Нить неизбежности - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Станиславович Юрьев cтр.№ 17

4. Лида Страто, гражданка Ромейского Союза, 16 лет, подружка погибшего при попытке прорваться на остров Ромена Кариса, боевика и одного из идеологов террористической организации «Свободная Галлия».

5. Адриан Клити, 33 года, гражданин Ромейского Союза. Служил командиром взвода карабинеров в г. Равенни (провинция Лацо), уволен со службы за неоправданное применение оружия.

6. Анжел Клити, 29 лет (младший брат Адриана Клити), гражданин Ромейского Союза. Проживал в Роме, известен как криминальный авторитет. Бежал из тюрьмы в г. Пирсе, где отбывал пожизненное заключение.

7. Рано Портек, 30 лет, гражданин Угоро-Моравской Федерации. Последние несколько лет проживал в Равенни, выехав в Ромейский Союз по долгосрочной туристической визе после того, как получил по завещанию какой-то дальней родственницы пожизненную ренту. Не имеет ни профессии, ни образования. Страдает алкоголизмом.

8. Свен Самборг, 36 лет, гражданин Конунгата Копенхальм, профессиональный военный, участвовал в гражданской войне в Сиаре на стороне Директории, а также в военных действиях на территории Империи Хунну, Южной Ливии, Республики Даунди и др. За последние пять лет написал несколько книг (боевики), из которых одна («Пьяная Маруся с пулемётом») была издана им за свой счёт.

9. Мария Боолди, 77 лет, гражданка Королевства Альби, вдова профессора Криса Боолди, пропавшего без вести 39 лет назад, предположительно в этих же местах.

10. Сирена Прода, 21 год, гражданка Республики Корран. Проживала в г. Порт-Массор, занималась проституцией.

На данный момент в лагерях для перемещённых лиц, организованных нами на корранской территории, содержится 4846 человек, задержанных при попытках проникнуть на остров, — граждан 86 государств, а также лиц, не имеющих гражданства. За время блокады 36 лиц, оказавших сопротивление при задержании, было убито. Также обнаружено 112 тел погибших при невыясненных обстоятельствах.

Обращает на себя внимание тот факт, что «явление» избирательно само препятствует проникновению на остров. Вахтенный офицер корвета «Майор Зекк» докладывал, что на один из просочившихся к берегу плотов при полном безветрии со стороны острова обрушилась волна и гнала его не менее 12 миль прямо к борту патрульного корабля.

13 августа, согласно Вашей рекомендации, по острову были проведены пробные стрельбы. После первого залпа носовой башни крейсера «Бонди-Хом» были зафиксированы разрывы юго-восточнее горы Скво-Куксо, после чего замки орудий заклинило, а при детальном рассмотрении обнаружилось, что казённые части артсистем оплавлены, хотя никакого заметного повышения температуры в помещении боевого расчёта замечено не было.

В свете всего вышесказанного предлагаю отодвинуть зону патрулирования от берегов острова хотя бы на 30 миль, отправить на базу большую часть крупных кораблей и усилить эскадру 35 противолодочными катерами, 20 тральщиками и госпитальным судном.

Сид Батрак, полномочный представитель Департамента Безопасности при штабе операции «Морской Конёк», главный резидент ДБ по странам Южной Лемуриды. 21 августа, 17 ч. 00 мин.

Документ 5

«А здесь, кстати, не хреново!»

Записка из бутылки, обнаруженной с борта тральщика «Жнец» в 14 милях от острова Сето-Мегеро. Бутылка, кстати, была из-под галлийского арманьяка пятидесятилетней выдержки, стоимостью от 400 до 700 эверийских фунтов, смотря где покупать.

6 сентября, 21 ч. 35 мин., Лазарет монастыря Св. Мартына.

Теперь они лежали на соседних койках. У брата Ипата левая рука была по локоть в гипсе и ныли два сломанных ребра, а Онисим маялся головной болью от сотрясения мозга. Голова отказывалась принимать какие-либо мысли, а желудок — какую-либо пищу. Ночная разминка закончилась вничью.

Двое суток они лежали молча, будто сговорились, даже не отвечая маленькому лысенькому доктору на вопросы о том, у кого чего болит и как это они сподобились так друг над другом постараться…

На третью ночь постельного режима Онисим, впав в привычное забытьё, наблюдал лохмотья серого тумана, под которым скрывалось то самое болото, где должна была произрастать та самая сосна. Но почему-то идти по указанному азимуту не было ни сил, ни желания, а значит, привычный кошмар на этот раз не мог повториться. Откуда-то извне пробивалась тупая боль в затылке, и чей-то голос сочился из-под земли вместе с урчанием пузырьков болотного газа. У доносящихся фраз были такие же рваные края, как у тех клочьев тумана, что стелился под ногами:

— …если сказать нечего, это не значит, что надо обязательно молчать…..монах спит — служба идёт — всенощная или обедня, например…..а если подумать: Благодать-то — не картошка, и как её культивировать…..вот, например, почему, если к Небесам обращаешься, надо непременно башкой об пол стучаться… — Постепенно текст стал относительно связным, и даже голос начал казаться знакомым. — …и вот однажды оказывается, что вся жизнь — псу под хвост. А всё с того начинается, что каждому во что-то верить надо. Во что-то или хотя бы кому-то… Ждёшь одного, а получается совсем другое. Вот был у нас в семинарии отец Софрон, риторику вёл. Так он так и говорил: если не чуешь в себе сил верить каждой букве Писания, даже вопреки логике, здравому смыслу и научному знанию, иди в слесаря и посещай храм по пятницам, как все добрые граждане, — через раз. Ну а кому хочется, чтобы как все… Я уж не первый год в Писании копался. Только ничего нерукотворного там не откопал почему-то. Но думал: если уж есть логика, которая против, найдётся и другая — которая за, что не всякий смысл здравостью красен, а что до науки, то Господь нарочно нам испытание подбросил — вместе с миром сотворил ему прошлое, которого на самом деле не было. Однажды попробовал кафедральному левиту изложить насчёт этого, так он мне сразу велел заткнуться, потом начал выспрашивать, с кем из сокурсников успел я подобные вредоносные мнения обсудить, а потом отправил к коридорному смотрителю — на дюжину плетей, чтоб не пытался разумом постичь основы веры. Ну сходил я, своё получил, а наутро забрал из канцелярии карточку свою и ушёл в чём был. Вот так. Потом года три с половиной мыкался где попало, даже во Внутреннюю Стражу на два года завербовался — тут уж пришлось контракт оттрубить от и до, но тех лет мне как раз и не жалко. Там-то меня смирению и научили, спасибо старшине Зубу. И мысли свои держать при себе, делать, что надо и когда полагается.

Онисим вдруг понял, что не спит и нет никакого тумана перед глазами, а есть низкий потолок, на котором, покачиваясь от сквозняка, висит шарообразный матовый плафон, на который падает пробивающийся в окно лунный свет. Он повернул голову и обнаружил, что брат Ипат сидит на своей койке с закрытыми глазами и говорит, говорит, говорит…

— А сюда я пёхом пришёл. От Большой Засеки пять тыщ вёрст оттопал. А знаешь почему? Спешить было некуда. Рассудил, что если идти куда глаза глядят, рано или поздно суета разума в ноги уйдёт, и станет тогда разум чист и для веры открыт. А когда досюда добрался, пребывал я уже в счастливом заблуждении, что готов отныне посвятить остаток жизни служению Господу, посту, молитве и трудам праведным, не рассуждая в сердце своём, почему ящеры передохли за миллионы лет до Начала Времён. Отец Фрол меня даже расспрашивать ни о чём не стал и другим, похоже, не велел. Ему и вправду стоит только голос услышать или ещё как, и он о человеке сразу много чего понимает — что-то такое, чего самому лучше не знать. А мне он так и сказал — ты, говорит, к нам вряд ли надолго, потому как вера твоя — от томления духа и смирение твоё от ума идёт. Вот так. Насквозь видит, хоть и слепец, а в постриге не отказал. Значит, прикинул, что от меня тут польза какая-то будет, а может, ему план из епархии спускают по монашескому поголовью — не знаю… Только одно понятно: всюду лицемерие, корысть, трусость, а истину никто не хочет ни видеть, ни слышать, даже если она сама в глаза и уши лезет. Даже здесь.