Похищение Муссолини - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 58

— Простите, мадемуазель, переодеваться уже будет некогда, — Курбатову все еще казалось, что она шутит.

Хотя такая шутка была бы слишком неуместной. Он приблизился к девушке, взял из ее рук лампу и, погасив, поставил на стол.

— Все эти дни я часто вспоминал о вас.

— Я — тоже. Но, пречистая дева, не могу перебороть в себе отвращение к этому мундиру.

Курбатов обхватил Алину за плечи, привлек к себе, и руки его медленно Поползли вниз, вбирая в себя тепло ее тела.

— Когда вы шли сюда, никого не видели? — вдруг спросила девушка, упираясь руками ему в грудь.

— Кроме отставного хорунжего, — застыли его ладони на округлых бедрах Алины. — Кого еще я должен был видеть?

— У дома крутились трое военных.

— Это не мои, — сразу же насторожился ротмистр.

— Точно не ваши? Я-то приняла их… Пречистая дева! — вскрикнула она. — Если это не из ваших, тогда…

Объяснения Курбатову не понадобились. Освободив девушку от объятий, он расстегнул кобуру и на всякий случай проверил лежавший в кармане шинели запасной пистолет.

— Когда вы видели их в последний раз?

— На закате. Да, на закате. А где-то там, в предгорье, в это время раздавались выстрелы.

— Почему ваш брат ничего не сказал об этом?

— Не знаю.

«Хотя бы они не наткнулись на Тирбаха», — с тревогой подумал Курбатов.

Он оставил подпоручика метрах в ста от дома.

— Второй раз появляюсь здесь и второй раз то ли облава, то ли засада? Это уже подозрительно.

— Брат, наверное, тоже решил, что эти двое из ваших. А говорили они только со мной. И брат уверяет, что они не из нашего гарнизона.

Курбатов оглянулся на дверь, с тоской взглянул на залитое лунным сиянием окно. Как ему не хотелось отступаться сейчас от девушки, как не хотелось уходить из этого дома. Погибельна, погибельна для диверсанта любая увлеченность женщиной. Он прекрасно понимал это. Но Алина… В ней действительно есть что-то необычное.

… Он не то чтобы не совладал с собой. Просто это произошло как-то непроизвольно. Курбатов буквально набросился на девушку, повалил на кровать…

— Князь, — шептала она, машинально перехватывая то одну его руку, то другую, — князь… Ну что вы, князь?! Не сейчас, умоляю вас, князь.

Потом вдруг вскрикнула, обхватила руками его шею и так, замерев, сладострастно прислушивалась к буйству необузданного, по-звериному свирепого мужского инстинкта.

— А кого вы здесь могли видеть! — неожиданно, словно громом, поразили их обоих сурово молвленные слова отставного хорунжего. — Сосед наведывался — так это было.

— Это они, — по-рыбьи вскрикнула Алина, пытаясь освободиться от тяжести все еще распаленного мужского тела. — Спасайтесь, князь, это они.

Всего минутка понадобилась ротмистру, чтобы схватить шинель и, перекатом преодолев подоконник, оказаться в саду. Немного осмотревшись, он понял, что окружить дом красные пока не успели или просто не догадались, и можно уходить. Однако уходить Легионер не намерен был.

На углу дома он почти лицом к лицу столкнулся с солдатом. Тот шел, выставив винтовку со штыком, и в какое-то мгновение Курбатов оказался между стволом и стеной. Этого было достаточно, чтобы успеть вонзиться пальцами в глотку красноармейца и, уже полузадушенного, добить двумя ударами пистолетной рукоятки.

У колодца, под сенью развесистой кедровой кроны, ротмистр заметил еще троих. Один из них, что стоял на освещенной месяцем лужайке, был братом Алины. Князь узнал его по щуплой, почти мальчишеской фигуре и высокому чуть хрипловатому голосу.

Те двое, что расспрашивали Хорунжего, приняли ротмистра за своего возвращающегося из-за дома бойца.

— Ну что там, Усланов? — начальственно поинтересовался красный, стоявший ближе к Курбатову.

— А ни хрена, — невнятно проворчал Легионер, пригибаясь, чтобы не выдать себя ростом и фигурой.

— Тогда веди в дом, — приказал офицер Хорунжему. — Мы к тебе, шкура белогвардейская, давно присматриваемся. И пора бы тебя…

Решительно пройдя между хозяином усадьбы и офицером, Курбатов, не дав никому из троих опомниться, проткнул старшего патрульного штыком и почти в ту же секунду ухватился за трехлинейку красноармейца, которую тот держал у ноги. Испуганно вскрикнув, солдат попытался спастись бегством, однако несколькими огромными прыжками Курбатов настиг его и пригвоздил штыком к стволу росшего у ограды дерева.

— Ротмистр! Князь! — услышал он, еще не опомнившись после схватки, приглушенный голос барона фон Тирбаха. — Где вы?

— Здесь он, здесь, — успокоил пришельца отставной хорунжий. — Красные напали. Вы-то кто? Откуда взялись?

— Подпоручик фон Тирбах. Устраивает?

— Тирбах? — удивился Хорунжий, добивая штыком корчащегося у его ног офицера. — Знал я одного Тирбаха. Лютый был генерал.

— О генерале потом, — вмешался Курбатов, опасаясь бурной реакции сына генерала фон Тирбаха. — Пока займемся бренными телами.

Втроем они посносили убитых в распадок, что находился в тайге неподалеку от руин монастыря, набросали веток и облили керосином.

— И ничего такого в вашей усадьбе не происходило, Хорунжий, — проговорил Курбатов, устало глядя на разгорающееся пламя костра. — Вы, барон, соберите трофеи. Покажем Власевичу, что и мы свой диверсантский паек едим не зря.

Проходя мимо дома хорунжего, Курбатов еще раз увидел Алину. Фигура в белом четко выделялась на фоне огромного кедра, под сенью которого только что пролилась кровь.

«Троих убили и, не доведи Господь, одного зачал. Случаются же ночи…» — подумал ротмистр, мысленно прощаясь с молча провожавшей его казачкой-

Минут десять гауптштурмфюрер, закрыв глаза, молча, с упоением, как могло показаться со стороны, выслушивал оберштурмфюрера.

Он не перебивал. Скорцени никогда не проявлял себя как рассказчик, но слушателем был непревзойденным. Он умел заслушиваться так, что в какую-то минуту его гостю вдруг начинало казаться, будто это уже не рассказ, а покаяние. Тут бы говорить и говорить, завораживая и покоряя. Но, увы, уже все сказано. И появлялся страх: «Господи, так ведь действительно все сказано!» А останавливаться нельзя. Ибо спасение твое только в словах, только в твоем красноречии.

Уже нет сил, исчерпаны все возможные формулы, иссякла фантазия. Но как же страшна минута, когда этот исполосованный шрамами детина вдруг решит, что все, что ты мог сказать, ты уже сказал, и теперь настала его пора говорить. В самый неожиданный, неподходящий момент возьмет и взорвется своим тевтонским рыком.

Этот-то момент и настал.

— Но вы, лично вы, Гольвег, видели Муссолини?! Хотя бы издали? Хотя бы макаронный дух его — ощутили?! — обрушился на оберштурмфюрера камнепад увесистых, как булыжники мюнхенских мостовых, слов. — Я вас спрашиваю, Гольвег?