Султан и его гарем - читать онлайн книгу. Автор: Георг Борн cтр.№ 161

Теперь ребенок был довольно далеко и крик его не мешал их разговору.

– Что нам с нею делать?

– Мы должны помочь ей, должны прежде всего отнести ее домой, – отвечала Харрем. – За дело, Туссум.

Старик исполнил желание сестры, и оба попробовали нести Рецию, но эта ноша оказалась не по силам престарелой Харрем; Туссум как можно тише и осторожнее взял безжизненную Рецию на руки и один отнес ее в свою хижину.

Харрем несла ребенка и фонарь.

Сторожевой домик был жалкой ветхой деревянной хижиной, как и большинство домов в Константинополе, но зато состоял из нескольких комнат.

Добрая Харрем прежде всего позаботилась перенести Рецию на свою постель. Чтобы успокоить ребенка, дала ему немного молока и уложила спать.

Теперь она могла сосредоточить все свое внимание на несчастной больной. Промыла ее рану и позаботилась о том, чтобы Реции было покойно. Туссум предоставил все заботы своей сострадательной сестре, а сам лег спать.

Рана вскоре, по-видимому, начала заживать, но больная все еще не приходила в сознание: страх и возбужденное состояние, которые пришлось пережить бедной Реции, вызвали горячку.

Много тяжелых дней и ночей принесла старой Харрем болезнь Реции. Целые недели пролежала больная, борясь со смертью. Добрая старушка, кроме того, должна была еще заботиться и о ребенке, расцветавшем благодаря ее материнскому уходу.

Пришла весна. Казалось, что горячка хотела наконец покинуть Рецию. К больной вернулось уже сознание, рана зажила – но бедняжка была так слаба, что все еще надо было опасаться за ее жизнь.

С удивительной самоотверженной любовью ухаживала за нею старая Харрем, употребляя все усилия для ее спасения… Отрывками, насколько позволяли силы больной, узнала она обстоятельства ее жизни и еще более привязалась к прелестной девушке. При своей бедности она не жалела ничего, тратила последний грош для подкрепления и восстановления упадших сил выздоравливающей больной.

Что более всего помогло выздоровлению Реции, так это то обстоятельство, что дитя ее было спасено и она снова могла держать в объятиях своего любимца, свое единственное сокровище.

Так медленно подвигалось ее выздоровление; с наступлением лета она могла уже по целым часам оставлять хижину, утром и вечером гулять вблизи нее, под тенью деревьев, вдыхая чудный освежающий и подкрепляющий аромат.

Харрем радовалась, что ей так хорошо удалось спасти молодую женщину, на выздоровление которой она употребила целые месяцы, и Реция чувствовала горячую благодарность к доброй набожной старушке, сестре Туссума.

Грустная улыбка сияла на бледном, но прекрасном лице Реции всякий раз, как Харрем говорила с ней и всячески старалась развлечь ее. Глубокая задумчивость лежала в ее взгляде и была разлита по всему прелестному лицу ее; длинные темные ресницы, осенявшие ее глаза, усиливали это выражение.

Она была спасена, вырвана из когтей смерти и снова возвращена к жизни; горячо благодарила она свою спасительницу за все ее благодеяния. Она оказала ей помощь, спасла от неминуемой смерти и от греха. И Реция должна была жить, жить для своего сына!

Часто в жаркие летние дни сидела она под старыми тенистыми деревьями по соседству с домиком. Деревья эти прилегали к стене, по-видимому окружавшей какой-то парк или сад. Реция не знала, кому принадлежал этот сад, вблизи которого охотно сиживала, погруженная в свои мысли. Да она и не спрашивала об этом.

На незначительном расстоянии находился маленький летний дворец султана, называемый цветочным павильоном, так как огромный сад, окружавший этот маленький невидимый дворец, представлял из себя роскошный цветник, далеко разливавший благоухание. В конце сада росли большие вековые деревья, цветущие кустарники, располагались жасминовые беседки и розовые аллеи, и истинное наслаждение было гулять там вечером.

Султан Абдул-Азис подарил этот цветочный павильон принцу Юсуфу, который всегда с удовольствием посещал его и очень любил гулять в его прелестном саду.

Для принца произведены были некоторые перемены в павильоне: расширили гаремные покои, выстроили конюшни, устроили бег, и по приказанию султана сделало было все, чтобы этот дворец для принца стал приятным местом отдыха.

Несколько недель тому назад принц Юсуф со всем своим штатом переселился в цветочный павильон на все летние и осенние месяцы.

Принц не имел уже более при себе своего друга, своего прежнего наставника и адъютанта: Гассан постоянно находился в свите султана, и с тех пор Юсуф не мог уже более так привязаться к другому адъютанту. Чаще всего любил он быть один и без свиты выезжать на прогулки вечером.

Однажды принц, по обыкновению, приказал седлать свою любимую лошадь. Он сошел в переднюю часть сада, где слуги взад и вперед водили стройное, изящное животное, вскочил в седло и один выехал из сада; все давным-давно знали его обычай выезжать на прогулку без свиты.

Да никто в это время и не узнал бы в нем принца. Он был в черном европейском костюме, красной феске, подобно тысячам знатных турок, да и сбруя его коня была нисколько не богаче, чем у любого банкира в Галате.

Вследствие своего странного необщительного и меланхолического характера принц Юсуф не очень-то был любим своей свитой, да и в остальных кругах.

Было странно и даже неприлично принцу вести себя таким образом.

Принц Юсуф, по-видимому, ни к чему не имел пристрастия. Даже красота женщин и та не восхищала его. Несколько недель тому назад, как мы уже знаем, он отослал прекрасную и умную дочь Гуссейна Авни-паши назад к отцу, так как не чувствовал к ней любви. Сердце мечтательного Юсуфа все еще принадлежало той звезде его жизни, которую он только раз видел и с тех пор не мог уже забыть.

Говорят, человек любит истинно только раз в жизни, все остальное, принимаемое им за любовь, не истинное, подогретое чувство.

Принц все еще мечтал о Реции: гулял ли он в часы уединения по аллеям сада, катался ли верхом – всюду стоял у него перед глазами ее прекрасный образ.

Он не видел больше Реции, тщетными оставались все попытки отыскать свой предмет страсти; одно время он думал даже, что может полюбить другую и сделаться счастливым обладателем ее, потому-то он и взял в свой гарем дочь военного министра. Но то, что в первую минуту он счел любовью, было не более как мимолетная вспышка страсти, и она прошла так же быстро, как и возникла.

Что было ему теперь в Лейле, дочери Гуссейна? Он чувствовал, что не может сделать ее счастливой. Он не любил ее, он любил другую, которую не мог назвать своею, и любил ее так восторженно, так обожал ее, как прекрасный цветок, как яркую звезду!

Он не хотел, чтобы Лейла была несчастна, но осчастливить ее он был не в силах, и так, из доброго побуждения, вовсе не желая оскорблять чувства девушки, он отослал ее в конак отца.

В этот вечер, катаясь по полям, он всю дорогу думал о Реции, и из головы его не выходил вопрос, придется ли ему еще когда-нибудь увидеть ее.