Мы. Глубинные аспекты романтической любви - читать онлайн книгу. Автор: Роберт А. Джонсон cтр.№ 14

Таково значение этих символов в нашей истории, которое является тем заветным ключиком, открывающим путь к разгадке романтической любви.

Давайте вернемся на корабль Тристана. Вот и он сам, воспламененный волшебным вином. Откуда этот огонь в его глазах? Изольда находится рядом с ним, но его взгляд устремлен вдаль, в бесконечность. Он воспринимает не Изольду, а видение. Откуда эта дрожь в его членах? Войдя в келью святого Иоанна из Кросса, мы увидим тот же взгляд, то же мистическое созерцание. Переправившись через море в индийский храм, мы обнаружим там святого человека, пребывающего в таком же экстатическом трепете перед алтарем Шивы. Это тот же инстинкт, то же пламя страсти, которые приводят к тому же финалу - к трансценденции.

Романтическая любовь всегда была связана с духовным влечением. Это настолько очевидно, что не стоило бы упоминания, если бы мы не отворачивали свой взгляд и не пропускали очевидные истины. Если истина находится рядом, ее трудно заметить. Слушая любовные истории, поэзию, песни, дошедшие до нас со времен эпохи романтизма, мы можем лишь прийти к выводу, что влюбленный мужчина воспринимает женщину как символ чего-то универсального, духовного, вечного и трансцендентного. То, что он видит в женщине, заставляет его в конечном счете осознавать себя, понимать истинное значение жизни. Он видит особую открывающуюся в ней реальность; он чувствует себя гармоничным, благородным, утонченным, одухотворенным, воодушевленным, обновленным, лучшим из лучших, целостным мужчиной. Великие поэты-романтики не только не скрывают такой символизм - они воспевают его. Трубадуры и рыцари во времена Тристана делали это открыто. В отличие от нас, считающих себя чрезвычайно разумными, они полностью осознавали, что смотрят через призму романтической любви. Они сделали выбор в пользу того, чтобы не смотреть на женщину как на женщину, а превратить ее в символ вечной фемининности, души, божественной любви, духовного благородства и целостности. Мы можем обсуждать? является такой взгляд на женщину правильным или нет, следует боготворить женщину или нужно превратить ее в какой-то иной символ, наподобие иконы, с помощью которого мужчина-романтик может вступить в контакт с вечностью. Но в данный момент мы прежде всего должны понять, что все обстоит именно так.

В мексиканской песне о любви, взятой в качестве эпиграфа к этой главе, все это содержание сосредоточено в нескольких строках. На языке наивных поэтических откровений певец доносит до нас то, в чем мы часто не признаемся: "Ты всегда была смыслом моего существования. Обожание тебя - моя религия". Если человеческое бытие становится объектом такого обожания, когда возлюбленная обладает властью "проливать на нашу жизнь свет" или этот свет гасить, то возлюбленная становится для нас образом и символом Бога.

Это самое простое и точное описание того, что представляет собой романтическая любовь. Реальность, которая скрыта за романтической любовью,- это духовная жажда. Истина, которую западный мужчина непроизвольно и бессознательно ищет в романтической любви,- это внутренняя истина его души. Западный мужчина, не осознавая, зачастую против своего желания занимается поиском целостности, он неумолимо следует своему видению вселенского и вечного. Но именно образ женщины, который он воспринимает сквозь призму романтической любви, вдохновляет его на поиск и порождает его видение реальности.

Как же получилось, что современные мужчины не считаются с тем, что средневековые мужчины открыто прославляли и даже идеализировали? Это происходит потому, что мы осознанно не может найти места духовному подъему в своей жизни. Духовность вышла из моды, мы не понимаем, что она значит, и потому перестали считаться с этой человеческой потребностью. Наше сознание не интересует целостность, его интересует конечный результат, контроль над ситуацией и власть. Мы не верим в духовные потребности, а верим лишь в физиологические и сексуальные. Однако наше стремление к душе невольно находит дорогу в том месте, где мы никогда ее не искали,- в проекциях, идеалах, восторгах и отчаянии, страстях и желаниях романтической любви. В отсутствие другого канала, другой формы жизни в современной культуре наш религиозный инстинкт почти полностью исчез, удалился в укромное место, где ему позволено нелегально жить. Этим "местом" является романтическая любовь. Именно поэтому мы ощущаем абсолютную бессмысленность жизни, если мы не "влюблены", и поэтому романтическая любовь стала одной из величайших психологических сил в нашей западной культуре. *o -

Мифы сплошь и рядом наполнены парадоксами, так как реальность сама по себе внутренне парадоксальна. В переводе с греческого слово "парадокс" означает "противоположное мнение" То есть парадокс отталкивается от наших привычных представлений о реальности. Мы рады поверить в то, что уже все знаем, все представляем, и поэтому истинный парадокс всегда причиняет боль. Парадокс находится в конфликте с нашими предрассудками, бросает вызов нашим предположениям и стоит перед лицом нашей коллективной "правды". Вот почему мы предпочитаем называть мифы "сказками" и рассказывать их детям. По той же причине мы любим объявлять мифы изумительными изобретениями примитивго разума, напоминающего разум ребенка. Если же мы отнесемся к мифам серьезно, как к определенным реальным утверждениям, чем они в действительности и являются, мы увидим, что все наши расхожие банальности и устоявшиеся понятия о том, что есть "истина", вызывают большие сомнения.

Искать в мифе мудрость - значит вернуться к первоматерии души. Все символы в снах и мифах появляются перед нами как парадоксы, главная цель и психологическая роль которых заключается в том, чтобы, прорвавшись через "известное", научить нас чему-то новому, находящемуся в бессознательном. Каждый раз, когда мы интерпретируем сон или миф, подтверждая свое собственное укоренившееся мнение, с нами происходит неприятность. Символы возникают из бессознательного не для того, чтобы сказать нам о том, что мы уже знаем, а затем, чтобы показать то, что нам еще следует узнать.

То же самое относится к любовному зелью. Насколько легче было бы объявить его фантастическим предрассудком примитивного сознания Двенадцатого столетия! Любовное зелье - это предпоследний парадокс! Трудно найти что-то еще, находящееся в более серьезном противоречии со здравым смыслом. А получается, что это Наш религиозный инстинкт, наши индивидуальные бессознательные поиски "другого мира", придающего романтической любви ее магию, неземную страсть и стремление к жизни в ином мире. Ничто больше не может так повредить нашему здравому смыслу.

Мы полагаем, что имеем представление о романтической любви, хотя в действительности ничего о ней не знаем. Мы считаем, что очень хорошо ее понимаем, хотя фактически она непостижима. Мы полагаем, что можем ею управлять, а в действительности она управляет нами. Наша культура предоставляет нам целый набор истин о романе, которые мы принимаем бессознательно и автоматически. Мы никогда не ставим их под сомнение и раздражаемся, если это делает кто-то еще. Но здесь мы сталкиваемся с парадоксом, который не можем обойти вниманием: романтическая любовь предполагает, переживания "другого мира" в опаляющем, всепоглощающем экстазе и потому приводит человека к ощущению психологической целостности, исполнению желаний и постижению смысла жизни.