33 стратегии войны - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Грин cтр.№ 115

На рассвете Ганнибал выслал вперед балеарцев и других легких пехотинцев. Затем он сам перешел реку. По мере того как каждая часть перебиралась через нее, он сразу же указывал ей место в общем строю. Галлов и испанскую конницу он поставил у берега, на левом фланге, прямо против римской кавалерии. На правом фланге расположились нумидийские конники. В середине стояли сильные части пехоты; африканцы – с двух сторон от нее… Все эти разноплеменные воины внушали ужас и своим огромным ростом, и всем своим видом: галлы были обнажены по пояс, испанцы стояли в кипенно – белых туниках с пурпурным окаймлением. Всего на поле [в Каннах] было сорок тысяч пехотинцев и десять тысяч конных. Газдрубал командовал левым флангом, Магарбал – правым, в центре находился сам Ганнибал со своим братом Магоном. Обе армии стояли так, что солнце светило сбоку, – случайно ли это получилось, было ли так задумано, но такое расположение оказалось удобным для всех. Римляне стояли лицом к югу, карфагеняне – к северу. Однако ветер, который местные жители называют волтурном, дул римлянам в лицо и нес с собой тучи пыли, которая запорашивала им глаза, так что они не могли разглядеть, что происходит. Когда битва началась, сразу завязалось сражение между легкой пехотой. Затем испанские и галльские конники на левом фланге вступили в бой с конниками римского правого фланга. Сражались они совсем не по правилам конного боя, поскольку пространства для маневра совсем не было: река с одной стороны, пехотный строй – с другой, из – за этого коннице приходилось биться лицом к лицу. Воины каждой стороны пытались пробиться вперед и напирали, пока не уперлись друг в друга. Лошади сбились в тесную кучу, воины начали стаскивать друг друга с коней. Сражение из конного стало превращаться в пешее, ожесточенное, но короткое – вскоре римских конных воинов начали теснить, так что они обратились в бегство. Когда стычка между конницами закончилась, в сражение тут же вступила пехота. До тех пор пока испанцы и галлы удерживали свои ряды, обе стороны не уступали друг другу ни силой, ни мужеством. В конце концов римлянам после длительных и многократных попыток удалось потеснить неприятеля и, сомкнув ряды, вклиниться прямо в середину вражеского строя – против линии Ганнибала. Строй карфагенян оказался недостаточно сильным и глубоким и не сумел выдержать напора. Римляне, не медля ни минуты, разорвали середину строя и ворвались в расположение врага. Они преследовали и теснили неприятеля и, не встречая сопротивления, дошли до африканцев, поставленных на отведенных назад флангах того самого выступа в середине строя, где были галлы и испанцы. Как только это произошло, вражеская линия сначала выровнялась, а затем, изгибаясь, образовала полумесяц, по краям которого и оказались африканцы. Когда римляне опрометчиво бросились туда и оказались между ними, африканцы двинулись с обеих сторон, окружая воинов, и заперли их с тыла. Теперь римляне, которые легко, но без всякой для себя пользы выиграли первый бой, вынуждены были оставить галлов и испанцев – а они почти полностью разбили их с тыла, – и вступить в новое сражение с африканцами. Это был неравный бой не только потому, что окруженные со всех сторон сражались с теми, кто их окружил, но и потому, что воины, измотанные предыдущим сражением, бились теперь со свежим и решительным неприятелем.

ТитЛивий (59 до н. э. – 17 н. э.) «История Рима»

Долгие годы после поражения при Исандлзване всю ответственность за произошедшее возлагали на полковника Дернфорда, но в действительности в этом не было его вины. Да, верно, англичане позволили себя окружить, но им удалось восстановить порядок и они хорошо показали себя в бою, отважно сражаясь до последнего. Да, они потерпели поражение, но точно также на их месте потерпели бы поражение любые другие противники зулусов: на европейцев их точные и слаженные движения наводили ужас, добавить к тому же вид падающих однополчан, навылет пораженных острыми копьями, воинственные кличи и стук копий о щиты, резервные отряды, вырастающие внезапно, как в страшном сне, и замыкающие кольцо. Действительно, европейцы располагали совершенным оружием, но весь этот жуткий антураж повергал их в оцепенение – психологический расчет зулусов был совершенно точным.

Мы, люди, существа очень умные и сообразительные: в беде и несчастье мы приспосабливаемся, ищем – и нередко находим – выход из создавшейся ситуации, пытаемся исправить положение. Мы ищем лазейки и обнаруживаем их, нам помогают надежда, воля, изобретательность. В истории войн предостаточно рассказов о неожиданных и поразительных зигзагах, о том, как удавалось на девяносто градусов повернуть ход событий. Только в одной ситуации такого почти никогда не происходит: при фланговом охвате. Это и в самом деле почти единственное исключение – как физическое, так и психологическое – из правила, гласящего, что безвыходных положений нет.

Эта стратегия, если выполнить все надлежащим образом, не оставляет вашему противнику никаких возможностей, никакой надежды. Неприятель окружен, и кольцо сжимается. В абстрактном пространстве политической, внутрипартийной или светской войны окружением может стать любой маневр, в результате которого у вашего противника возникает чувство, что его обложили, осаждают со всех сторон, что он загнан в угол и не в состоянии контратаковать. Сила воли у человека в окружении слабеет. Берите пример с зулусов, позаботьтесь о резерве, о «хвосте», который будет работать вкупе с вашими «рогами»; тогда, почувствовав, что неприятель теряет силы, вы сможете нанести решающий удар. Пусть противники осознают безвыходность положения, в котором они оказались, – это и станет для них моральным окружением.

Необходимо, чтобы соперник смирился с поражением, проникся им до глубины души.

Миямото Мусаши (ок. 1584–1645)

Тысячи лет назад мы, люди, вели кочевую жизнь, странствовали по горам и долам, пересекали равнины и пустыни, охотились и занимались собирательством. Шло время – мы перешли к оседлому образу жизни, создали поселения, научились возделывать почву, стали производить для себя пищу. Эти перемены привнесли в нашу жизнь комфорт и сделали ее более управляемой, но где – то в глубине подсознания мы по сей день остаемся кочевниками: просторы, странствия и путешествия ассоциируются у нас с вольными ветрами свободы – и это сильнее нас. Для кошки небольшое ограниченное помещение означает безопасность, укрытие – мы же, попав в замкнутое пространство, ощущаем тревогу, нам душно, не хватает воздуха. За века этот рефлекс сместился в сферу психологии: чувство, что в той или иной ситуации у нас есть возможность выбора, что в будущем есть какие – то перспективы, – это чувство сродни ощущению открытого пространства.

Напротив, чувство психологической изоляции, безысходности нас беспокоит, выбивает из колеи и нередко заставляет слишком остро реагировать на происходящее. Если кто – то или что – то берет нас в оцепление – сужая наши возможности, осаждая со всех сторон, – мы теряем контроль над собой, начинаем метаться, совершаем ошибки, от которых положение только еще ухудшается. Из истории войн известно, что при осадах самая серьезная опасность – паника и смятение в рядах осажденных. Лишенные возможности увидеть, что происходит снаружи, не имея контакта с внешним миром, защитники крепости или города теряют ощущение реальности. Животное, которое не может видеть того, что его окружает, обречено. Когда все, что вы видите перед собой и вокруг, – это приближающиеся зулусы, поневоле охватит замешательство и растерянность.