Серебряная звезда - читать онлайн книгу. Автор: Джаннетт Уоллс cтр.№ 30

– Знаешь, что мне в тебе нравится? – продолжил мистер Мэддокс. – Ты меня не боишься. А некоторые люди нервничают, когда я становлюсь рядом с ними.

– Я не нервничаю.

– Ты не испугалась. – Он упирался правой рукой в бедро, а теперь потянулся и положил руку мне на плечо. Был август, и на мне была рубашка без рукавов. Его огромная рука была такой грубой и шершавой, и я даже почувствовала его ногти.

– Ты серьезно относишься к своим обязанностям, – продолжил мистер Мэддокс, – и не делаешь проблем из-за мелочей. Не то что Дорис. Та любую мелочь превращает в проблему. У тебя хорошее чувство юмора, ты веселая. Обладаешь мужеством и кажешься старше своих лет. Кстати, сколько тебе лет?

– Двенадцать.

– Двенадцать? Всего-то? Трудно поверить. А выглядишь и ведешь себя как взрослая. – Неожиданно мистер Мэддокс засунул большой палец мне под мышку и погладил ее. – У тебя уже появился пушок на персике.

Я отпрянула.

– Уберите палец!

Мистер Мэддокс еще какое-то мгновение держал свой палец у меня под мышкой, потом опустил руку и засмеялся.

– Ну, не выдумывай никаких глупостей обо мне! Я не сделал ничего плохого. Просто высказался о твоем возрасте. У меня есть жена и дочь. Я вырос с сестрами и все знаю о женщинах и об их циклах, и о том, когда они могут рожать. Я взрослый, и ты вот-вот повзрослеешь. Если мы намерены иметь деловые отношения, как взрослые люди, нам нужно разговаривать и о таких вопросах. Например, если в какой-то день ты не сможешь прийти ко мне на работу, потому что у тебя начинается цикл и все болит, нужно сказать мне об этом. Так всегда бывает на фабрике.

Я опустила голову. Не знала что ответить. Не хотела сглупить. Понимала: то, что мистер Мэддокс засовывал палец мне под мышку, это неправильно, однако не могла не согласиться с тем, что он говорил.

Мистер Мэдокс вытянул руку и поднял мой подбородок.

– Ты не злишься на меня? – спросил он. – Я думал, мы просто разговаривали о взрослении. Слушай, если ты злишься, то должна об этом сказать. Если считаешь, что я поступил нехорошо, ты тоже можешь сделать мне нехорошо. Например, как-то обозвать. – Он помолчал. – Или ударить меня. Давай, ударь меня. – Он раскинул руки. – Прямо сюда, в желудок. Изо всех сил. – Он ждал. Потом показал на свои челюсти. – Или прямо в лицо, если хочешь.

– Нет, спасибо.

– Не хочешь меня ударить? Я знаю, ты не боишься меня, так что, полагаю, не разозлилась. Хорошо. – Мистер Мэддокс вытащил свернутые в рулон деньги и вынул оттуда двадцатку. – Вот – за дневную работу, – сказал он. И зашагал вверх по лестнице.

Двадцать долларов – это было больше того, что мистер Мэддокс обычно платил мне за день. У меня мурашки побежали по коже. Приняв деньги, я сообразила, что позволила ему купить меня. Но двадцать долларов – хорошая сумма. Мистер Мэддокс понимал, что мне они нужны, и знал, что я их возьму. Я положила деньги в карман, закончила складывать белье и ушла, ни с кем не попрощавшись.

– Мне не нравится мистер Мэддокс, – пожаловалась я сестре этим вечером.

– А он тебе и не должен нравиться. Ты просто должна знать, как вести себя с ним.

Я хотела рассказать Лиз обо всем, что произошло, но постеснялась. При этом, когда я проигрывала все это у себя в голове, подумала, что мистер Мэддокс не сделал ничего плохого, а если и сделал, то извинился. Я удержалась и не стала раздувать историю из того, что случилось, чем бы это ни было. В общем, я просто должна понимать, как обращаться с мистером Мэддоксом. Как делала это Лиз.

Обычно мама звонила раз в неделю, но бывало, что и реже. Когда так случалось, она извинялась, говорила, что собиралась позвонить, но вы знаете, как безумно захватывает мир музыки.

Еще не подошло время нам с Лиз приехать в Нью-Йорк, говорила нам мама, однако мы не будем вечно сидеть в «Мэйнфилде». Помимо всего прочего, для нас было хорошо, что мы представим жизнь в Байлере. Это поможет нам понять ее, осознать, почему она решила уехать. Это сделает нас благодарными ей за те страдания, которые маме достались, когда она растила нас с сестрой.

Когда я сообщила маме, что вошла в команду оживления, она вздохнула:

– Почему ты захотела в этом участвовать? – Она сама была в группе поддержки, сказала мама, и ее просто трясет от воспоминаний. Футбол – варварство. И группа поддержки – способ промывания мозгов женщин, чтобы те думали, будто мужчины – звезды, а большинство женщин считали бы, что всю жизнь должны стоять на обочине и поддерживать мужчин.

– Не становись еще одной малышкой в группе поддержки, – посоветовала мама. – Будь звездой собственного шоу. Даже если нет публики.

Я понимала, в ее словах есть смысл. Но все-таки мне нравилось находиться в команде оживления. Это было весело, у меня появились друзья. А еще я поняла, что в школе Байлера очень важно обладать силой духа.

Впрочем, Лиз приняла мамин совет близко к сердцу. Она склонялась к тому же и была рада, что в перспективе мама поддержит ее мнение. Я изо всех сил старалась добиться в Байлере успеха, но сестра постоянно делала замечания по поводу необычных местных привычек, бросалась латинскими выражениями, поправляла грамматику соучеников и гримасничала, услышав музыку кантри. После первого дня в школе мы с Лиз стали носить голубые джинсы, но через две недели сестра вернулась назад к наряду, который выделял ее из всех, к той самой оранжево-пурпурной юбке, к берету, и недавно надела даже какую-то мамину одежду – ту самую, что хотел на нас напялить дядя Тинсли, – твидовый охотничий жакет и бриджи для верховой езды. Прошли годы с тех пор, как я училась в школе вместе с Лиз, но тогда, когда я думала о ней как о блистательной, прекрасной и во всем совершенной, стало ясно: другие дети в Байлере считали, что сестра ведет себя странно и что-то изображает.

В Калифорнии мы не обращали внимание на спорт. Серьезно относились к спорту только ребята из команды. Но в Байлере всем городом владели «Бульдоги». Знаки приветствия команды вывешивались в витринах вдоль Холлидей-авеню. Люди писали лозунги «Бульдогов» на стеклах своих машин и домов и сажали в свои садах белые и красные цветы. Взрослые обсуждали, какие перспективы у команды, и спорили о силе и слабости отдельных игроков. Учителя прерывали уроки, чтобы поговорить о предстоящей игре. И все относились к игрокам команды, как к богам.

В день игры полагалось надеть в школу красное и белое. Это не являлось правилом, но все так поступали, сказала мне Терри Прюитт. В день открытия сезона, когда «Бульдоги» должны были играть с «Совами», я надела красно-белую майку. Лиз поступила по-своему, надев оранжево-пурпурную юбку и заявив, что она нонконформист, как мама. Она надевала голубое платье, когда этого хотел Мэддокс, и сопровождала его, что бы он ни говорил, но лишь потому, что она была у него на службе. Никто в школе Байлера не советовал Лиз, что надевать или кого приветствовать.

В день игры от всех требовались бодрость духа, оживление и поддержка. Я отправилась украшать спортивный зал. Дети и учителя были в красном и белом, включая бывших учеников Нельсона. Классы соревновались в громкости своей поддержки, самый шумный выигрывал палочки с изображением бульдогов и привилегию размахивать ими вечером во время игры. Когда подошла очередь седьмого класса, мы с Ванессой стояли перед классом и размахивали руками. Кто-то встал и крикнул: