Моя чужая женщина - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Андреева cтр.№ 47

Петров покосился на друга, улыбнулся, но, взглянув на дисплей, напряженным голосом сказал:

– Говорите. Я слушаю. Кто это?

Греков прислушался. В трубке раздался грубый мужской голос:

– Начальник, это я, Толян Петухов.

– И чего тебе надо, Толян?

– Я хочу сдаться…

…Водитель автобуса, окончательно одуревший от скуки, прибавил громкость радиоприемника. На весь салон раздался жизнерадостный голос диджея:

– …для загадочной Алины и для ее коллеги по работе Владимира Петрова, с которым она вместе не работает, мы передаем песню из кинофильма «Улицы разбитых фонарей»…

Киска при этих словах взвизгнула и толкнула локтем в бок Милочку. Раздалась до боли знакомая всем мелодия.

– Тихо!

– Уберите звук! – закричали женщины.

Водитель выругался сквозь зубы, но громкость убавил.

– Толя! Только не бросай трубку, Толя! – кричала Антонина Дмитриевна.

– Успокойся, мать. Я тут подумал…

Женщины, сидящие в автобусе, застыли в напряжении. Они не слышали слов, но понимали важность момента.

– Что, Толя?

– Пашку жалко, – хрипло сказал Анатолий Петухов.

– Слава богу, – всхлипнула Антонина Дмитриевна.

– Дурак я. Но кто ж знал?

– Что знал, Толя?

– Что грохнут ее, вот что! Мы с Пашкой через забор перемахнули. Дом-то их с краю стоит. Вы там были пару раз, Нинка в гости приглашала, вот братан и запомнил адресок. Короче, мы на крыльцо – а дверь-то открыта! Вошли. Огляделись. Дверь в комнату настежь. Мы туда. А она на диване лежит. Волосы в кровище. Мертвая уже. Пашка перепугался насмерть и к двери. А я ему: погоди, мол, раз такое дело, так нам же проще. Мать же тебе сама сказала, где Нина камешки-то хранит. На кухне, в посуде с гречневой крупой.

Анатолий замолчал.

– А… дальше что? – спросила Антонина Дмитриевна.

– А ничего. Братана мутить стало. Мальчишка еще. Вышел в коридор, к притолоке прислонился, глаза завел. Я на кухню метнулся. Банки начал перетряхивать. Нашел камешки – и бежать. Наверх уже не пошли. Да и показалось мне, будто там кто-то ходит. Не хотелось светиться. Выскочили мы на крыльцо. Пашка аж трясется весь. Да и мне, мать, не по себе было. Хотя знал ведь, зачем еду!

– Толя!

– Но убивать мы ее не хотели. Так, припугнуть малость, если бы она дома оказалась. Погрозить. Ну смазать по физиономии пару раз, чтоб молчала.

– А если бы… если бы она в милицию заявила?

– Не заявила бы. Я ее дружками хотел припугнуть. Что красного петуха пустим, если в ментуру побежит. Да что теперь говорить-то! Все равно узнали, что мы там были. И камешки нашли. Пашку жалко, мать.

– Мы с отцом скажем, что он дома был, – всхлипнула Антонина Дмитриевна.

– То-то и оно. А я скажу: с друганом, мол, в дом полез. А с кем, не их печаль. На себя все возьму. Ты только Ольку с Настей не бросай. Там уже все, крантец, разъехались мы, но чтоб дочка папу помнила. Ты ходи к ним. Подарки там, гостинцы. Шоколадки чтоб. Замуж снова выскочит, так чтоб фамилию, слышишь, чтоб фамилию и отчество мои оставила. Дочке чтоб. Настя Петухова. Анастасия Анатольевна. Слышишь?

– Толя, я слышу.

– А то я ее знаю. Сука.

– Петров, старший оперуполномоченный, обещал помочь, если ты сдашься, Пашу выпустить. Толя? – жалобно спросила заведующая.

– Возвращаюсь я, мать.

– Главное, что вы ее не убивали…

– Слово даю!

– А кто ж тогда, Толя?

– Это я ментам скажу.

– Телефон тебе дать?

– Какой телефон?

– Петрова.

Анатолий задумался.

– Позвони и честно все ему расскажи, – затараторила Антонина Дмитриевна. – Что не хотели. Не убивали. А наверху кто-то ходил. Что не с братом ты был.

– Ладно. Давай номер, – нехотя сказал Анатолий, и Антонина Дмитриевна торопливо полезла в сумочку за блокнотом, приговаривая:

– Сейчас, Толя, сейчас…

Потом Анатолий тяжело вздохнул и спросил:

– Мать, Машка там?

– Ma… – Антонина Дмитриевна оглянулась и поймала испуганный Кискин взгляд. – Здесь. Рядом.

– Скажи ей… А, ничего не говори. Ждать она меня не будет, это я и так знаю. Ладно, проехали.

– Я найму тебе лучших адвокатов, я передачи тебе носить буду, приезжать, я…

– Все, мать. Я развернулся. Давай. Увидимся в суде, – грустно сказал старший сын. И фальшиво запел: – Таганка… Где ночи, полные огня? Таганка… Зачем сгубила ты…

– Толя…

Но в трубке уже было молчание. Антонина Дмитриевна вытерла слезу, сбегающую по щеке.

– Одумался, значит, – тихо сказала Татьяна.

– Возвращается, – вздохнула Инна.

– Не убивали они. Не убивали… – простонала Антонина Дмитриевна.

– А кто? – высоким голосом спросила Галя.

– Я знаю – кто, – сказала вдруг Татьяна.

– Ну? – повернулись к ней женщины.

– Что Валентина-то говорила? Нинина сестра?

– А что? – спросила Антонина Дмитриевна.

– Что они долги отдали, вот что! А с каких шишей? А?

– Ты думаешь, что это Николай Нину… убил? – охнула Антонина Дмитриевна. – Валентина призналась, что они поссорились. Что Нина за последние полгода сильно изменилась. Денег давать перестала. Как это она сказала? «Теперь ваши долги – это ваши проблемы».

– То-то и оно! – подняла указательный палец вверх Татьяна.

Все замолчали, обдумывая вышесказанное. Вновь стала слышна веселая песенка, льющаяся из магнитолы.

– Да-а… – протянула Таисия Максимовна. – Такие вот дела.

– Тоня, а ведь ты лукавила, – сказала подруге Татьяна.

– Что такое? – вскинулась заведующая.

– Ты сказала, что Нина не требовала с тебя долг.

– Так оно и было.

– Но ведь Нина стала другой. За полгода она очень сильно изменилась. Та Нина с тебя долги не требовала, – с намеком сказала Татьяна. – А эта?

Антонина Дмитриевна молчала.

– Значит, это ты их подтолкнула, – сделала вывод Татьяна. – Ты сказала Толе, что Нина требует с тебя долг. А она ведь требовала. Так?

– Словно с цепи сорвалась, – нехотя призналась заведующая.

– И что ты?

– Ничего. Думала дачу продать. Машину.

– Машину… Вот Пашка и сдернулся. Небось ругала при нем Нину? Кровопийцей называла? Знаю я тебя!