За тихой и темной рекой - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Рем cтр.№ 82

— Что скажете, Анисим Ильич? — после длительной паузы, произнёс Владимир Сергеевич.

Старший следователь вздрогнул. Всё-таки правильно говорят: в присутствии начальства ворон не считают. Постоянно следует быть начеку.

— День выдался на редкость насыщенный, — с трудом подбирая слова, ответил сыщик. — Да и не закончился ещё. Произошло три ограбления. С утра. Два на Рабочей улице и одно на Высокой. Мелкая кража на Северной. На рынке по карманам обывателей прошлись. Думаю, щипачи из ссыльных. Потрясти надо… Остальное так, мелочи: стиранные штаны с верёвки стянули, двух гусей умыкнули. Есть подозрение, что артиллеристы.

— А вы не жалуйтесь. Всё равно не посочувствую. Но за плохо выполненную службу три шкуры сдеру.

Владимир Сергеевич шёл не спеша, доски деревянного тротуара поскрипывали при каждом его тяжёлом шаге. Вдоль всей широкой словно столичный проспект Большой улицы не было видно ни единой живой души. Благовещенск будто вымер.

— Анисим Ильич, — Владимир Сергеевич невольно понизил тон. — Вы с нашим гостем о задержанных китайцах говорили?

— Нет.

— А допрос старика помните? В деталях?

— Так точно.

Киселёв остановился и ткнул указательным пальцем сыщика в грудь:

— А припомните, как старик назвал того китайца, что их с панталыку сбивал?

Кнутов на некоторое время задумался.

— Кажется, «не наш», — неуверенно произнёс он спустя минуту. — Точнее, не так. Он сказал: «чужой китаец»!

— Вот! — указательный палец полицмейстера упёрся сильнее. — И Белый утверждает, будто старик на допросе ему постоянно твердил: «чужой китаец». Вам сие странным не показалось? Как-никак, столько лет в Благовещенске служите.

Кнутов неопределённо пожал плечами:

— Вообще-то о своём земляке так никто из них не скажет. Обязательно имя назовет, из какой провинции, родственные связи.

— То-то и оно! — полицмейстер в третий раз ткнул пальцем Кнутова и продолжал рассуждать на ходу. — Просто «чужой китаец»! Как думаете, кого старик мог иметь в виду?

— Может, — сделал предположение Анисим Ильич, — врёт? И с самого начала нас водил за нос? Простите, господин полковник, за вольность.

— Прощаю. Да только кажется мне, будто старик ждёт, чтобы мы сами догадались. Иначе, почему он так настойчиво нам в головы втемяшивает: «чужой» да «чужой»? И вам, и Белому. Словно, заводной.

— Так напрямую бы сказал!

— А что, как его припугнули? К примеру, боится за свою жизнь. Либо за жизнь близких? — полицмейстер приостановился. — Вы, господин следователь, подумайте над сией задачкой. Не поспите. Чайком побалуйтесь. А?..

Анна Алексеевна подошла к окну и, отодвинув гардину, посмотрела на ночную улицу. Под тополем, в свете луны, привычно и одиноко стояла знакомая высокая фигура Стоянова. И охота ему? Сию минуту ее интересовало, что делает господин Белый.

Придя домой и оставшись одна, сама с собою, она испытала то, что имело название «удовлетворение». Не восторг, не радость, а именно удовлетворение: ещё одна победа, очередное признание, даже трудно вспомнить, которое по счёту. Подобное внимание ласкало её самолюбие.

Единственным, кто после очередного признания покидал особняк Баленских и с настойчивым постояннством возвращался, был господин Стоянов. Он с течением времени превратился в неотъемлемый атрибут при Анне Алексеевне, терпеливо переносящий любое ее раздражение, источником коего могло стать что угодно. Постоянный воздыхатель, стоящий в тени, когда в том была необходимость, и выходящий на свет в случае, ежели владелица его сердца давала соизволение, господин Стоянов сделался необходим Анне Алексеевне. Как необходима вилка на столе, растопка в камине, заколка в причёске. К ним не испытываешь никаких чувств, однако они нужны.

А вот Олега Владимировича-то нигде и не было. Только что признался в любви, а лишь девушка покинула его, тут же с глаз долой? Вот тебе и поклонник!

Рыбкин самостоятельно правил лошадьми, а Белый сидел по правую руку рядом с ним на козлах. Повозка стремительно летела сквозь ночной город к казармам, где офицеров ждали солдаты артиллерийского полка, коим был заранее отдан приказ выкатить к воротам укомплектованные орудия, накрытые всякими тряпками и ветошью.

Рыбкин хлестнул коней вожжами, отчего они перешли на крупную рысь.

— Ревновать ревнуйте, — произнёс Олег Владимирович. — А кони-то при чём?

Рыбкин резко повернулся:

— Притом, что по истечении военных действий мы будем стреляться.

— Глупости, — Белый прикрыл глаза. Ему хотелось спать. — Я не собираюсь становиться к барьеру только из-за того, что вы себе вбили в голову некую блажь.

— Трусите?

— Ерунда, Станислав Валерианович, не повторяйтесь. Я тоже хотел бы прояснить наши отношения. Вы думаете, что пуля решит наши проблемы? Да, я признался Анне Алексеевне, вы тоже признавались. И каков был ответ?

Повозка проскочила перекрёсток с Большой на Театральную. «Ежели бы свернули, — слабенько пронеслось в голове чиновника, — то через минуты две оказались бы возле входа в "Мичуринскую". А там кровать. Можно упасть и уснуть. Не раздеваясь. Хотя бы час».

— Ну-с, господин поручик, — Белый с трудом сдержал зевок. — Что вам ответили? Молчите? Скорее всего, то же самое, что и мне. Ничего! Я прав? Или вам повезло более? — Олег Владимирович с заинтересованностью наклонился к поручику.

— Я не желаю обсуждать то, что произошло между мной и госпожой Баленской. — Рыбкин отодвинулся от Белого.

— Да ради бога, — Белый с трудом подбирал слова, сон всё более и более сковывал тело. — Я тоже рад сменить тему беседы. Как думаете распорядиться орудиями?

Рыбкин некоторое время молчал. Видимо, не столько обдумывал ответ, сколько давал себе возможность успокоиться и прийти в чувство. Повозка между тем миновала Ремесленную и Бурхановскую улицы. До казарм оставалось три квартала.

— Сперва нужно переставить то, что успел нагородить Арефьев. Менять все, — поручик произносил слова чётко и продуманно. — Второе — следует снять все стволы со старых, уже известных китайцам, точек. От Арки и со стороны казарм. А вместо них установить макеты. А действующие пушки переместим! Одну — в Американский переулок, во двор пограничной управы. Две установим возле кладбища, на Ремесленной. Ещё две — на территорию винокуренного завода Макарова.

«Мыслит, как покойный Хрулёв», — отметил Белый.

— Замаскировать сможете?

— Не беспокойтесь. Всё сделаем в лучшем виде.

— А последнюю? — поинтересовался Белый.

— Вот это пока не знаю, — выдохнул Рыбкин.

— Пограничный комиссар предлагал один ствол поставить на дебаркадер.

Станислав Валерианович скептически покачал головой.