Султан и его гарем - читать онлайн книгу. Автор: Георг Борн cтр.№ 156

Махмуд-паша не окликнул ее и не преследовал. Он даже не позвал прислугу; несколько минут простоял он в раздумье, но размышления его были прерваны появлением камердинера. Великий визирь думал, что он пришел доложить ему о странном видении.

– Человек с письмом ожидает в передней, ваше сиятельство, – доложил камердинер. – Он так настоятельно просит видеть вас, что я, наконец, должен был уступить его просьбам.

– Что это за человек? – спросил Махмуд-паша.

– Какой-то проситель.

– Возьми от него письмо!

– Он не хотел его отдавать мне, боясь, что оно не дойдет до вашей светлости и его на прочитаете.

– Скажи ему, что я приму и прочту письмо. Если он и тогда не захочет уйти, ты выгони его.

Слуга с поклоном удалился.

– Странно, – пробормотал великий визирь. – Что означает появление этой сказочной фигуры в этих местах?

Он подошел к открытой двери и пристально посмотрел в далекое полутемное пространство. Зал был пуст – не оставалось никаких следов Золотой Маски.

Слуга с письмом вернулся в кабинет и, положив его на письменный стол, удалился. Махмуд-паша оставил зал. Что-то удерживало его спросить слугу о загадочном видении. Не было ли это просто обманом чувств, галлюцинацией?

Великий визирь сел за стол и снова принялся за работу. Час спустя взгляд его случайно упал на письмо, и, вспомнив свое обещание прочесть его, он взял письмо, развернул его и ударил рукой по бумаге: ему показалась на ней желтая пыль. Маленькое, едва заметное облачко пыли поднялось с бумаги прямо в лицо великому визирю, но он, ничего не подозревая, принялся читать просьбу. От вдыхания этой пыли им овладел легкий припадок кашля, но Махмуд-паша не обратил на это внимания, прочел письмо до конца и таким образом вдохнул в себя весь яд, в нем содержавшийся. Несколько времени спустя, он почувствовал сильную усталость и в изнеможении откинулся на спинку кресла. Им овладело состояние полнейшего оцепенения – роковое письмо выпало у него из рук. Перед глазами его носились беспорядочные картины. Ему казалось, что молния ударяет в него, что яркое пламя огромными языками обвивает его тело. Ослепленный яркими лучами, казалось ему, закрыл он глаза и все не мог избавиться от света сверкающих молний, он хотел бежать от них, но не мог. Смертельный страх овладел им.

Супруга его, удивляясь, что он так долго сидит за работой, вошла в кабинет. Каков же был ее испуг, когда она увидела, что муж ее лежит в обмороке, откинувшись в кресле. Голова его и руки, словно налитые свинцом, тяжело свесились на пол. Крик ужаса сорвался с ее уст. Она бросилась к мужу – он был в совершенном оцепенении. Она позвала прислугу, и немедленно приняты были все средства, чтобы привести его в чувство. После долгого труда это наконец удалось им.

Махмуд-паша, действительно, пришел в себя, но жаловался на мучительную боль в голове и во всем теле.

Немедленно были приглашены доктора, а великий визирь был отнесен на постель.

За ночь, благодаря немедленной медицинской помощи, унялась головная боль, но зато боль в теле была так сильна, что доводила его до обморока. Доктора сказали супруге визиря по секрету, что тут действовало отравление. Это доказывали все признаки его болезни, хотя и не нашли ничего, что подтверждало бы это подозрение. Великий визирь ужинал в кругу семьи и после этого ничего не ел.

Состояние Махмуда-паши было так опасно, что доктора сочли нужным приготовить его супругу ко всему. Конечно, они не могли определить, когда наступит смерть, но на выздоровление было так мало надежды, что они сочли долгом прямо объявить это его близким.

Наутро султан, узнав о внезапной болезни Махмуда-паши, послал Гассана-бея в его конак узнать о состоянии здоровья великого визиря.

Гассан принес зловещий ответ, и весть об опасном положении первого сановника в государстве быстро разнеслась из уст в уста, а телеграф передал ее во все концы.

Угнетенные христианские народы вассальных княжеств не хотели более подчиняться и переносить самоуправства турецких чиновников. Тщетно другие державы ходатайствовали за подчиненные ей христианские княжества. Турецкие визири обещались немедленно приступить к улучшению их положения, но дальше обещаний дело не шло, а христиане оставались в прежнем положении. Тогда угнетенные народы, гяуры, как с пренебрежением называли их турки, восстали.

Они не хотели выносить долее нестерпимое иго и, зная, что ничего не достигнут просьбами, взялись за оружие. К этому их еще подстрекали подосланные Мансуром и его сторонниками дервиши – фанатичные ревнители ислама. Фанатикам божественного пророка необходима была новая кровавая жертва, новое торжество.

Как при лесном пожаре опустошительное пламя неудержимо стремится вперед, не зная преград, так и пламя мятежа с неимоверной быстротою переходило с места на место, и в короткое время борцы уже собрались по призыву своих вождей. Все клялись бороться с турками не на жизнь, а на смерть, обещая скорее умереть, чем снова покориться.

Силы восставших возрастали с каждым днем, и турецкие войска уже выступили для усмирения мятежа, о бурном начале которого дошли известия и в столицу.

А здесь тайно и открыто разжигали религиозный фанатизм. Повсюду на площадях появлялись дервиши с зеленым знаменем и подстрекали толпу к кровавой войне. На улицах толпились софты. На оружейных рынках в скором времени распродали все запасы, и на улицах Стамбула ослепленные фанатизмом турки грозно сжимали кулаки и размахивали кинжалами.

В Бейко, прелестном летнем дворце, а также на пустынной Тагандшитарской равнине между Скутари и Кадикией уже с давних пор возвышались белые конусообразные палатки войск. Этот пункт был историческим местом сборища созываемых под знамена пророка борцов династии Османов.

Военный министр употребил все усилия для подкрепления своих войск в мятежных областях. Хотя система набора рекрутов в азиатских провинциях и находилась в младенческом состоянии, но кто знал короткую процедуру этого дела в Турции, тому нисколько не покажется удивительным, что отряды, расположенные лагерем по Босфору, с каждым днем все увеличивались. В больших городах барабанным боем сзывали уволенных в запас солдат, затем следует чтение короткого приказа, и дикие орды мчатся в соседние округа, где ловят всех способных носить оружие мужчин и тащат в казармы.

Долгие и утомительные походы приходится делать этим новобранцам. С высот Киликийского Тавра и опасных разбойничьих притонов Антитаврской горной страны спускаются они в малоазийские области: в Ангору или Канвий.

Многие из новобранцев пришли из северных районов. Надетые на них колючие амулеты обличают в них береговых жителей островов Симсонских, между тем как сильные, рослые фигуры, занятые приготовлением жирного барана, внутренность которого они начиняли пилавом, не могли скрыть их происхождения с Аракса, с озера Ван и из Курдистана. Все они вместе примкнули к малоазийским башибузукам. Ими управляет седобородый дервиш из Баязета, амулеты которого, состоящие из камней, раковин, зубов акулы, бренчат на мускулистой обнаженной шее. С восторгом взирает старик на сверкающие золотом исполинские купола Айя-Софии.