Сумрачный гений III рейха. Карл Хаусхофер. Человек, стоявший за Гитлером - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Васильченко cтр.№ 41

Удачного Вам путешествия, пусть в Новом году для Вас часто светит солнце. Хорошего Вам отдыха.

Преданный Вам Рудольф Гесс.

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу

Рейхольдсгрюн, 13 сентября 1923 года

Дорогой, глубокоуважаемый друг!

Передо мною лежит книга с 16-лучевым красным солнцем, на обложке которой значится имя моего друга [11] . Шрифт на обложке внешне напоминает японский. Сожалею, что издатель выбрал для обложки и корешка книги различные литеры. Но я слишком много говорю о внешних вещах.

Я ознакомился с содержанием книги. Мне удивительно, как на относительно небольшом объеме страниц тебе удалось сконцентрировать столь большое количество фактов, демонстрируя свои обширные знания буквально в каждом абзаце. На каждой странице я замечаю, насколько свободно ты владеешь познаниями в различных областях. По крайней мере, те выдержки из книги, с которыми я познакомился, позволяют мне сделать данное заключение. Прочтенные мною отрывки ни в коем случае нельзя назвать сухими, в них ты одним или несколькими словами рисуешь перед читателем живые образы. Подобно японскому художнику, ты уверенными взмахами кисти ухватываешь самое существенное, обрисовывая объект несколькими чертами. Я уже ознакомился с частью, посвященной искусству. Вчера, когда я, собственно, получил эту книгу, я был настолько рад, что сразу же сел писать критический отзыв. Однако мне хотелось бы более подробно ознакомиться с книгой. Смею надеяться, что теперь миллионы людей читают тебя в пути по суше и на кораблях. Уповаю, что все они не станут нарушать спокойствие твоего великодушного дома, который просто великолепен [12] . Передавай от меня сердечные благодарности своей супруге. С умилением вспоминаю наше прошлое посещение часовщика-швейцарца, у которого столько звучно били часы. Предвидела ли тогда дарительница, какую радость доставила она нам? Какие живые воспоминания оставила нам в памяти! С отдельной просьбой обращаюсь в отношении тех, кто помнит меня, в особенности полковника. Я больше не встречал его дочь в Мюнхене. Исправь недоразумение, так как я тогда ее не узнал. Когда меня представляли ей в свое время, то вокруг меня было слишком много новых людей. А ведь со временем она превратилась из маленькой рыбешки в настоящую молодую даму. Буду крайне обязан тебе, если передашь ей от меня привет. Был бы вдвойне обязан, если бы ты сделал это лично.

А теперь позволь выразить мою глубочайшую благодарность за два удивительных письма, которые пришли ко мне. Для меня является лестным, что ты хочешь побеседовать о боевых днях на Седане. Письма пришли ко мне вместе с книгой про Японию. Если бы я больше путешествовал, то, несомненно, побывал бы и на Фудзи, и в Токио, и в Йокогаме. Поначалу мне казалось, что ты несколько преувеличил количество жертв [13] , но потом мне подумалось, что именно так и должны были обстоять дела. Мне страшно подумать, что могло произойти с художественными ценностями, с красивейшими домами, с музеями, особенно с императорским дворцом. В этой стране все благородные позывы связаны со смертью. Это ощущается даже в духе благороднейших людей, их могилы тысячелетие находились в беспокойной земле, которая норовит перетрясти их кости. У меня такое ощущение, что вся эта цепочка островов в свое время должна погрузиться в море, подобно Атлантиде. А потом из приливов с шумом на свет должен появиться новый остров. Покрытый тиной, морскими водорослями и всяческими удивительными созданиями. Фудзи, которая, как ты мне рассказывал, уже перестала почитаться жителями островов в качестве священной горы, должна пройти за завесой облаков ряд превращений, чтобы в измененном виде предстать испуганному взору окружающего мира…

В моем гороскопе значится, что я ничего не имею общего с народными массами. Знать, мне не судьба собрать лавровые венки после произнесения речи перед народом. На том и разбиваются мои мечтания. Вообще в моем гороскопе большую роль играет «дом великого затворничества». Ты же знаешь, я составляю гороскопы забавы ради, даже еще чтобы позабавить Грету. Самоирония может быть даже очень полезной. Если хочешь, я составлю гороскоп и для тебя. Можешь не говорить, чьи данные ты мне направил. Я же умолчу обо всем, что лучше не знать. Было бы желательно также узнать час и место рождения. Если не хочешь раскрывать свое прошлое, то можешь указать какое-нибудь особенное событие в твоей жизни, например ранение. В настоящее время «моя буря и стремление» приглушены. Наоборот, я очень нуждаюсь в спокойном творчестве. В нем я прекрасно себя ощущаю, отринувшись от внешнего мира. За несколько дней своего деревенского существования обнаружил, что здесь великолепное молоко. Вернувшись в Мюнхен, великолепно сплю. Мать очень довольна. Передает тебе множество самых наилучших пожеланий. От всего сердца желаю тебе отличного отдыха.

Преданный тебе Рудольф Гесс.

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу

Рейхольдсгрюн, б октября 1923 года

Глубокоуважаемый, дорогой друг!

Погруженный в размышления, рассматриваю изображения картин Мариньяно. Вновь и вновь в подобающем ритме читаю столь драгоценные для меня строки. От всего сердца благодарю тебя за это. «Право на успех в натиске дыма грядущих битв?» Я уже иногда тоскую по ним. С двуручным мечом в вольном сражении, только так могут проявиться сила и сноровка отдельного человека. Невзирая на закованных в броню рыцарских лошадей, это еще был благородный способ ведения войны. Нам осталось лишь влиять на наших соратников, увлекать их в атаку, искать успокоение в огненной круговерти, проявляя мужество и хладнокровие одиночки. В боях осталась торжествующая дружба. Даже если я был один в небе [на самолете], то осознавал, что где-то в стороне артиллерия вела между собой дуэли. Даже если мне не оказывали поддержку с земли, я никогда не чувствовал себя одиноким наверху. Раньше мне рассказывали много. Хуже всего было в облаках. Сразу же возникало ощущение безнадежного бытия и отрешенности. Может быть, «дом великого затворничества» — 12-й дом гороскопа — приводил к тому, что я ликовал, проводя часы в прозрачном воздухе ясного неба? Это было самым прекрасным моментом в моей жизни. Меня до сих пор охватывает дичайшая точка. Может быть, мне как-нибудь посчастливится, и мы вместе поднимемся в небо. Однако при вынужденной посадке мне бы пришлось волноваться не столько за себя, сколько за своего друга.

Нечто похожее происходило со мной и в «Оберланде» [14] . Должно быть, в его рядах мы стояли у границы миров: между земным миром и миром потусторонним. Но эти тревоги нисколько не тяготили нас. Нет никакого сомнения, эти парни с ликованием бы приветствовали тебя в рядах «Оберланда». Они бы, наверное, даже не решились использовать твое военное мастерство. Я надеюсь, что судьба будет благосклонной ко мне и я все-таки смогу обрести крылья. Крылья победы, крылья самолета, который быстро понесет меня. Но, собственно, о чем я грежу?! У нас больше нет вооружения. Нет самолетов, нет минометов… Нет ничего! Произошло самое страшное для мужчины — его лишили оружия. Впрочем, у нас осталось оружие — двуручный меч из средневековых времен. Он позволит нам мстить, творить страшный суд над теми, кто отобрал у нас оружие. Тогда бы на меня напало упоение почти бессмысленной битвой, как при Белаканале или Мортанбане. Как после броска ручных гранат; которыми закидывали противника на высотах Вими. Упоение. Хладнокровие было всего лишь внешней реакцией, но оно может длиться только до момента, пока не произойдет внутренний надрыв. А люди чувствуют, что это время приближается. После вероломства в Руре [15] , после того как сложился «единый фронт», народные настроения являются очень рискованными. А наш трибун [Гитлер] вновь смазывает оружие и нагнетает жар. Как он это умеет делать, ты хорошо себе представляешь. Разочарованные им господа из Баварской народной партии отгораживаются жестяными ширмами, будучи загнанными в угол. Они боятся, что ему могут внезапно протянуть руку столь несимпатичные им левые. Их панический ужас вызвал один человек, который смог дорасти до новой роли. Он с трибуны готовит массы. Кроме того, наш трибун презирает опасность, что он неоднократно демонстрировал. Вследствие этого он постиг то, что необходимо с давних пор для народа. Он взял на себя ответственность… Однажды он создаст мощнейшую партию, которая последует за этим человеком. Он не станет подстрекать крестьянство против верхов, как это сделали бы на его месте другие люди. Между тем мы не отказываемся от новых форм воздействия. Собрания в целом запрещены. Но к чему они нам, если у нас имеется газета, в последнее время выходящая в формате «Таймс» стотысячным тиражом? В «боевое объединение», которое сложилось под политическим руководством трибуна из штурмовых отрядов, «Оберланда» и «Имперского флага», постоянно переходят люди из «Баварии и империи» [16] . Вся Нижняя Бавария требует ухода со своего поста господина советника [Питтингер — председатель союза «Бавария и империя»], требуя, чтобы организация стала боевым союзом.