Пираты острова Тортуга - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Губарев cтр.№ 57

Завербовать в метрополии новых поселенцев для Тортуги оказалось делом относительно несложным. Но колониальные проекты д'Ожерона неожиданно натолкнулись на глухую стену непонимания со стороны правительства. Губернатор предлагал основать французскую колонию где-нибудь на побережье Флориды или на Багамских островах, что позволило бы контролировать путь, по которому испанцы перевозили сокровища Нового Света в Европу. Все необходимые припасы там можно было достать дешевле, чем на Эспаньоле. Подобная колония, уверял д'Ожерон, могла бы частично сковать деятельность не в меру активных англичан, и так уже немало досадивших французам в Вест-Индии, особенно на Малых Антилах и в Гвиане. Для своего нового предприятия он просил только доходов с Тортуги. Проект был принят к обсуждению, но так и остался на бумаге.

Все же д'Ожерону удалось убедить Кольбера не наращивать военное присутствие Франции на Эспаньоле и не строить там дорогостоящие фортификационные сооружения. Он считал, что лучшая защита острова — это буканьеры, которые могут завлекать неприятеля в лес и уничтожать его там из засад. Самое худшее, что вражеский флот мог сделать, — это сжечь несколько домов на берегу, которые легко было отстроить заново в течение трех дней.

Отплыв из Нанта на двух кораблях с четырьмя сотнями эмигрантов из Анжу, д'Ожерон прибыл на Тортугу в июне 1669 года. Позже, 23 сентября, он писал Кольберу, что на его собственном корабле прибыло 225 мужчин и женщин, при этом во время трансатлантического перехода не умер ни один человек.

Среди прибывших переселенцев находилось около ста женщин, часть которых взяли из монастыря Мадлонет в Ру-де-Фонтенэ. По сообщению монахинь, сопровождавших столь необычный «товар» (многие были куплены на аукционе), эти эмигрантки были «развращенными молодыми девицами». Им всыпали публично по сто ударов плетью «за грехи» и отправили в качестве «невест» на Тортугу. Позже возникла легенда о том, что с помощью этих «кротких созданий» губернатор хотел «цивилизовать» своих подопечных — плантаторов, флибустьеров и охотников. Эту легенду охотно подхватили и растиражировали многие историки пиратства, причем Жорж Блон приурочил ее к 1665 году, а Роберт Керз — к 1666 году. В своих расчетах они, по всей видимости, опирались на сочинение Шарлевуа, в котором это событие было отнесено к периоду с 1665 по 1667 год.

«Чтобы приучить новых поселенцев к мирной жизни и лишить их хоть части дикости, — писал Архенгольц, — д'Ожерон выписал из Франции его девушек, которые тотчас по прибытии нашли себе мужей. Прельщенные ценностью, какую придавали этому товару, за первыми девушками последовали другие, которых французская торговая компания отправила в колонии и продала для покрытия издержек с молотка. Женщины эти за короткое время произвели большую перемену в нравах и обычаях колонистов; правда, они не передавали своим дикарям-мужьям правил и обычаев лучшего общества, о которых сами не имели понятия, но зато привили им много общего с европейской цивилизацией во взглядах, качествах и поведении. Мужья же сообщали им воинственный дух, который впоследствии они не раз проявляли наилучшим образом. Однако, к крайнему ущербу для колонии, эти благодетельные переселения прекратились. Довольствовались лишь тем, что нанимали во Франции на три года распутных женщин и отправляли Pix на острова, чем, однако, не достигли ожидаемой цели; напротив, эти распоряжения послужили источником для всякого рода больших беспорядков…»

Жорж Блон более красноречив и остроумен. «В последние месяцы 1665 года, — рассказывает он в своей «Истории флибустьерства», — в тавернах Тортуги участились ссоры и драки; обычно это случалось во время загулов после возвращений рыцарей удачи из походов. В целом в воздухе колонии чувствовалось грозовое напряжение, какое появляется в земной атмосфере после образования пятен на солнце.

Все начиналось с кем-то брошенного намека, встреченного буйным смехом, за которым следовали шутки неописуемой скабрезности. Задетый флибустьер отвечал в том же духе и на том же наречии. Напряжение наростало и в какой-то момент с грохотом прорывалось наружу, как из лопнувшей трубы, затопляя все вокруг. Вспыхнувшая ссора переходила в драку, причем первопричина ее тут же забывалась, а свирепость нарастала, по мере того как в потасовку включались всё новые участники.

Грозовая атмосфера была вызвана тем, что долгожданный корабль никак не отходил от Ла-Рошели. А на этом корабле должны были приплыть женщины».

Как мы уже отмечали, Бертран д'Ожерон поставил перед собой цель отвлечь население колонии от бродячей жизни и привязать его к земле. Сделать это можно было с помощью женщин, для перевозки которых он зафрахтовал специальное судно.

«Дамы согласились на переезд на двух условиях: бесплатное путешествие и гарантированный кров по прибытии, — продолжает фантазировать Жорж Блон — Они знали, что им суждено стать супругами флибустьеров и колонистов. Мужчины, с нетерпением ожидавшие их прибытия на Тортугу, не рассчитывали увидеть застенчивых, невинных особ: сами они тоже не были мальчиками из церковного хора. Полицейский отчет, касавшийся ста пятидесяти женщин из первой партии иммигранток, не оставлял никаких сомнений насчет их общественного положения: дамы были представительницами самой древней профессии, а некоторые отбывали срок за кражу.

Описание данного переезда через океан нигде не встречается, мы ничего не знаем об условиях жизни на борту. О них можно лишь догадываться…

Пассажирки, как утверждали отдельные очевидцы, были преисполнены огромного любопытства и надежд. Изменить свою жизнь, вновь стать почтенной дамой — какая, даже погрязшая во всех смертных грехах, душа не мечтает об этом?! И вот им подвернулся случай, хотя и сопряженный с риском. То, что они ухватились за него, доказывает, что эти особы не были уж столь плохи, — да и кто на свете бывает слишком плох?

…Тортуга являла собой дивное зрелище… Изумрудный берег вставал из окаймленного пеной бирюзового моря. При виде такой красы многие из прибывших завизжали от восторга. Немного позже вид селения Бастер, затерянного на краю света и весьма непрезентабельного на взгляд людей, покинувших Францию, несколько охладил восторги; не у одной сжалось сердце от мысли, что здесь придется провести всю жизнь. Но эти дамы немало повидали на своем веку, и им было ведомо, что жизненные обстоятельства нельзя мерить поверхностными впечатлениями.

Судно, подтянув паруса, медленно вошло в маленький порт. Не успело оно еще бросить якорь, как его окружил рой суденышек — шлюпки, лодочки и даже пироги. Скорлупки были битком набиты мужчинами…

Все смотрели на женщин, тесной толпой сбившихся на палубе. Они смотрели на них, не произнося ни слова. Большинство ждало этого момента с волчьей алчностью. Нетерпение было причиной жестокой грызни. Многие клялись, что, когда корабль с женщинами войдет в порт, они не смогут сдержать себя и кинутся на абордаж, — настолько жгла их мысль, что за добыча достанется им на сей раз. Но вот корабль пришел, а они молчали. Да, они безмолвно стояли в лодках, застыв словно статуи.

А женщины, едва взглянув на этих мужчин, сразу поняли, что им ничего не грозит. Более того, в целом флибустьеры выглядели даже пристойнее, чем те молодчики, с которыми им приходилось сталкиваться в прошлой бурной жизни. Им не было страшно от сотен уставленных на них глаз — напротив, подобная встреча делала им честь. Они были женщинами, прибывшими в мир, живший дотоле без женщин; каждой из них суждено было стать Евой для какого-нибуть Адама. И они начали высматривать в лодках свох будущих суженых, переговариваться, хихикать, восклицать».