Шопенгауэр как лекарство - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Д. Ялом cтр.№ 71

Под конец жизни вокруг Артура собрался небольшой кружок страстных поклонников, или «евангелистов», которых великий мастер только терпел возле себя, но никогда по-настоящему не любил. «Евангелисты» нередко слышали, как их учитель упоминал некую автобиографическую рукопись под названием «О самом себе», над которой он работал на протяжении последних тридцати лет жизни. Однако после смерти мастера начнется нечто странное: рукопись исчезнет. После тщетных поисков «евангелисты» обступят Вильгельма Гвиннера, душеприказчика Шопенгауэра, и примутся расспрашивать его о пропавшем документе. Гвиннер сообщит им, что «О самом себе» более не существует, так как Шопенгауэр приказал ему сжечь ее сразу после смерти автора.

Однако через некоторое время Гвиннер неожиданно опубликует первую биографию Артура Шопенгауэра, в которой, по утверждению «евангелистов», они признают части из «О самом себе» — в одних местах прямо процитированные, а в других пересказанные издателем. Переписал ли Гвиннер рукопись, прежде чем сжечь ее? Или он вообще не сжигал ее и просто выкрал из архива, чтобы воспользоваться ею позже? Споры об этом будут вестись долгие годы, пока, наконец, другой ученик Шопенгауэра не воссоздаст рукопись по книге Гвиннера и по другим работам Шопенгауэра и не опубликует. «Ειζεαυτου», которая и выйдет впервые на сорока семи страницах в конце четырехтомника «Nachschlass» (посмертные произведения) Шопенгауэра. «О самом себе» представляет собой довольно странное произведение: каждый его абзац сопровождается комментариями, подчас более пространными, чем сам текст.

Как же получилось, что Шопенгауэр никогда и нигде не работал? История его самоубийственной попытки сделать карьеру составляет еще одну яркую страницу его биографии, ныне непременно упоминаемую в любом жизнеописании великого философа. В 1820 году, в тридцать два года, Шопенгауэр получит предложение занять место приват-доцента на кафедре философии Берлинского университета — должность весьма незначительную и к тому же малооплачиваемую. Что же он? делает? Недолго думая, он таким образом составит расписание своих лекций (под общим названием «Сущность мира»), что оно будет полностью совпадать с лекциями Георга Вильгельма Гегеля, председателя факультета и самого признанного философа того времени.

В то время как две сотни восторженных студентов в первый же день набьются в аудиторию на лекцию Гегеля, послушать Шопенгауэра придут только пятеро. Он обратится к своим слушателям со страстной проповедью, в которой объявит себя мстителем, пришедшим освободить посткантианскую философию от бессмысленных парадоксов и порочного, невразумительного языка современной философии. С самого начала будет ясно, что Шопенгауэр имеет в виду не кого-нибудь, а именно Гегеля и его предшественника Фихте (помните юного пастушка, который сделался философом и прошагал через всю Европу, чтобы встретиться с Кантом?). Естественно, такие речи никак не поспособствуют ни его сближению с факультетской профессурой, ни лично с Гегелем, и, когда в следующем семестре желающих посещать занятия Шопенгауэра вообще не найдется, его краткой и безответственной академической карьере придет конец — до конца своих дней он больше не прочтет ни единой публичной лекции.

Шопенгауэр проживет во Франкфурте-на-Майне тридцать лет, вплоть до самой смерти в 1860 году, и тридцать лет будет неукоснительно придерживаться раз и навсегда заведенного распорядка — не менее строгого, чем у Канта: каждое утро три часа работы за письменным столом, затем час или два игры на флейте, и каждый день, не исключая зимних холодов, купание в холодных водах Майна. Обедать станет всегда в одном и том же клубе «Энглишер Хоф». Костюм — неизменный смокинг и белый галстук, наряд, безусловно, модный во времена его юности, но крайне нелепый для Франкфурта середины девятнадцатого века. В этом клубе ежедневно в один и тот же час каждый любопытствующий будет иметь возможность видеть чудаковатого и ворчливого философа собственной персоной.

С «Энглишер Хоф» связано немало анекдотов про Шопенгауэра. Говорят, философ славился отменным аппетитом и ел всегда за двоих; если же кто-нибудь делал ему замечание на этот счет, он отвечал, что и думает за двоих. Рассказывают также, что он имел обычай платить за два места, дабы никто не мог подсесть к нему за столик. Вспоминают его язвительные, но чрезвычайно меткие замечания, частые вспышки гнева, «черный список» лиц, которым он ни за что и ни при каких обстоятельствах не подавал руки, склонность обсуждать самые неприличные и шокирующие темы: так, однажды он во всеуслышание расточал восторженные похвалы в адрес нового достижения науки, позволившего ему избежать заражения венерической болезнью посредством опускания пениса в слабый раствор хлорной извести сразу noсле полового контакта.

Шопенгауэр обожал вести серьезные беседы, но редко находил достойного собеседника. В одно время он как-то, садясь обедать, завел привычку класть перед собой на стол золотую монету и, уходя, забирать ее с собой. Один из армейских офицеров, который часто обедал с ним по соседству, спросил его о цели подобных манипуляций. В ответ Шопенгауэр сказал, что пожертвует эту монету нищим, как только услышит, что офицеры ведут между собой умную беседу, которая не вертелась бы целиком вокруг лошадей, женщин и собак. За обедом он имел обыкновение громко разговаривать со своим пуделем Атманом, и при этом всякий раз обращался к нему на «вы» и «сударь», если тот вел себя хорошо, и «ты» и «человек», если тот чем-то хозяина огорчал.

Сохранилось немало историй , свидетельствующих о редком остроумии Шопенгауэра. Однажды один из посетителей клуба задал ему какой-то вопрос, на что Шопенгауэр ответил просто: «Не знаю». Молодой человек дерзко воскликнул: «А я-то думал, что вы большой мудрец и все знаете!» — на что Шопенгауэр тут же заметил: «Нет, знание ограничено, безгранична только глупость». Любой вопрос, заданный женщиной или о женщинах, неизменно вызывал у него язвительную насмешку. Однажды Шопенгауэр обедал в компании одной словоохотливой дамы. В продолжение обеда она в подробностях расписывала ему, как несчастна в замужестве. Шопенгауэр терпеливо выслушал ее, но когда она спросила его, понимает ли он ее, он ответил: «Нет, но очень хорошо понимаю вашего мужа».

Известен и другой любопытный диалог. Однажды Шопенгауэра спросили, хотел бы он жениться.

— Нет, потому что это принесло бы мне одни неприятности.

— Но почему непременно так?

— Я стал бы ревновать, потому что моя жена изменяла бы мне.

— Но почему вы в этом уверены?

— Потому что я бы этого заслуживал.

— Чем же вы заслуживали бы этого?

— Тем, что женился.

Доставалось от него и докторам. Однажды он заметил, что доктора имеют два почерка: один, крайне неразборчивый, для рецептов и другой, четкий и ясный, для счетов.

Один писатель, в 1846 году оказавшийся в одной компании с Шопенгауэром, так описывает его внешность:

Недурного сложения… костюм безукоризненный, но старомодный… среднего роста, коротко остриженные седые волосы… удивленные и необыкновенно проницательные голубые глаза с крапинками… большую часть времени погружен в себя, и если говорит, то витиевато и напыщенно, чем постоянно навлекает на себя насмешки и издевательства… обедающей братии. Этот часто комичный и раздражительный человек, по сути безобидный и добродушно ворчливый, становится объектом насмешек ничтожных людей, которые постоянно — хотя и без особой злобы — над ним подшучивают.