Лавандовая комната - читать онлайн книгу. Автор: Нина Георге cтр.№ 55

Сами размазала слезы по щекам.

– Я должна была написать эту книгу. Ты должен был ее прочитать. Ты должен был испытать и пережить все, о чем рассказал мне, чтобы наконец сесть на свою «Лулу» и поплыть куда глаза глядят. Давай будем в это верить, хорошо?

– Конечно, Сами. Я твердо в это верю. Есть книги, которые написаны для одного-единственного человека. «Огни» были написаны для меня. – Он собрался с духом. – Я прожил все эти годы и выжил только благодаря твоей книге! – признался он. – Я понимал все твои мысли. Ты как будто знала меня еще до того, как я сам себя узнал.

– Жан, это так приятно – слышать то, что ты говоришь, что даже страшно! Это самые прекрасные слова, которые я когда-либо слышала!

Она обняла его и стала целовать – в одну щеку, в другую, в лоб, в нос, приговаривая:

– Но скажу тебе честно: чтобы я еще раз когда-нибудь стала писать книги-заклинания – да никогда в жизни! Ты знаешь, сколько я ждала? Больше двадцати лет, черт побери!.. Ну ладно, извини, мне надо идти: целовать своего мужчину, и не просто целовать, а по-настоящему. Это заключительный этап эксперимента. Если ничего не получится, то сегодня вечером я буду немного не в настроении.

Она еще раз крепко прижала к себе Жана.

– Ой, как страшно! Но как хорошо! Я живу! Ты ведь тоже? Ты чувствуешь это?

Она скрылась в «книжном чреве».

– Са-а-альво! Ты где? – услышал Жан и с удивлением заметил, что и в самом деле «чувствует это».

И это было грандиозное чувство.

Дневник Манон

Париж, август 1992 г.

Ты спишь.

Я смотрю на тебя, и мне уже не стыдно, как раньше, – так, что хотелось провалиться под землю. За то, что мужчина для меня никогда не будет всем. Я больше не упрекаю себя за это, как делала все жгуче-синие летние месяцы последних пяти лет. Вместе мы провели не так уж много дней – если подсчитать, дорогой Жан Вороново Крыло, получается полгода, шесть месяцев, когда мы дышали одним и тем же воздухом, сто шестьдесят девять дней, ожерелье из ста шестидесяти девяти жемчужин-воспоминаний.

Но дни и ночи вдали от тебя – в немыслимой дали, словно на другой планете! – когда я думала о тебе и радовалась предстоящей встрече с тобой, тоже много значат. Можно считать день за два или даже за три. В радости и в сознании вины. Если так смотреть, то получается не пять, а пятнадцать лет – несколько жизней. Сколько вариантов этих жизней я проживала в мечтах!..

Я часто спрашивала себя: «Может, я неправильно поступила? Сделала неверный выбор? Может, у меня была бы „правильная“ жизнь, с одним Люком или с кем-нибудь другим? Или у меня были в руках все шансы, а я их бездарно упустила?»

Но искусство жизни не знает понятий «правильно» или «неправильно».

А теперь уже и вовсе отпала необходимость задавать себе этот вопрос – почему мне всегда было мало одного мужчины.

Ответов было так много.

Один ответ гласил: жажда жизни!

Другой: желание! Раскаленное докрасна, неуемное, липко-влажное желание!

Третий: дайте мне пожить, пока я не превратилась в седую морщинистую старуху, в одинокий полупустой дом в конце улицы.

Четвертый: Париж!

Пятый: ты повстречался мне на пути, как остров, в который врезался мой корабль. (Ха-ха! Это была моя фраза: «Я не виновата, это – судьба!»)

Шестой: любит ли меня Люк в самом деле настолько, чтобы все это терпеть?

Седьмой: я никчемная, плохая, и поэтому все равно, что я делаю.

Ах да, и еще: я могу иметь только одно в сочетании с другим. Вы нужны мне оба – Люк и Жан, супруг и любовник, юг и север, любовь и секс, земля и небо, плоть и дух, природа и город. Вы – две вещи, которых мне недостает, чтобы быть одним целым. Вдох и выдох, а между ними – жизнь.

Значит, все же бывают шары, состоящие из трех «полушарий».

Но все эти ответы утратили свою актуальность. Теперь самым важным стал совсем другой вопрос: КОГДА?

Когда я скажу тебе, что со мной происходит?

Никогда.

Никогда, никогда и еще раз никогда.

Или прямо сейчас, если я прикоснусь к твоему плечу, которое выглядывает из-под одеяла. Ты бы сразу проснулся и спросил: «Что случилось? Что с тобой, котенок?»

Как бы мне хотелось, чтобы ты сейчас проснулся и спас меня!

ПРОСНИСЬ!

Хотя чего тебе просыпаться? Я так удачно тебя обманывала.

Когда я покину тебя?

Скоро.

Но не сегодня, я пока к этому не готова. Чувствую, что мне предстоит тысяча попыток оторваться от тебя и уйти, не оглядываясь, пока это наконец не получится.

Я ухожу «в рассрочку». Считая и говоря: еще тысяча поцелуев… еще четыреста восемнадцать поцелуев… еще десять… еще четыре… Последние три – мой неприкосновенный запас.

Как три монетки «на счастье» в рождественском пудинге.

Все приближается к отметке «в последний раз». Объятия. Смех. Слезы.

Оказывается, можно и в самом деле кричать сердцем. Только это очень больно.

Кстати, о боли.

Боль уменьшает мир. Сейчас я вижу лишь тебя, себя, Люка и в этом треугольнике – то, что родилось между нами. Каждый внес в это детище свою лепту. Теперь я попытаюсь спасти то, что еще можно спасти. О наказании не хочу даже думать. Несчастье демократично, оно доступно всем.

Когда же я сдамся?

Надеюсь, что не раньше чем…

Я хочу еще увидеть, будет ли спасение.

Врачи предложили мне принимать ибупрофен или опиаты, которые якобы действуют только на мозг и прерывают биотоки, через лимфосистему соединяющие мою подмышку, легкое и мозг.

В некоторые дни это помогает от моих снов в образах. В другие – от запахов, вызывающих воспоминания о прошлом. Очень далеком прошлом. Когда я еще бегала в гольфах. Или от трансформации запахов – когда блевотина пахнет, как цветы, вино – как горящие автопокрышки, поцелуй – как смерть.

Но я хочу полной уверенности. Поэтому отказалась.

Иногда боли бывают такими сильными, что слова рассыпаются в моем сознании и проходят мимо тебя. И тогда я лгу тебе. Я записываю фразы, которые хотела бы сказать тебе, и читаю их по бумажке. Когда начинаются боли, я теряю контроль над буквами, они расплываются у меня в голове, сливаются в одно бесформенное месиво. Суп из разваренных букв…

Несколько раз я даже обижалась на тебя за то, что ты позволял себя обманывать. Несколько раз меня охватывала злость – от одной лишь мысли, что ты мне вообще повстречался. До ненависти дело, правда, никогда не доходило.