– Да нет, – с досадой прервал ее
Нестеров, – я имел в виду тот труп, который пропал у Холстина! Именно
поэтому, повторяю, я очень рад, что вы провели ночь со мной и что теперь со
мной пошли. Засвидетельствуете в случае чего мое алиби.
– Ну, разве что с двух часов ночи, –
холодно обронила Алена, несколько раздосадованная таким прагматичным подходом к
собственному присутствию в жизни, комнате и постели этого мужчины. С чего он
вообще взял, что она так уж рвется подтверждать его алиби? Ведь тогда, значит,
придется сделать кратковременные отношения с ним достоянием гласности,
выставить свое имя на всеобщее обозрение, стать предметом сплетен и болтовни…
А между нами, девочками, не наплевать ли на
это Алене? Уж роман-то с Игорем сделал ее предметом таки-их сплетен и тако-ой
болтовни, что уши вянут. Поэтому строить из себя невинную девочку и впрямь
как-то ни к чему. И вообще, молва – лучший двигатель рекламы. Зато как взлетел
бы спрос на книжки Алены Дмитриевой, окажись она замешана в скандальную
историю, широко обсуждаемую в прессе! Пожалуй, родное издательство было бы
очень довольно… Ладно, Алена согласна сделаться предметом газетной шумихи и
готова подтверждать алиби Нестерова. Только для виду надо еще немного
поманежиться. Пусть Сосед Соседович не ждет легкой победы!
– Да, только с двух, – повторила
она. – Ведь вы говорили, что приехали в два. И вообще, откуда мне знать,
правду вы сказали или нет? Может, было уже четыре утра.
– Это сейчас уже четыре утра, –
буркнул Нестеров. – Теоретически мы можем еще поспать, у меня завтра
совершенно безумный день.
Поспать! Боже ты мой, да неужели такое
возможно? Алена внезапно ощутила, что голова у нее чугунная, да и на каждой
ноге словно по пудовой гире подвешено. Вдобавок ломило все тело, словно
били-колотили нашу писательницу всю ночь.
Она с сомнением покосилась на Нестерова. Может
быть, он воспользовался ее девичьей (не поймите превратно, просто ведь Алена по
знаку Зодиака Дева) беспомощностью?
Нестеров, вы тайный эротоман?
Ладно, хватит о глупостях. Эротомания
Нестерова, бродячий труп Холстина (в смысле, обнаруженный и утраченный
Холстиным), загадочное поведение плейбоя Вадима и мотивы этого поведения,
история загадочного взрыва, при котором пострадал Нестеров… Алена больше не в
силах ни о чем думать, нет ничего, что не могло бы подождать часов до девяти
утра.
– Хорошо-о, – проговорила, вернее,
провыла она, прорываясь сквозь отчаянный зевок. – Хорошо-о, давайте
поспим. Спокойной ночи.
И поскольку к этому моменту они уже вошли в
общий холл коттеджа, Алена взялась за ручку своей двери.
– Погодите, – проговорил
Нестеров, – вы куда?
Алена взглянула на дверь повнимательней. На
ней красовалась цифра «два».
– К себе. А что такое?
– Разве вы уже не боитесь
призраков? – со странным выражением спросил Нестеров. – Тех самых, которые
выкуривали вас ночью из номера? Из-за которых вы бросились искать спасения в
моих… – Нестеров запнулся, потом закончил с неловкой улыбкой: – В моих
апартаментах?
– Так ведь то было ночью. А теперь утро!
Какие могут быть призраки в пятом часу утра, когда практически рассвело? –
искренне удивилась Алена.
– А если это были не призраки, а вполне
живые злоумышленники? – с интонацией кинопровокатора полюбопытствовал
Нестеров. – И сейчас они только и ждут вашего появления, чтобы…
Нет, у него точно мания преследования!
– Живых злоумышленников я не
боюсь, – не слишком-то членораздельно (зевота разрывала рот) произнесла
Алена, нашаривая в кармане магнитный ключ. – И вот почему…
Пришлось-таки продемонстрировать маниаку
французскую охранительную систему. Нестеров пришел в мальчишеский восторг и еще
как минимум полчаса терзал Алену попытками снаружи открыть ее дверь обычным
ключом и окна – подручными средствами вроде длинной отвертки, радостно при этом
выкрикивая: «Не получается! Вот здорово!» Наконец угомонился, еще раз с
изумленным восхищением покачал головой, бросил на магнитный ключ завистливый
взгляд и сказал:
– Ничего себе, я о таких штуках только
слышал! Были бы у нас в продаже такие «Сторожа», квартирные кражи отошли бы в
область преданий. Молодцы французы!
– Ага… – вновь прозевала, а не
проговорила Алена, которая все это время полулежала на кровати, периодически
проваливаясь в сон и выкарабкиваясь из него. – Французы молодцы, это
точно. И в моем номере все в порядке.
– Да, – кивнул Нестеров. – И,
видимо, если Толиков спрятал то, что он спрятал, именно здесь, оно здесь так
по-прежнему и лежит, никем не обнаруженное. Значит, атаки на ваш номер будут
продолжаться…
Если бы дело происходило в каком-нибудь романе
Алены Дмитриевой, сон у нашей героини должно было бы снять как рукой. Однако
дело происходило в реальной жизни, а потому она только глубоко вздохнула,
подавляя очередной зевок, и выразилась в том смысле, что будет решать проблемы
по мере их возникновения. А сейчас все тихо, значит, можно наконец заснуть.
Нестеров еще потоптался на пороге, поглядывая
на нее исподлобья, потом вдруг резко махнул рукой и ушел, буркнув:
– Ну, спокойной ночи! – с таким
видом, словно желал Алене провалиться сквозь землю или еще чего-нибудь похуже.
Снова приводя в действие систему «Сторож», она
пыталась понять, какая муха вдруг укусила соседа. Наконец-то вспомнила: ведь
Нестеров боялся, что за время его отсутствия в номер подкинут какой-нибудь
компромат вплоть до трупа или взрывного устройства. Наверное, Алене надо было
пойти с ним посмотреть, как там дела, в люксе номер один. Но от усталости она
забыла обо всем на свете. Почему Нестеров не напомнил? Сам, значит, виноват,
если попадет в очередную неприятность. А может, все и обошлось. Во всяком
случае, взрывного устройства там точно нет, не то Алена и Нестеров уже
встретились бы снова – на небесах.
А кстати… может быть, Нестеров надулся потому,
что Алена именно что не захотела встретиться с ним снова… в его постели? Да
нет, вряд ли. Не похоже, чтобы их общение в этой самой постели доставило ему
хоть какое-то удовольствие. Так же, как и ей, между нами говоря… И вообще, о
какой постели можно думать в пятом часу утра? Алена совершенно ни на что не
способна, и даже если бы здесь оказался Игорь…
Нет, если бы рядом оказался Игорь, все было бы
иначе!
Но он уже больше никогда не окажется рядом.
Алена горько всхлипнула – и уснула, едва
натянув на себя край покрывала.