Жена странного человека - читать онлайн книгу. Автор: Александр Вин cтр.№ 41

Раскрытой ладонью Эдгар настойчиво указывал в невозможно неточную темноту, твёрдая судорога скрутила его губы, ужасно и злобно перекосила прежде всегда доброе лицо.

– Он сейчас всё сам…, сам расскажет, я с ним…, ничего…!

Эдгар неожиданно сник, сгорбился и, обняв голову руками, упал на холодную, залитую неживым лунным светом, палубу.

…Звенели в солнечном морозном воздухе разнообразные птичьи голоса.

Над крышами маленьких уютных домиков предместья поднимались печные дымы, изредка по сторонам дороги хрустели стволами, поддаваясь редкой в этих местах февральской стуже, старые деревья.

Во дворе смеялся крохотный мальчик, пробуя скатать снежок из сухого снега, а неподалёку от него, на аккуратном каменном крыльце пожилой человек в прочном матросском пальто, опёршись о перила, задумчиво и с удовольствием курил чёрную трубку.

– Дед, а почему он такой? Без шапки?

Мальчуган, вытерев рукавичкой нос, указал на человека, лёгким и скорым шагом проходившего по улице.

– Неужели ему не холодно? Куда он идёт?

Дедушка не спешил отвечать.

Он спустился с крыльца, достал из внутреннего кармана тёплый клетчатый платок и с заботой вытер нос внука по-настоящему.

– Ну вот, так будет лучше…

Улыбаясь, дед посмотрел на красные мальчишеские щёки, на пронзительно яркие голубые глаза, придирчиво заправил под шапку прядь выбившихся светлых волос.

– Это лунный почтальон.

Пыхнул трубкой, вздохнул.

– А почему…?

– Когда-то его знали как хорошего моряка, но потом случилась странная история, он заболел и позабыл всё. Почти всё. Он был сиротой, его приютила тётушка, дальняя родственница. Он не помнит и её, но внимательно слушает добрую женщину, днём ведёт себя весьма разумно, много работает по дому, летом – в огороде, но каждую лунную ночь он начинает нервничать, сильно плачет, бросается писать кому-то письмо, а утром, едва только рассветёт, спешит на почту. Говорит, что письмо это очень важное, что он ни в чём не виноват…

– А потом?

– Что потом?

– Что потом делает этот лунный почтальон?

Дедушка укоризненно закряхтел, слегка подтолкнул мальчугана к дверям.

– Пошли, пошли домой, ветер меняется, скоро мороз ещё сильнее будет…

– Дед, а потом…?

Старик в сердцах стукнул трубкой, выколачивая её от серого пепла, по перилам.

– А потом он про эти письма забывает.

– Навсегда?

– Навсегда, навсегда… До следующей луны.

Прошёл всего лишь день, как они вернулись с северных территорий.

Новый проект ещё и до поездки расчётливо представлялся им весьма масштабным и многообещающим, но то, что пришлось увидеть сквозь свистящую метель и чёрную мглу полярной ночи, поразило их действительной грандиозностью собственного замысла и вполне осязаемыми глыбами предстоящих в скором времени финансовых и организационных дел.

Несколько часов они провели на огромном стальном острове в грохоте терпеливо стерегущих их вертолётов, среди пронзительных прожекторных лучей, в меховых волчьих одеждах поверх дорогих костюмов и галстуков, со сладким нефтяным запахом в каждом обжигающе морозном торопливом вдохе.

Все необходимые бумаги были тогда подписаны, необязательные и лживые слова зависимых от них людей – сказаны.

Теперь же, в большом и привычном городе, в глубоких и мягких клубных креслах, им представлялся вполне справедливым сегодняшний приятный покой.

Старший из промышленников, совсем седой и могучий крупной скалистой фигурой Кимбер, и молодой, стремительный взглядами и опасный словами, Навас, неспешно разговаривали не о проекте.

– Послушайте, Кимбер, я честно восхищаюсь вами, вашей хваткой и практическими знаниями, но с каждым днём всё чаще признаюсь себе, наблюдая за тем, как вы ведете дела, что я, окажись вдруг на месте любого из наших оппонентов, немедленно пристрелил бы вас. Даже не на дуэли. Вам когда-нибудь было стыдно?

Неторопливым взглядом старик отметил на просвет плавный уровень коньяка в своём бокале.

– Мне нравится, как вы держитесь после проигрыша, но сегодня в ваших словах много излишнего раздражения. Вы уступили всего лишь в одной незначительной сделке, но всё ещё остаётесь моим партнёром, что гораздо выгодней, согласитесь.

Старший поднялся из кресла и встал рядом с Навасом у широкого окна, по-отечески опустив большую ладонь молодому человеку на плечо.

– У вас есть многое, в свои годы вы, Навас, получили прекрасное образование, имеете значительный деловой опыт, полезные связи, достаточные деньги, в конце концов. Но для того, чтобы достичь в этом мире чего-то сверкающего, недоступного дыханию и прикосновениям прочих людей, необходимы ещё шрамы характера и душа, нечестная, как кастет.

Сейчас нам выпала редкая минута согреться и ненадолго позабыть многое пустое, а вы вдруг задали весьма удивительный вопрос, поэтому так неожиданно и вспомнилась мне одна давняя история. Уверен, если вы согласитесь выслушать её внимательно, получите ответ не менее странный, чем ваши дерзкие слова.

Тяжёлое кресло со стоном приняло в себя неторопливого Кимбера.

Плотно усевшись, старик одним глотком опустошил бокал, щедро добавил себе ещё из бутылки.

– В далёком начале разумной жизни какое-то время рядом со мной был один человек…

В переплетениях поколений нашей огромной семьи дядюшка Генни занимал особое место. Он первым из всех предков и потомков выучился и стал учителем, первым получил какое-то там научное звание. Те из общих родственников, ветвь которых особо близко представлял дядюшка Генни, часто пользовались своим преимущественным правом гордиться им.

Высокий, тощий, в изобильной причёске кудрявых волос, смуглый лицом, с умными, всегда смеющимися глазами, он был любим и нами, мальчишками, далёкими по родству его троюродными племянниками. Встречались мы с ним редко, больше по каким-либо семейным торжествам, знали о нём немного, он же, по причине природной хромоты, никогда не принимал участия в наших подвижных забавах.

Гораздо позже я понял, как же молод был в те времена дядюшка Генни.

Он, со своей рыжеволосой и надменной красавицей женой, и двумя дочками, совсем тогда ещё крохами, снимал домик в пригороде. В застольях родственники часто обсуждали их интересную, образованную, жизнь; говорили ещё и о том, как любит дядюшка Генни жену. По общему мнению, они жили в мире и согласии, кто-то даже однажды в их отсутствие шепнул, что видел, как дядюшка Генни осенним вечером, на крыльце, сам чистил ваксой и свои башмаки, и её чёрные кожаные сапожки…

К нему, единственному признанному педагогу, часто обращались за мудрым советом наши матери, если вдруг случались какие-либо трудности в чьей-то детской учёбе или позже, когда приходила пора нам самим задумываться о своём дальнейшем образовании.