Жена странного человека - читать онлайн книгу. Автор: Александр Вин cтр.№ 4

Чёрная парадная тужурка пришлась к случаю. Общество собралось тихое, с прежними ещё традициями, траур соблюдался всеми приглашёнными полный. Те из старушек, кто помоложе, вслух дружно отмечали статную фигуру старшего матроса, кто-то даже с одобрительным уважением и значительно признал, что он «солидный»; шелестели вокруг старые ткани, слышался шёпот с придыханием, всё вокруг было чёрное, цепляли случайным узнаванием некоторые дрожащие, сухие глаза, настойчиво чувствовался запах давно забытых слов.

С облегчением, хоть и с некоторой опаской внезапных встреч, вышел Томбс после завершения всех погребальных церемоний на просторный летний бульвар, в городские крики и шумы, в смех и к изобилию живых одежд.

Какое же это удовольствие – солнце!

Хихикнули, мелькнув быстрыми заинтересованными взглядами в сторону форменных нашивок старшего матроса две встречные пёстрые дамочки; остановился вплотную к Томбсу, прищурился близоруко, с недоумением копаясь в собственных знаниях, взрослый студент; показался в конце аллеи настоящий военно-морской патруль. Томбс заволновался и на всякий случай свернул в переулок.

Кроме огромного порта, этот город славился и всемирно известным зоопарком. Вот где уж точно не встретить настоящих океанских матросов, которые, вероятно, стали бы обязательно насмешничать над его речными якорями на медных пуговицах совсем недавно пошитой тужурки.

Ступив за ворота зоопарка, Томбс купил себе у первого же мальчишки-разносчика большое мороженое и удобно уселся на скамейку.

Вот, правильно, и люди здесь другие.

Проходили мимо неторопливо женщины старшего возраста, няни с детьми, мамаши с колясками, гимназисты.

Детишек-то Томбс всегда любил; обязательно при случае, если среди пассажиров встречались какие приветливые или воспитанные, старался угостить их сладостями или рассказать что-нибудь интересное про пароход, да и о происшествиях своих матросских, заковыристых, обязательно упоминал.

А вот с женским полом у Томбса жизненные отношения не сложились. И не женат он был в свои-то достойные годы, и не намечалось пока у него ни с кем ничего серьёзного. Нет, конечно, дамочки на него с уважением всегда смотрели, одобрительно; да и в компаниях он мог запросто привлечь чьё угодно внимание; свахи несколько раз к нему с намёками подъезжали, но Томбс никак всё не мог решиться… И женщины вроде бы в каждом случае попадались приличные, некоторые даже с положением в обществе, была даже одна хозяйка кондитерской, и отношения совместные он всегда создавал вроде-бы прочные, не на один день, обязательно с перспективой, чтобы женщину не обижать и не разочаровывать, а вот не случалось. Не такие они были все, что-то непонятное мешало Томбсу каждый раз принять важное и окончательное решение, какой-то туман, неясное предчувствие, смутное облачко далёкого жизненного воспоминания. Томбс затруднялся.

По тротуару, почти под самыми ногами Томбса проехали на игрушечных велосипедах, обгоняя друг дружку и громко сигналя, два упитанных малыша. Вдалеке, за деревьями, заиграла весёлая музыка.

Мороженое закончилось, он аккуратно вытер платком губы и руки. Вставать с тёплой деревянной скамейки и куда-то идти страшно не хотелось. Случись это дело не в таком людном месте, Томбс непременно бы подремал несколько минут на свежем воздухе, притворяясь, что задумался о чём-то важном, но здесь, в чужом городе, в неопределённой атмосфере, подобная процедура была не совсем хороша.

Он только ненадолго прикрыл глаза, с улыбкой щурясь на солнце.

А может, медведей сходить посмотреть? Не хочется… Медведей он, что ли, в своей жизни не видывал… А те трое, на перекате, когда пришлось по осени везти последнюю почту в верховья реки… Забавные такие, пушистые, брызгались, бегая по отмели… Или лучше ещё купить мороженого? Наверно, вишнёвого. Конечно. Но попозже.

Теплый воздух в тени создавал необходимую прохладу. Дело сделано, поезд вечером, обратный билет в кармане, никто его понапрасну не беспокоит. Хороший ведь город!

Звуки музыки, доносившиеся до него не вполне ясно, смешивались с близкими звонкими голосами ребятни. Рыкнул где-то большой зверь, скрипнула неисправным колесом совсем рядом детская коляска. Солнце по-прежнему горячо и оранжево слепило его закрытые глаза, но день, яркий, как он помнил поначалу, вдруг начал тяжелеть вокруг и наполняться чем-то, несомненно, важным.

Томбс услыхал смех.

Смеялась женщина.

Прежняя жизнь приближалась к Томбсу. Он сильно зажмурился, сжал крепкими пальцами край скамейки.

Да, это была она.

Не мудрено, что удалось так правильно отгадать её смех. Она не могла измениться.

На повороте соседней аллеи прогуливаясь, разговаривали три молодые женщины. Их пышные нарядные платья, объединённые близкой заинтересованной беседой, казались большим цветочным украшением. Дамы одинаково выделялись общей красотой молодых горожанок, но только одна из них была прекрасна.

Прошло несколько минут и Томбсу всё-таки удалось убедить себя, что совсем не вежливо так долго сидеть в приличном обществе с открытым ртом, причиняя, возможно, некоторое неудобство окружающим. Именно поэтому он поспешно вскочил со скамейки и, стараясь оставаться неузнанным, ринулся к выходу из зоопарка.

Беспорядочно и без точной цели передвигаясь скорым шагом по улицам большого города, старший матрос Томбс, потерявший к тому времени всякую осторожность, широко улыбался и готов был делиться своей радостью с каждым встречным. Душа требовала встряски, невозможное стремительно проникло под плотную ткань его чёрной форменной одежды.

Он прав!

Ещё один поворот на случайную улицу, ещё круг по шумной площади. Он был прав! Как славно не допустить ошибки в таком важном деле!

Томбс служил тогда молодым матросом. Это сейчас, когда прошли годы и его в конторе уважают, приглашают с почтением в конце навигации на банкет – «замораживать винты», как говорят речники, перед тем как оставлять пароходы в затоне на зиму, даже старые капитаны непременно жмут старшему матросу Томбсу руку и предлагают табак. А тогда…

Нет, положительно, какая сегодня жара и от этого сухость в горле!

Томбс огляделся по сторонам.

Атмосфера в заведениях портовых городов состоит равно из восторга и серой скуки. Разговоры там наполнены искренним изумлением моряков, только что вернувшихся из плавания и ещё не успевших остыть от красот дальних морей, и тягостной завистью тех, кто лишён возможности восхищаться настоящей жизнью.

Теперь, после произошедшего, Томбс был отважен и с порога громким голосом потребовал много рому.

В тёмном после солнечной улицы помещении раздались одобрительные голоса, для удобства приличного гостя трактирщик взял Томбса за руку, проводил и усадил его за лучший столик. Из дальнего угла к нему двинулся человек.

– Ну, и что же такого хорошего в твоём мире, приятель?

В другое время Томбс непременно смутился бы, возможно даже отставил бы в сторону недопитую кружку. Конечно, когда на скамейку рядом с тобой опускается настоящий моряк, с усами, с трубкой в зубах, по-дружески обнимает тебя за плечи татуированной рукой… Но в этот миг Томбса волновало другое. Сделав первый крупный глоток, он перевёл дыхание и, доверительно взглянув, пододвинулся ближе к собеседнику.