Концлагерь «Ромашка» - читать онлайн книгу. Автор: А. Ш. cтр.№ 15

– Опять у вас перхоть на пиджаке, Павел Андреевич, это неаккуратно, – зашуршал голос, по всей видимости принадлежавший самой Георгине Матвеевне, – я когда – нибудь состригу ваши космы. Будете лысый, зато чистенький.

– Нет уж, позвольте моим волосам расти так, как им нравится, – крякнул в ответ тот. – У нас и так в лагере сплошная аккуратность и стерильность, как в казарме. Должно же быть хоть что-то в художественном беспорядке.

– Ну, не скажите. Какая там аккуратность. Вон хоть в окно выгляните – видали, какие джунгли? А ведь ничего не стоит выгнать бойскаутов на стрижку кустов. Денёк – другой поработать секаторами – и вы этого места не узнаете. И вообще, скажу я вам… чмяк – чмяк – чмяк!.. вот что главное!

Я недоумённо сдвинул брови, поскольку не мог понять, что за чмякающие звуки издала Георгина Матвеевна. Илья тоже посмотрел на меня удивлённо. Вдруг меня осенило – кошка, вероятно, в этот момент несколько раз лизнула себе шерстку на шее. Затем послышались звуки чьих – то шагов, смущённое покашливание, скрип стульев и кресел. Минуты три все рассаживались – пока происходил этот увлекательный процесс, я осторожно поглядел в щелочку между листвой – охранники оставались на прежних местах. Это радовало. По – видимому, вечер должен был пройти без затруднений.

– Уважаемые педагоги, рада вас видеть. К сожалению, тема нашей сегодняшней встречи не слишком приятная, но так уж легли звёзды, – начала Георгина Матвеевна, и мы с Ильёй превратились в слух. – Многие годы наш лагерь находился на особенном, привилегированном положении, ведь мы учим особенных детей и подростков – талантливых детей, гениальных подростков. Я с гордостью и чувством удовлетворения взирала на тех наших птенцов, выпущенных из гнезда, которым удалось взлететь на вершины, которые раньше покорялись только первым орлам России. Вы знаете, о ком я говорю – трое наших выпускников, ещё совсем молодых, стали заместителями министров, двое основали известные компьютерные компании и сильно подняли престиж российских высоких технологий, один стал олимпийским чемпионом, ещё многие стали успешными бизнесменами, музыкантами, архитекторами. Словом, нам удалось главное – мы научились делать из детей, брошенных судьбой в самое пекло, победителей. Я убеждена, мы сможем делать это и впредь. Однако, сегодня нам предстоит сделать трудный выбор.

Раздался шелест бумаги. По – видимому, Георгина Матвеевна что-то разворачивала.

– Этот факс пришёл в лагерь вчера вечером. Здесь содержится короткий приказ, заверенный главой Департамента и согласованный с Министерством обороны. Все бойскаутские лагеря страны – все, значит, и наш тоже – начиная с этого дня, должны будут отправлять в действующую армию минимум 25 % бойскаутов, достигших возраста 18 лет.

Раздалось аханье и возмущённые вопли. Дав педагогам некоторое время на излияние эмоций, Георгина Матвеевна постучала чем-то – вероятно, указкой – и вновь воцарилась тишина.

– Это ещё не всё. В случае «дальнейшего ухудшения обстановки» – приказ не раскрывает, что следует под этим понимать – количество отправляемых в армию бойскаутов может достичь 80 % либо всех юношей, годных к службе по состоянию здоровья – смотря что окажется больше.

У Ильи выпал из рук приёмник и глухо ударился о землю. Он смотрел на меня остекленевшими глазами. Я сам был шокирован и смог только медленно поднести палец к губам, призывая не шуметь.

– Артём, они хотят превратить нас всех в пушечное мясо. У нас не будет будущего, ты понимаешь? – зашептал Илья.

– Подожди, ещё ничего не ясно, – покачал головой я, но, думаю, со стороны моё перекошенное лицо говорило об обратном.

– Поскольку мы в лагере всегда исповедовали принцип поддержки талантов, применим его и сегодня, – продолжала между тем Георгина Матвеевна. – Сейчас я раздам вам списки с фамилиями 17–ти и 18–летних бойскаутов. До завтрашнего вечера прошу вас заполнить эти списки, проставив напротив фамилии каждого бойскаута количество баллов – от 1 до 10. Один балл – самому бесталанному и посредственному бойскауту. Десять баллов – самому талантливому и перспективному. Прошу отнестись к этой работе с сугубой серьёзностью – это не проставление оценок, эти баллы могут напрямую повлиять на будущее многих молодых людей. Прошу также не делиться собственными выкладками с коллегами, чтобы не нарушить чужой ход мыслей. Завтра в это же время мы соберёмся здесь, и вы сдадите мне заполненные листы. Вопросы?

– Самые посредственные… набравшие меньше всего баллов… отправятся на войну? – раздался прерывистый женский голос.

– Если так решит государство – да. Я понимаю ваше эмоциональное состояние, но Россия, по – видимому, теперь находится в состоянии войны – или вот – вот вступит в неё. А во время войны главный вопрос – обороноспособность государства. Мне тоже жаль наших парней, поверьте.

– Почему с нас сняли иммунитет? Ведь из «Ромашки» почти никогда не призывали в армию! Мы утратили доверие Департамента? – сказал ещё один голос, мужской и тягучий.

– Департамент доверяет нам так же, как прежде. Я неоднократно обсуждала этот факс сегодня днём – как с эмиссаром по Центрально-Чернозёмному округу, так и с Москвой. Требование о призыве бойскаутов пришло в таком виде из Администрации Президента и Министерства обороны – Департамент ничего не смог сделать, чтобы повлиять на содержание приказа. И шансы на то, что нам это удастся, невелики. Но мы работаем над этим.

– Это ужасно. Я не хочу посылать наших ребят на смерть… Почему мы не можем бросить жребий? – прозвучал ещё один женский голос.

– Потому что жребий несправедлив. Вам прекрасно известно, что бойскауты не равны – как и все люди – по уровню своих интеллектуальных, творческих, физических и прочих способностей. И вы знаете, что некоторые бойскауты заслуживают шанс на спасение больше, чем остальные. Если заранее уверены, что не сможете трезво всех оценить, лучше сдайте список или же можете проставить всем одинаковые баллы. В обоих случаях ваши оценки не повлияют на выбор.

– Разрешите узнать, Георгина Матвеевна, а вы сами уже поставили баллы?

Повисла, как мне показалось, короткая пауза, но голос Георгины Матвеевны после неё прозвучал так же твёрдо и уверенно, как и всегда:

– Да, проставила. Я сделала это первой и, как видите, совершенно спокойна.

Воцарилась довольно продолжительная тишина. Я напряжённо обдумывал услышанное, пока Илья не начал трясти меня за плечо. В полутьме я не сразу сообразил, что произошло, но по мимике и указательному пальцу Ильи, направленному в сторону угасшего заката, понял – рядом с нами охранник. Я осторожным, как в замедленной съёмке, движением вынул наушник и замер. Охранник стоял по другую сторону кустов, на асфальтовой дорожке, и было неясно, почему он подошел так близко. Я был почти уверен, что громких звуков, способных привлечь внимание, мы не издавали. Через секунду раздался тихий металлический щелчок, как будто открылся маленький замок и совсем тихое шуршание – шуршание ткани. Вдруг охранник тихо затянул одним носом неизвестную мне мелодию, а вслед за тем послышалось шуршание совсем иного рода – струйки жидкости, бьющей в листву. Я мысленно выругался и попробовал, насколько это было возможно, отстраниться от куста, чтобы на меня не попала чужая моча. Лицо Ильи выражало массу эмоций, от возмущения до гнева. Омерзительнее всего было то, что мы не могли отойти или отползти в сторону, чтобы не создать массу непрошеных звуков. Приходилось терпеть и ждать. Охранник продолжал своё занятие очень долго, так что я позавидовал тренированности и прочности стенок его мочевого пузыря, но вот струя иссякла, раздался довольный вздох, и вслед за этим звук застёгивающейся пряжки ремня. На меня ни одной капли не попало, на Илью, кажется, тоже.