Концлагерь «Ромашка» - читать онлайн книгу. Автор: А. Ш. cтр.№ 19

«ВЕРНОСТЬ РОДИНЕ – СВЕТ НАШЕЙ ЖИЗНИ».

Тогда я попробовал повторять в уме таблицу умножения – это была слабая защита, но на несколько секунд мне стало как будто легче. И вдруг голос Димы настолько усилился, что я потерял всякую способность считать в уме, и мог только зачарованно впитывать в себя информацию с экрана.

«ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ. ВЕРНОСТЬ РОДИНЕ – СВЕТ НАШЕЙ ЖИЗНИ».

Мантра повторялась через равные промежутки времени. Не знаю, как долго это продолжалось, но в какой – то момент я осознал, что действительно повторяю вслух звучащую фразу, и делаю это с той же интонацией, что и герой фильма. Более того, каким – то боковым слухом, совсем было исчезнувшим, я уловил, что и весь зрительный зал делает то же – изо всех углов раздавалось мерное:

«ВЕРНОСТЬ РОДИНЕ – СВЕТ НАШЕЙ ЖИЗНИ».

Спустя некоторое время лица пропали, всё стихло, на экране появились пальмы и горы. Тихий плеск волн был для меня сродни приёму успокоительного. Я весь дрожал, сердце билось учащённо. Сколько ещё это продлится? Сколько времени мы уже сидим в зрительном зале? Мне ужасно хотелось освободиться, но фильм, по всей видимости, не натянул и половины, поэтому я зашептал под нос какую – то молитву и только просил Всевышнего, чтобы всё это прошло поскорее и чтобы я после просмотра не вскакивал по ночам с кошмарами.

Фильм, меж тем, продолжался, и наступила очередь тех самых романтических поворотов сюжета, которыми Георгина Матвеевна пыталась нас соблазнить. Дима положил глаз на русоволосую девушку по имени Света. Героиня эта была совершенно не в моём вкусе: постная, с невысокой грудью и довольно наигранной улыбкой – во всяком случае, на фоне Димы, который по всем статьям был парнем хоть куда, она казалась невзрачной простушкой. Олещук саркастически говорил про подобные пары: «Ты бы, конечно, перед таким парнем ноги раздвинула. Да он бы обратно задвинул». Но чего не сделает могучая сила искусства? Дима начал оказывать Свете явные знаки внимания. Они полминуты повздыхали и поговорили о чувствах. Они поцеловались на фоне заката. Я не получал от этих сцен никакого удовольствия, потому что любовь выглядела натянуто, и я ежесекундно ожидал новую порцию мантр.

Мантры появились вполне неожиданно, в самой середине очередного интимного разговора. Дима и Света уединились утром под пальмой, он провёл рукой по её плечу и, кажется, впервые собирался приступить к чему – то серьёзному, но Света ласково отодвинула его руку, поднесла палец к губам и изрекла:

«ЛЮБОВЬ ПРЕКРАСНА. НО ПРЕКРАСНЕЕ ВСЕГО – ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ».

Экран в это мгновение почти застыл, лишь едва подрагивала вокруг меня морская вода, и фраза с чудовищной силой и громкостью зазвучала снова:

«ЛЮБОВЬ ПРЕКРАСНА. НО ПРЕКРАСНЕЕ ВСЕГО – ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ».

Говорили два голоса разом – мужской и женский. Отвлечься от них было невозможно – лишь только я усилием воли заставлял себя не слушать голоса, как начиналась дикая головная боль. Но стоило мне сдаться и начать повторять мантру – боль сразу стихала. Голоса требовали, чтобы я повторял фразу вслед за ними. Я начал говорить, как и они:

«ЛЮБОВЬ ПРЕКРАСНА. НО ПРЕКРАСНЕЕ ВСЕГО – ЛЮБОВЬ К РОДИНЕ».

Фигуры героев фильма стояли передо мной и повелительным тоном, гремя мне в уши, гремя в самих ушах, в голове, в каждой клетке моего тела, требовали повторений. Я прекратил сопротивляться, реальность покачнулась и поплыла куда – то, остались только лица с большими блестящими глазами и два голоса. Ужасные светящиеся глаза героев фильма то приближались, то удалялись от меня, их фигуры кружились вокруг, всё превратилось в какой – то адский калейдоскоп, так что у меня закружилась голова и началась тошнота. Неизменными оставались только два голоса, начальственные, указывающие мне истину, не терпящие возражений. Сквозь пелену безумия я почувствовал явственный и протяжный стон. Сперва я даже решил, что стон принадлежит мне, но это было не так. Одновременно экран начал как-то уж очень быстро угасать, фигуры главных героев исчезли, и передо мной выросли горы, изумительно запахло цветами и морским бризом. Только в этот момент я определил, судя по торопливому топоту чьих – то ног, что одному из бойскаутов в передних рядах стало плохо, а может быть, и не одному. Стоны больше не повторялись, но я смутно различил щелчок разомкнувшихся браслетов, а потом звуки волочения бесчувственного тела и покряхтывания тех, кто это тело волок из зала на свежий воздух.

Я сидел весь измочаленный и выжатый как лимон. Хотелось пить и ужасно хотелось выйти наружу. Я был бы даже готов изобразить обморок, если б не знал, что после этого меня притащат в кинотеатр в другой день и заставят пересматривать картину с самого начала. Голова соображала очень плохо. Вместо единого, работающего слаженно сознания в голове крутились какие – то обрывки мыслей – бессвязные, странные. Психика была изнасилована и не могла мне служить, как обычно. Отовсюду раздавалось тяжёлое дыхание бойскаутов – видимо, многие находились в предобморочном состоянии, и им было ещё хуже, чем мне.

Сделав паузу между пытками, фильм принялся сверлить нас дальше, но основная часть ада, к счастью, уже закончилась. Оставалась мелочь. Дима и Света после романтического воркования под пальмами уединились следующей ночью в джунглях (сцену секса нам, разумеется, не показали, но намекнули пением птиц и потрясающими панорамами заката, гор и восхода солнца, что секс был хорош), затем наутро на пляже собралось совещание перед решающим боем с исламистами. Добровольцы пожелали друг другу удачи в последнем и решительном бою, поблагодарили Диму за то, что он приехал и придал всем решимости и смелости. Дима с чувством поблагодарил своих новых знакомых и для закрепления успеха ещё раз их напугал, описав, как было бы страшно, если б они остались в Москве и продолжали морально разлагаться. Затем нам проехались по мозгам несколькими несильными мантрами о любви к России (по сравнению с первыми тремя, это были сущие пустяки), и наконец, герои фильма оказались в самолёте, взявшем курс на Москву. Перед финальными титрами выяснилось, что почти все бывшие добровольцы работают после войны под началом Димы в молодой, динамично развивающейся компании по производству чего – то высокотехнологичного и полезного для Родины и вспоминают службу на острове, как лучшие дни в своей жизни.

Поплыли на фоне пляжа финальные титры, стилизованные под какую – то билибинскую вязь, я откинул голову на кресло и подумал, блаженно улыбаясь: «Свобода!» С щелчком, прозвучавшим как музыка, разомкнулись браслеты и я выпростал свои руки из заключения. Потряся ими в воздухе, чтобы разогнать кровь, я стащил ненавистные компьютерные очки и огляделся. Все бойскауты вокруг выглядели как пассажиры корабля, попавшего в сильный шторм. Лица были осунувшиеся, бледные, обалдевшие. Пару человек, по моим наблюдениям, стошнило, и они теперь стыдливо стирали содержимое желудков с одежды.

Георгина Матвеевна в микрофон дала милостивое разрешение покинуть зал и напомнила, что нам скоро предстоит писать об увиденном сочинение. Я подошёл к проходу между креслами и стал глазами искать Илью. Через несколько секунд я обнаружил друга в нескольких метрах от себя. Илья шёл, пошатываясь – очевидно, премьера далась ему нелегко.