Сексуальные отношения. Секс и семья с точки зрения теории объектных отношений - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Е. Шарфф cтр.№ 55

Отношения Джека с его семьей представляли собой похожую, хотя и менее драматичную, картину. Оба его родителя выросли в больших и бедных иммигрантских семьях. Поженившись, они постарались дистанцироваться от своих родственников и сосредоточились на Джеке. Оба имели проблемы с алкоголизмом и все больше ожесточались в отношении друг друга. Постепенно смысл их жизни свелся лишь к Джеку и религии. После того, как у матери случился разрыв околоплодного пузыря и родился мертвый ребенок, ей пришлось сделать операцию по удалению матки. По мнению Джека, его родители не испытывали никакой радости от сексуальной жизни, находясь под давлением невежества, религиозных традиций и социальной изоляции, которые накладывали отпечаток на большую часть их жизни. В шестнадцать лет он отказался от религии, в результате чего серьезно ухудшились его отношения с родителями. Тем не менее, ему пришлось прожить дома до тех пор, пока он не поступил в колледж. С этого времени у них установились холодные и отстраненные отношения. Он чувствовал, что родители – его враги, с которыми он волей обстоятельств оказался под одной крышей.

До брака и еще в течение года после него секс был приятной и возбуждающей связью для Джека и Эммы, однако вскоре ситуация стала пугающей. У Эммы начали возникать фантазии, будто ее ударяют ножом, и мысли о том, чтобы во время полового акта пырнуть ножом Джека. Такая перемена в ее отношении к сексу случилась практически сразу после того, как она забеременела Томми, их первым ребенком. Это напомнило ей, что и она, и Джек были единственными детьми постоянно ссорившихся родителей и считали себя ответственными за неприязнь между ними.

Беременность Эммы и рождение Томми внесли напряжение в их отношения. Он родился в срок, однако весил всего 4,5 фунта, – болезненный ребенок, постоянно страдавший коликами, медленно прибавлявший в весе и заставлявший тревожиться за себя. У него была аллергия на грудное молоко, и уже с первых дней жизни он начал проявлять негативизм. Во время сексуальной терапии он стал объектом нашего внимания потому, что в 18-месячном возрасте требовал, чтобы его впустили в спальню родителей, вторгался в их личное пространство, засовывая пальцы под дверь, когда они пытались уединиться. Допуская такое поведение, родители использовали его для выражения отвращения Эммы к сексу; ребенок стал средством, защищающим ее от половых отношений. Когда ему было три года и четыре месяца, меня попросили провести с ним диагностическую консультацию из-за его упрямства, «гиперактивности», медленного развития речи и навязчивого поведения.

Томми оказался маленьким мальчиком, державшимся напряженно и негативистично; с ним было бы нелегко любому родителю. В игровой комнате он вел себя чрезвычайно активно, стремительно переходя от одной деятельности к другой, влезая буквально во все. Когда он ходил или ползал по комнате, возникало ощущение, что он хотел залезть на потолок и повиснуть там, то есть постоянно стремился к риску. По росту и весу для своего возраста он отставал от ровесников и принадлежал к той категории детей, которые приспосабливаются к новым обстоятельствам, замыкаясь в себе, упрямясь и даже демонстрируя гнев. При этом он постоянно и навязчиво держался за мать (остававшуюся с ним на время занятия) и часто говорил ей, что любит ее. Игры его производили впечатление незрелых и деструктивных, с игрушками он обращался, как с агрессивными объектами. Он больше любил швырять их, чем разыгрывать какие-нибудь сценарии или заниматься конструктивной деятельностью. С плюшевыми животными в моем кабинете он вел себя почти как садист. Его речь была незрелой, он часто отказывался пользоваться даже теми словами, которые знал, и вместо этого пытался манипулировать матерью. Эмма сообщила, что дома он иногда ведет себя крайне независимо. Например, он мог уйти за несколько кварталов от дома. При этом он отказывался оставаться в гостях у своих друзей по играм без матери и в страхе начинал плакать, если она уходила от него.

Когда Томми было 2,5 года, родился его брат, зачатый в период прохождения сексуальной терапии, отчасти удавшейся. Джек и Эмма сочли, что появление второго ребенка освободило их от прежних сексуальных установок. Они больше не чувствовали себя связанными одним ребенком, склонным к деструктивному поведению, и испытывали облегчение, поскольку их модель «единственного ребенка в семье» перестала быть актуальной. Томми, однако, стал еще более навязчивым и раздражительным: он то бил мать, то говорил, что любит ее. До 3,5 лет он проводил все пять рабочих дней в яслях, но по моей рекомендации его стали водить туда лишь дважды в неделю. Это способствовало усилению его тревожной привязанности к Эмме. В результате у него несколько улучшился характер: теперь он еще сильнее цеплялся за нее, но стал менее негативистичным. Я счел это положительной переменой на фоне его прежнего агрессивно-амбивалентного отношения.

У Томми также были выявлены проблемы с обучением речи – трудность, часто встречающаяся у детей, слишком мало весивших при рождении. Эти речевые нарушения нельзя объяснить поведением родителей; они сами являются мощным фактором, способствующим развитию его негативизма. Он по-прежнему часто говорит «нет», провокативно ведет себя и позволяет себе неожиданные выходки. Матери он предпочитает отца и вызывает разногласия между ними. Однако, когда он доволен и расслаблен, он может излучать любовь и удовольствие. Специальная школа помогла ему преодолеть речевые трудности и их последствия, а также некоторые эмоциональные проблемы более общего характера.

Теперь я хотел бы обратиться к тем проблемам в развитии Томми, которые можно считать эмоциональным наследием его родителей. Амбивалентное отношение к близости, корни которого уходят в детство как Джека, так и Эммы, достигало максимума во время полового акта, когда Эмма чувствовала, что на нее нападают, стремилась ощутить заботу и одновременно представляла себе, как она отомстит. В момент долгожданной близости страх ее усиливался и ее захватывали кровавые фантазии. И у нее, и у Джека уход объекта и сепарация занимали важное место как в осознаваемой, так и в бессознательной жизни.

Эти проблемы эхом отразились и в развитии Томми. Поскольку его с ранних месяцев жизни отправляли в ясли, он преждевременно стал независимым, или – в терминологии Боулби – «отделенным». Но когда Эмма могла дать ему больше, его навязчивость выдавала жажду большей ласки. Мать и сын разделяли страх сепарации (психологически воссоздававший страх сепарации из тех времен, когда пятилетнюю Эмму отправили в школу-интернат), замещенную компенсаторную псевдонезависимость и стремление к любви. В его негативизме и деструктивности, сопровождавшихся эмоциональной отчужденностью, эхом отразилась ее собственная борьба с садизмом. Эта агрессивность, непосредственно выражаемая Томми, нередко вырывалась из-под его контроля. Эмме сдерживаться удавалось лучше, но даже косвенные ее проявления посредством проекции агрессивных импульсов на мужа казались ей настолько угрожающими, что ей пришлось подавить в себе сексуальность. Во взаимодействии с Томми ее неспособность устанавливать границы провоцировала и обостряла его агрессию. Ее боязливый отказ от секса пробуждал агрессию и у Джека, хотя именно такой реакции она и опасалась. Когда Эмма стала более открытой в общении с Джеком и более доступной для Томми, и в то же время более строгой с ним, у последнего немедленно начался прогресс – еще до того, как были предприняты какие-либо конкретные терапевтические интервенции.