И плачут ангелы - читать онлайн книгу. Автор: Уилбур Смит cтр.№ 79

— Матабеле подняли восстание. Мы все в смертельной опасности. У тебя две минуты, чтобы собрать все необходимое…

— Элизабет, не обращай на него внимания! — разозлилась Робин. — Мы никуда не поедем!

Не успела она осознать, что происходит, как Мунго кольнул шпорой коня, заставив его подойти к дверям, потом наклонился и, обхватив Робин вокруг пояса, уложил ее поперек седла лицом вниз. Она брыкалась и вопила от ярости, но Мунго подвел коня к коляске и бросил Робин на заднее сиденье.

— Мадам, если вы попытаетесь покинуть коляску, я не моргнув глазом прикажу вас связать. Вы будете выглядеть крайне неприлично.

— Я тебе этого никогда не прощу! — прошипела Робин, видя по его глазам, что он не шутит.

— Роберт! Сейчас же иди к матери! — велел Мунго сыну.

Мальчик послушно влез в коляску.

— Элизабет! — снова закричал Сент-Джон. — Быстрее! Поторапливайся, или нам не сносить головы!

Элизабет выскочила на веранду со свертком в руках.

— Умница! — улыбнулся ей Мунго.

Красивая, храбрая и уравновешенная девушка всегда была его любимицей. Он спрыгнул на землю, помог ей сесть в коляску и вскочил в седло.

— Отряд, шагом марш! Рысью марш! — приказал он, и они выехали на Дорогу.

Первым ехал Мунго Сент-Джон, за ним, шагах в двадцати, — десять всадников, по двое в ряд, коляска замыкала колонну. Элизабет охватило невольное возбуждение — страх оказался приятным. Происходящее нарушало рутину тихой жизни в миссии Ками: вооруженные мужчины, напряженно оглядывающиеся по сторонам, неведомая угроза и романтический поступок верного мужа, который проехал долиной смерти ради спасения возлюбленной. Ах, какой он удалой и благородный, как легко сидит в седле, как бесшабашно улыбается, оглядываясь на женщин в коляске, — на всем белом свете есть лишь один мужчина, который может сравниться с генералом Сент-Джоном! Вот если бы ее спас Ральф Баллантайн…

Элизабет поспешно отбросила греховную мысль и в попытке отвлечься взглянула на долину.

— Ой, мама! — вскрикнула девушка, вскочив на ноги в раскачивающейся коляске, и ткнула пальцем назад: — Посмотри!

Миссия горела. Тростник на крыше церкви пылал, будто огонь маяка. Над домом клубился дым. Крошечные темные фигуры людей с факелами из сухой травы бежали по дорожке под тюльпанными деревьями. Один остановился и бросил факел на крышу больницы.

— Книги… — прошептала Робин. — Заметки… Труд всей моей жизни…

— Мама, не смотри! — Элизабет села на место, и мать с дочерью прижались друг к другу, словно заблудившиеся дети.

Маленький отряд добрался до перевала, и усталые лошади не останавливаясь поскакали вниз.

С обеих сторон дороги одновременно ударили матабеле.

Они поднялись из высокой травы двумя черными волнами; боевой клич гудел, набирая силу, точно лавина, летящая с горы.

Всадники держали взведенные карабины наготове, упирая приклады в бедро, но матабеле напали так стремительно, что прозвучал всего один залп. Черная волна человеческих тел даже не замедлила хода: лошади заржали, вставая на дыбы, всадников стащили вниз и закололи десятками копий. Амадода обезумели от жажды крови. Они накинулись на тела с рычанием и воем, точно собаки, раздирающие тушку лисы.

Огромный воин схватил цветного кучера за ногу и подбросил вверх — другой прямо в воздухе поддел беднягу на широкое серебристое лезвие ассегая.

Прорваться удалось только ехавшему впереди колонны Мунго Сент-Джону. Он получил удар копьем в бок, и кровь струилась по ноге, капая с сапога, однако генерал уверенно сидел в седле.

Он оглянулся и на мгновение поймал взгляд Робин. Мунго направил коня к коляске, в самую гущу черных тел. Он выстрелил из револьвера в лицо воину, попытавшемуся схватить лошадь под уздцы, но с противоположной стороны другой воин воткнул ассегай снизу вверх, глубоко под мышку генералу. Сент-Джон закряхтел и пришпорил коня.

— Я здесь! — закричал Мунго. — Не бойся, любимая…

Его ударили копьем в живот, и он согнулся пополам. Лошадь упала, пронзенная острой сталью в самое сердце. Казалось, что все кончено, и все же каким-то чудом Мунго Сент-Джон поднялся на ноги, не выпуская револьвер из рук. Черная повязка слетела, и пустая глазница придавала ему такой ужасающий вид, что на мгновение амадода отступили, — генерал стоял среди врагов, из жутких ран на груди и животе лилась кровь.

Из плотных рядов матабеле вышел Ганданг, и все затихли. Двое мужчин замерли лицом к лицу. Мунго попытался поднять револьвер, но сил не хватило. Тогда Ганданг пронзил насквозь грудь Сент-Джона — наконечник ассегая на ладонь выступил между лопатками.

Поставив ногу на тело поверженного врага, вождь потянул копье, и лезвие, чмокнув, словно вытаскиваемый из грязи сапог, вышло наружу. Наступила полная тишина, которая казалась ужаснее боевого клича и криков умирающих.

Кольцо черных тел сжало коляску, заслонив тела убитых всадников. Амадода столпились вокруг распростертого на спине Мунго Сент-Джона: на его лице застыла ярость, единственный глаз с ненавистью уставился на тех, кого не мог больше видеть.

Один за другим воины поворачивались к сбившимся в кучку женщинам и ребенку. В воздухе сгущалась угроза, во взглядах горела безумная жажда убийства, тела и лица были покрыты кровью, будто боевой раскраской. Ряды амадода шевельнулись, как трава, тронутая ветерком. Кто-то завел боевой клич, но прежде чем его подхватили, Робин Сент-Джон встала и с высоты коляски посмотрела на матабеле. Все звуки стихли.

Робин взяла вожжи. Воины наблюдали за ней, не двигаясь с места. Робин подстегнула мулов, и они пошли шагом.

Ганданг, сын Мзиликази, старший индуна матабеле, отступил в сторону, освобождая дорогу, и ряды амадода за его спиной расступились. Мулы медленно двинулись по открывшемуся проходу, аккуратно переступая через изуродованные трупы. Напряженно выпрямившись, Робин смотрела прямо перед собой. Лишь однажды, поравнявшись с местом, где лежал Мунго, она бросила взгляд на тело мужа и снова уставилась на дорогу.

Коляска неспешно катилась под гору. Элизабет оглянулась: на дороге никого не было.

— Они ушли, мама, — прошептала она.

Робин сотрясали беззвучные рыдания. Элизабет обняла ее за плечи, и на мгновение мать прильнула к дочери.

— Он был ужасным человеком, и все же, прости меня, Господи, я так его любила! — прошептала Робин, выпрямилась и подстегнула мулов, пустив их рысью.

Ральф Баллантайн ехал всю ночь, выбрав более трудный, зато короткий путь через холмы вместо широкой дороги для фургонов. Запасных лошадей он нагрузил едой и одеялами, которые уцелели в разграбленном лагере. Чтобы сберечь силы животных, он вел их шагом.

Ральф держал заряженный и взведенный «винчестер» на колене. Примерно каждые полчаса он останавливал лошадь и стрелял в звездное небо: три выстрела с интервалами — общепринятый сигнал сбора. Эхо выстрелов затихало, раскатившись между склонами, а Ральф внимательно прислушивался, медленно поворачиваясь в седле, и отчаянно звал в мертвой тишине: