Вселенная Алана Тьюринга - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Ходжес cтр.№ 14

В то же время в нем происходили некоторые изменения в отношении к «спортивной» религии Шерборнской школы, которая воспитывала в учениках презрение к телу. Алану хотелось развить в себе не только физическую силу, но и силу воли, однако и в том и в другом случае он сталкивался с трудностями, а именно – с отсутствием координации и веры в себя. Но к тому времени тренировки показали, что ему хорошо удается бегать. Однажды он даже чуть ни занял первое место в школьном марафоне. Виктор поддерживал его во всех начинаниях, и вскоре начал совершать пробежки вместе с Аланом, но его физическая подготовка была никудышной. Не пробежав и трех километров, он обычно кричал: «Это бесполезно, Тьюринг, мне нужно возвращаться», – после чего Алан продолжал бежать и вскоре обгонял друга на обратном пути.

Занятия бегом устраивали Алана во всех отношениях, поскольку не было необходимости в дополнительном спортивном снаряжении и общении с другими. Он не отличался ни выдающейся скоростью профессионального спринтера, ни особым изяществом движений, поскольку страдал плоскостопием, но вместе с тем он развил в себе необычайную выносливость и силу воли. Для Шерборна его успехи не значили ничего, кроме возможности назначить его форвардом в школьной команде. Но как с неприкрытой долей восхищения заметил Кнуп и что было важно для самого Алана, он не был первым человеком умственного труда, который видел необходимость в развитии своей физической подготовки и получал чувство удовлетворения от работы над своей выносливостью в различных видах спорта, будь то бег, ходьба, велоспорт, альпинизм. Это была своего рода тоска по всему природному, что ему было так дорого в детстве. Между тем существовали и другие причины для его занятий спортом, поскольку ежедневные изнурительные пробежки могли стать альтернативой для юношеской мастурбации. Вероятно, было бы очень сложно переоценить важность противоречий, с которыми столкнулось его естество: ему было необходимо контролировать свои физиологические потребности и в то же время принимать особенность своих эмоциональных потребностей.

В декабре он приехал на станцию Ватерлоо, чтобы отправиться в Кембридж.

В Кембридже ему снова не удалось получить стипендию на обучение в Тринити-Колледже. Тем не менее, его самоуверенность не осталась незамеченной, поскольку он был избран среди остальных кандидатов на получение стипендии во втором в его приоритетном списке колледжей – Кингз-Колледже. Алан стоял восьмым в списке стипендиатов на восемьдесят фунтов годовых.

Все поздравляли его с успехом. Но сам Алан не хотел останавливаться на достигнутом, ему было необходимо сделать нечто большее, то, что не удалось сделать Кристоферу при жизни. Для человека с математическим складом ума и способностью решать задачи как с абстрактными понятиями и знаками, так и с предметами материального мира, стипендия в Кингз-Колледже была чем-то вроде чтения нот с листа или ремонта автомобиля – то, что казалось практичным и удовлетворяло основные требования, но не больше. Многие получили стипендии более высокого уровня и в более раннем возрасте. Весьма примечательными в этом отношении стали не слова преподавателей о его «гениальности», а рифмованное двустишие, которое Питер Хогг спел однажды на ужине:

«А вот и наш великий Математик,

С Эйнштейном изучать готов он свет других галактик».

В течение двух следующих учебных семестров Алан бездействовал – так было принято. В условиях экономики 1931 года не существовало возможностей для временной подработки. К тому моменту он уже определился с выбором основного предмета для изучения в Кембриджском университете и предпочел математику остальным наукам. В феврале 1931 года он приобрел «Курс чистой математики» профессора Кембриджского университета Годфри Гарольда Харди, классический учебник, с которого начинали все выдающиеся математики. Затем он уже в третий раз сдал экзамены на свидетельство о полном среднем образовании, на этот раз отметив математику основной дисциплиной, и на этот раз получил превосходные результаты. Кроме того, он во второй раз подал заявку на конкурс имени Кристофера Моркома и снова выиграл его. В этом году победитель был отмечен в журнале победителей конкурса, который, по словам Алана, «имел такой прекрасный вид и словно заключал в себе дух самого Криса в окружении чистого и яркого света». При заказе Моркомы попросили выполнить эту книгу в современном неосредневековом стиле, который разительно выделялся на фоне обветшалого во многих смыслах Шерборна.

Кроме всего прочего, старший ученик А. М. Тьюринг, сержант кадетских корпусов, член общества «Дафферс» собрал целую вереницу наград и субсидию студента кембриджского университета в размере пятидесяти фунтов годовых от Шерборнской школы. Более того, он был награжден золотой медалью имени короля Эдварда VI за достижения в области математики. На Дне поминовения ему выразили лишь скромную благодарность за успехи, в то время как в школьном журнале отметили все его заслуги и награды. В списке стипендиатов значились: «… Дж. К. Лоус, который все это время оказывал неоценимую помощь директору школы, человек невероятного духа, всегда приветливый и радостный, олицетворяющий собой настоящего шерборнца. (Аплодисменты). Следующая стипендия в области математики присуждается А. М. Тьюрингу, одному из самых выдающихся учеников в своей сфере, которые были приняты за последнее время…”

О’Хэнлон отметил присуждение стипендии Алану, как «невероятно успешное завершение одного из самых интересных примеров академической карьеры ученика со своими взлетами и падениями», и выразил ему благодарность за «чрезвычайно преданное служение школе».

* * *

…Лишь немногие из новоприбывших студентов смогли переступить порог Кингз-Колледжа без трепета, вызванного великолепием убранств его помещений. Вместе с тем поступление в Кембриджский университет еще не означало переход в полностью новый мир, поскольку университет во многом походил на большую версию частной школы без присущей ей жестокости в воспитании, но вместе с тем со многими унаследованными установками и положениями. Любому, кто знал о тех неуловимых связях между «домом» и школой, не составило бы труда разобраться с системой отношений между университетом и колледжем. Объявление комендантского часа в одиннадцать часов вечера, обязательное ношение ночной рубашки после заката, запрет на посещения представителями другого пола без положенного сопровождения, – со всеми этими правилами студенты ознакомились еще в школе. Единственная свобода заключалась в том, что теперь они могли выпивать и курить, и проводить свободное время по собственному усмотрению.

Устройство Кембриджского университета в чем-то напоминало пережиток феодальной системы. Большинство новоприбывших студентов оканчивали частные школы, и тому самому меньшинству выходцев из нижнего слоя среднего класса, которые закончили классические средние школы и все же получили стипендии на обучение в университете, приходилось привыкать к особым отношениям и различию между «джентльменами» и «подданными». Что же касается девушек, предполагалось, что они должны довольствоваться поступлением в один из двух колледжей.

В Кембриджском университете все двери комнат были двойными. Существовало негласное правило закрывать наружную дверь, показывая этим, что хозяин комнаты занят. Наконец Алан мог уединиться со своей работой, мыслями или печалью – ведь он так и не оправился от горя – когда ему было угодно. Он мог устраивать любой беспорядок в своей комнате, пока это не выходило за рамки приличия в глазах слуг колледжа. Миссис Тьюринг могла бы прийти в ужас и отругать сына, если бы только могла видеть его достаточно рискованный метод разогревания еды на открытой конфорке в комнате. Но визиты родителей были редкими, а после первого года обучения Алан видел родителей только во время коротких визитов в Гилдфорде. Так, он все же обрел столь желаемую независимость и покой.