краскова получает диплом с отличием. Под дубом с юной, еще не жесткой листвой, на жердочке (гнутой трубе) ее ждут трое болельщиков: бутуз кукушкин сын Мишка Майоров; Павел Алексеич, рыцарь печального образа, разбрасывающийся квартирами, как Нико Пиросмани швили домами; не такой уж пушисто-юный, слегка задубевший Димыч. И тут к ним подходит женщина, несколько неясных очертаний, грузная и легкая одновременно. Слегка растрепанная, скверно одетая, с опущенными долу глазами и молодой улыбкой невыразимой прелести.

Господи, Нина! я тебя совсем потеряла из виду. Наконец-то ты пришла повидать внука. Лучше поздно, чем никогда (автор).

Не… не внука (по-прежнему не подъемлющая глаз Нина).

Нина! это Павел… ты помнишь его, ведь правда? не прикидывайся (автор).

Дед! дед! (Мишка теребит его и хнычет).

Алло, скорая! Кронштадтский бульвар двадцать три… в парке института… сердечный приступ… пятьдесят семь… нет, не преподаватель (Димыч с мобильником мечется по аллее).

Когда утихомиривается и оборачивается – Мишка спокойно играет в песочек, пересыпая его ошметком картонной папки. Далеко, у самых ворот женщина вовсе не балетного сложения уплывает чуть повыше стриженого газона, уводя с собой таким же манером мужчину в помятых, спадающих от худобы брюках.

А государственную премию я всё же получу. Петербурженко поговорил конфиденциально с каждым членом комиссии. Где же виновница торжества? (Юрий, появляющийся из-за дуба с большой коробкой конфет).

Пошел на три буквы! и выбрось свои паршивые конфеты… на ружейный выстрел не подпущу! (автор)

Ничего, у меня и без того сюжетов хватит. Я начал разрабатывать золотую жилу… даже две – православие и мистика (Юрий Майоров, за которым и остается последнее слово).

Одна достойная мать пришла на работу без юбки. Сняла пальто – юбки нет. Собирала в садик детей, они то пи-пи то ка-ка, а на себя не взглянула. Ей дали халат уборщицы, в нем и работала до звонка. Это не анекдот, мы так жили. Попробуйте жить иначе. Получится – не получится.

Охранник Паша жужжал какое-то время газонокосилкой в дальнем углу участка, потом притих, присел у ворот на скамью, прилип глазами к кухонному окну – там Таня посудой звякала. Пузырились занавески, локти тропининской кружевницы мелькали, локоны вермееровской. Таня, забывшись, запела «Зачем вы, девушки, красивых любите». Красивый Паша сдержанно кашлянул, склонившись к шезлонгу хозяйки – Таня испуганно поперхнулась, пряча вглубь кухни и локти и локоны. Ольга Евгеньевна снова уткнулась в журнал, но страницу перевернула не скоро. Ирина Иванна, от которой не требовалось красоты, а требовалась образованность, привела Андрюшу с детской площадки. Тот, увлекаемый в ванную комнату, помахал измазанной ручкой маме. Зазвонили у Преображенья. Отложила журнал, повязала косынку и неспешной походкой прошла мимо вежливо лыбящегося Паши, который взглядом через решетку проводил ее до поворота. За поворотом она прибавила шагу. Паша отнес на веранду шезлонг и журнал, да скорее на кухню. Покуда следить не просили – не стоит себя утруждать. А коли попросят – такая проколется быстро. Уж кто другой, а Паша их повидал.