Фридл - читать онлайн книгу. Автор: Елена Григорьевна Макарова cтр.№ 95

Начитавшись про психосоматику, я, как герой Джерома Джерома, поставила себе диагноз. Глаза болят, потому что устали смотреть на чужой пейзаж; желудок болит, потому что устал переваривать однообразную пищу; температура низкая, потому что снижен жизненный тонус; а общее нездоровье – от ожидания, когда нас пересадят из одной мышеловки в другую. И хотя я душевно переношу это легче многих, у меня нет депрессии, я много рисую, читаю, пишу, занимаюсь с детьми, теперь у Хиршей, – но организм бунтует.

Маргит сказала, что Анни с Юдит уехали в Палестину. В Лондоне у Анни обострилась легочная болезнь, и Ганс забрал ее с дочерью в теплый климат.

Анни, Анни…

Никогда не кончится круговой бег любви

Ты слеза, что вечно искрится, но никогда не утоляет жар…

Лишь въедается горько

В лицо того, кто плачет…

В день получения твоего письма.

Моя любимая!

Итак, у меня опять праздник! Сейчас четверть двенадцатого (полдень), я сижу на солнышке с трубочкой, первая пчела ползет по оконному стеклу и жужжит озабоченно, а мне весело смотреть, как это глупое создание бьется в стекло, а не в открытое окно.

В действительности же я совершенно подавлена, и это выражается в таких «запрещенных», но инстинктивных маленьких радостях, которые отделяют меня от всего мира с его страстями, заботами, самодовольством; одновременно и наказанием, и раем для меня являются угрызения совести (а вот и вторая пчела). В данную минуту я абсолютно удалена ото всех, и в этом мы схожи с пчелой. Разница лишь в том, что у меня нет выбора и мое сознание усыплено. Человек без страха чаще всего поступает правильно – я бы выбрала открытое окно (там временем пчела улетела).

Павел теперь курит трубку. Сигареты стали непозволительной роскошью, а пачки табака хватает надолго, иногда и я балуюсь.

Новые картины мы выставили в сад, дома все еще сыро, и они никак не желают высыхать. К тому же, когда они в доме, руки чешутся все переделать. Краски старые, и, высыхая, картины блекнут. Я даже смотреть боюсь на них. С рамами творится то же самое. Когда я наконец добилась насыщенного цвета, они побледнели. Придется снова доводить их до кондиции.

Сложность происходящих процессов, неразрешимость, неясность мучительных событий, которые приходится переживать, производят разрушительное действие. При наличии твердой веры можно заменить нечто, считавшееся этичным, моральным, на другое, новое и неопределенное (которое пока еще кажется ошибочным).

Я выступаю перед тобой, как перед судом, в качестве представителя достаточно большой группы колеблющихся. Временами сомнение охватывает меня с такой силой, что я готова скорее столкнуться с предстоящими трудностями, чем оказаться не на той стороне.

Моя «мания преследования» заключается в том, что я боюсь обмануть товарищей, которые мне доверяют, или быть застигнутой ими врасплох. Моя «жестокость» есть лишь проявление моей неуверенности. Неясное упоминание об ошибке и о моем расхождении с вами, товарищами, наводит на мысль, что и «другие» иногда бывают правы. Будь у меня твердая уверенность в том, что товарищи правы, все получило бы свою истинную цену, но только не те вещи, которые завтра будут считаться неверными.

Тот факт, что я могу высказать тебе все, что чувствую, помогает мне набраться терпения и ждать. Кроме того, ты забываешь, что у меня есть сильный противник (Дива), прототип того самого суда, к которому принадлежат и люди типа Лизи и Эльзы, обладающие невероятной способностью к деятельной помощи, я преклоняюсь перед этим качеством, но обладаю им куда в меньшей степени. Ты забываешь, что стремление к объединению, единству жизни, которое встречается повсюду и которое так легко принять за фальшь, у меня является признаком здоровья. Твое умение придавать известным утверждениям товарищей новый смысл мне кажется просто невероятным.

Да, почему человек должен верить в рай? Если бы можно было отнестись к вере без предрассудков, это уже само по себе было бы счастьем.

Я ощущаю теперь (в те лучшие часы, когда я не слишком разбита), что требования Маргит и прочих слишком высоки; я не способна им соответствовать, хотя понимаю их правильность.

Пока что меня спасает регулярное рисование и пребывание на свежем воздухе. Что же касается глаз, им уже не помогут никакие инъекции.

Моя самая дорогая! Пожалуйста!!! Ложись спать пораньше! На тебя столько всего свалилось. От отца я получаю тревожные письма. Он совсем сбит с толку и ничего не может поделать. До свидания, любовь моя. Ф.

Я потому так широко толковала психологию, что пытаюсь найти всеобъемлющий способ объяснить себе людей.

Я люблю запах весенней земли (я уже где-то говорила об этом), люблю солнышки-одуванчики и меленькие незабудки с фарфоровых тарелок Фаберже… Люблю молодую ярко-зеленую траву. Люблю весеннее небо с перистыми облаками. Люблю смотреть вдаль сквозь зеленеющие стволы голых деревьев. А уж как все это любит Юленька, человеческими словами не передать.

Мы устраиваем привал под платаном, Павел расстилает скатерть – у него все предусмотрено: торжественно выставляется бутылка пива, стаканы, два яйца и четверть батона. Юленьке вручается сахарная кость – подарок Анны Сладковой. Анна навещает нас, приносит книги, милая, стеснительная девушка, а какая бесстрашная. Кроме Хильды, арийцев в нашей квартире не бывает. Нет, вру. Дуфек приходит показывать рисунки, он упорный, и что-то у него начинает получаться, Зденка Туркова была у нас, когда я слегла, кто еще? Вроде все.

Павел дает мне сделать несколько затяжек. После того как Отто сказал, что в Терезине нельзя курить, я то и дело прикладываюсь к трубке.

Ну и что пишет Хильда насчет товарищей?

Все то же самое. Что я предаю общее дело. Как можно с таким упрямством держаться догмы?

Вспомни себя! Хильда сейчас, как ты шесть лет назад. А еще через шесть лет вы будете с усмешкой вспоминать страстные дебаты на тему партийной линии и оппортунизма. Надеюсь, к тому времени эта тема исчерпает себя.

Но это не я, а Павел встретится с Хильдой через шесть лет, и вовсе не для того, чтоб «с усмешкой вспоминать страстные дебаты». Речь пойдет о моих работах. У Павла будет новая семья, ее надо содержать, а картины чего-то стоят. В жены он возьмет вдову терезинского композитора Шуля, которая родит ему троих детей. Первая дочка будет вылитая я, во всяком случае, так покажется Лауре, но ее не назовут в мою честь – этого еще не хватало.

Чтобы жить вторую жизнь, первую надо запереть на ключ.

Моя самая любимая!

Для профилактики мы принимаем витамины, очень помогает. У нас достаточно времени, чтобы подумать обо всем. Все очень сомнительно (я имею в виду исход), и потому всякие религиозные мелочи кажутся важными. Вопросы, которые никогда нас не покидали, такие как ответственность, политика и др., теперь каждый решает в одиночку, в соответствии со своими убеждениями. Однако все не столь безнадежно, скорее смутно и неопределенно, о многом еще предстоит поразмышлять. Я рада, что еще есть время и что мы вместе пока еще способны кое-что прояснить друг для друга. Павлу следует писать на адрес мастерской, туда письма доходят быстрей.