Африканский штрафбат - читать онлайн книгу. Автор: Антон Кротков cтр.№ 102

Кубинец многозначительно посмотрел на кубики льда на дне своего бокала с колой, слегка встряхнул ими, и ухмыльнулся:

– Вся прелесть в том, что этом адском пекле все мы для местных, как эти кубики льда – белые господа с севера, – роскошь, которую они могут позволить себе за очень хорошие деньги…

Столь необычные встречи происходили у Бориса почти каждый вечер. Многие относились к нему с доверием. Нефёдов и в самом деле чувствовал себя своим в новом обществе. Быстро адаптироваться к службе в Легионе ему помогло то, что он никогда не принадлежал к числу тех, кого принято называть «сапогами». То есть никогда не являлся узколобым фанатичным-служакой. Будучи всегда готовым защищать интересы Родины, где она прикажет, Борис вместе с тем позволял себе свободно думать и анализировать происходящее. Случалось, что его собственное мнение расходилось с линией руководства страны и партии. В таких случаях, не изменяя приказу и офицерскому долгу, «Анархист» старался минимализировать своё участие в неправедном деле. Такой менталитет позволял Нефёдову всегда гибко реагировать на перемены.

Наступил момент, когда Борис поймал себя на мысли, что перестал видеть в сослуживцах недавних смертельных врагов. Таково уж видимо свойство нормальной человеческой психика, что она в интересах быстрой адаптации к новой среде блокирует негативные воспоминания. Ведь если бы Нефёдов продолжал искать среди новых сослуживцев того «фрица», что убил его закадычного дружка под Сталинградом или расстреливал с бреющего полёта толпы наших беженцев в Белоруссии и на Украине, то он просто не смог бы нормально работать, а думал бы лишь о мести.

Ради дела необходимо было разглядеть в бывших врагах что-то достойное уважения. Оказалось, что на уровне простых солдат разница между бывшими противниками была не столь уж принципиальной. В первую очередь каждый лётчик, будь он немец, француз, итальянец или американец, сражается за своих товарищей по экипажу, звену и эскадрилье, а уж затем за ордена, славу, и наконец, за навязанные ему политические цели. Большинство немецких пилотов, прошедших Вторую мировую войну, не являлись убеждёнными нацистами. Они просто выполняли свой долг перед Родиной, испытывая чувство гордости за принадлежность к элитному роду войск и прославленной эскадре. Всё это, как профессионалу, Нефёдову было вполне понятно.

Вообще ветеранов Люфтваффе здесь в Легионе было достаточно много. После войны тысячи уцелевших в боях немецких лётчиков искали себе новое профессиональное применение. Возрождённые ВВС Западной Германии не могли предоставить работу всем желающим. Зато воздушных «экспертов» с удовольствием нанимали в странах «Третьего мира», комплектуя собственные ВВС первоклассными кадрами.

Даже ведущие германские авиаконструкторы, такие как Вилли Мессершмитт и Курт Танк – создатель знаменитого истребителя Фокке-Вульф-190 после войны мотались по миру, как странствующие пилигримы, предлагая свои услуги любому, кто готов заплатить. Мессершмитт нашёл работу лишь в Испании, которой продолжал править коричневый диктатор Франсиско Франко, которому нацистский «Легион Кондор» когда-то помог разбить красных республиканцев.

Танк же проектировал истребитель для аргентинских ВВС, потом создавал боевые самолёты для Индии и Египта. В родной же Германии ни одна фирма не хотела компрометировать себя связью с авиаконструкторами, запятнавшими себя работой на Гитлера.

У лётчиков были схожие проблемы. По-настоящему они были нужны лишь всевозможным «банановым диктаторам».

Занимаясь своими ежедневными делами, Борис ни на секунду не забывал про южноафриканца Хенка «Бомбардировщика» – влиятельного и опасного «Глота». Тот мог нанести новый удар в любой момент.

Однажды их пути случайно пересеклись на аэродроме. Южноафриканец сделал вид, что ужасно рад встрече, и вёл себя очень любезно. Он сам вспомнил про недавний эпизод на инструктаже:

– Зря этот Джованни вылез. Ну, подумаешь, заснул человек! С кем не бывает. А он, каналья, сразу выслуживаться. Только попал в глупое положение. Не с его крестьянским умишком тягаться с таким человеком, как вы.

Хенк добродушно захихикал, став похожим на старого мафиози. От этого смеха у многих здесь мурашки пробегали по коже.

– А знаете что! Мы заменим его прежнее прозвище «Партизан Теренцио» на «Джованни Контадино», то есть Джованни-крестьянин. Это будет ближе к истине. Я переведу его на земляные работы. Пусть помашет лопатой, да киркой на строительстве новой взлётной полосы. Там от него больше проку будет.

– Пожалуй, не стоит, мистер Ван дер Вольф. На таком пекле даже местные выносливые работники в обморок падают, – вступился за итальянца незлопамятный Нефёдов.

– Нет, отправлю, даже не уговаривайте, господин Эрнест. Всё, решено! Мне болваны в штабе не нужны. Он же меня чуть на всеобщее посмешище не выставил. Из-за этого идиота мог пострадать мой авторитет. Ведь умному человеку изначально было ясно, что вы не из тех, кого можно так просто прижать к стенке. Лично я всегда относился к вам с большим уважением, не смотря на некоторые шероховатости в наших взаимоотношениях… Откровенно скажу, господин майор, вы мне нравитесь. Я бы очень хотел иметь такого друга, как вы.

Хенк ещё битых десять минут продолжал расточать Борису любезности. Под конец разговора Хенк дружески положил Борису руку на плечо и участливо сказал:

– Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то случилось. Вы прекрасный лётчик. Даже до президента дошли слухи о ваших достижениях. Но, к сожалению, мы с вами находимся в Африке. А это совершенно непредсказуемое место. Скажу больше: это не страна, а сплошная провокация! Здесь вы можете однажды сказать себе: «Ну вот, теперь-то то я уж ко всему привык и приспособился». Но проходит день-два, а иногда всего несколько часов и вы вдруг попадаете в ситуацию, повергающую вас в шок.

На прощание Хенк подмигнул собеседнику, оскалил крепкие белые зубы в улыбке волка, и бодро зашагал дальше. А буквально через три минуты Борис уже разглядывал загадочные символы, которыми неизвестный художник разрисовал борт его самолёта. Чья-то рука налепила в нескольких местах на фюзеляж и крылья пучки грязи с травой.

Ещё одно открытие ожидало Бориса, когда он заглянул в кабину: на пилотском кресле восседала кукла, сделанная из соломы и каких-то тряпок. Она была истыкана огромными иглами. На груди куклы кроваво-красной краской было выведено: «Эрнест». По лицам местных механиков было видно, что дело принимает нешуточный оборот.

Пока Борис, стоя на подножке кабины, разглядывал своего распятого двойника к нему подошёл симпатичный чернокожий юноша лет семнадцати. Как и многие сотрудники авиабазы, набранные из местного населения, при поступлении на службу он получил упрощенный вариант обмундирования, состоящий из форменной рубашки и широких шорт. При этом техник не носил ботинок, ибо привык ходить босиком. Задубелой коже его ступней не был страшен даже разогретый до температуры раскалённой сковородки бетон. Звали юного механика Нэро. Они были почти друзьями, несмотря на разницу в возрасте.