Королева пустыни - читать онлайн книгу. Автор: Джорджина Хауэлл cтр.№ 63

Чтобы отправиться дальше и начать последний этап путешествия, пришлось сесть в почтовую карету уже в три часа утра. Поспать удалось только пару часов. Сейчас до писем из дома было уже рукой подать, и Гертруда с волнением гадала, что там с ее родными. За десять недель могло случиться что угодно. Она быстренько проехала последний участок дороги до Багдада, миновала новую железную дорогу и прибыла в город к обеду. Усталая и встревоженная, она поймала себя на том, что накричала на верного Фаттуха, и тут же попросила у него прощения. Она всегда старалась быть терпеливой, вспоминая слова одного из своих рафиков в Нефуде:

«Во все последующие годы, приходя сюда, мы скажем: “С ней мы пришли сюда, здесь она стояла лагерем”. Надеюсь, так они и скажут, и мне ужасно хочется, чтобы они говорили только хорошее, потому что по мне они будут судить обо всей расе. Эта мысль часто заставляет меня сдержать поспешное слово, когда я устала, или злюсь, или скучаю – о небо! Как же иногда я устаю, злюсь и скучаю!»

Гертруда направилась прямо в британское представительство и взяла свои письма у нового представителя, некоего полковника Эрскина. Характеристика, которую она ему дает, острее ножа:

«Он встает не раньше двенадцати и после обеда раскладывает у себя в комнате пасьянс. Не знает ни одного языка, даже французского, и в голове у него сплошное белое пятно в отношении Турции вообще и Турецкой Аравии в частности. И этого человека мы послали сюда в момент, когда с одной стороны строится Багдадская железная дорога, а с другой – осуществляются наши ирригационные схемы. Странная мы страна».

Гертруда вернулась в гостиницу, стала курить сигарету за сигаретой и день и ночь читала свои письма. И узнала, что ничего не изменилось. Родные в добром здравии, а жестокая и раздражающая способность Дика, профильтрованная через страницы красноречия, будить у нее надежды и тут же их разрушать, осталась неизменной. Чем дальше она от него, тем сильнее его чувство к ней – на бумаге. Изголодавшаяся по его любви, Гертруда не нашла ничего утешительного, и все же он настолько усыплял ее разумность, что она могла почти заставить себя поверить в возможность их совместного будущего. И мука началась снова, стоило ей прочесть его слова: «Я тебя люблю – есть тебе от этого какая-то польза там, в пустыне? Пустыня становится не такой широкой, не такой одинокой, не такой похожей на край жизни и смерти?» Или взять его письмо из Аддис-Абебы в Абиссинии, где он был сейчас в качестве представителя Британии в Международной комиссии по границам: «Чего бы я не отдал за то, чтобы ты сидела напротив меня в этом доме одиночества». И в конце концов Гертруда почувствовала себя уставшей и разочаровавшейся в своих надеждах. Она попыталась напомнить себе, что это ощущение «праха и пепла в руках» всегда появлялось у нее в конце приключения. И спросила себя, зачем было подвергаться испытаниям последних трех месяцев, если ничего от этого не изменилось ни в ее чувствах, ни в мире вообще.

Дик написал о посещении Слоун-стрит, где встречался с ее отцом. Капитана индустрии он назвал «очень милым стариком». У Хью было полно своих дел, он собирался уезжать для встречи с лордом Китченером, потом с резидентом в Хартуме и, наконец, с сэром Реджинальдом Уингейтом, верховным комиссаром в Каире. Также в письме Дик попросил Гертруду об одной вещи: телеграфировать ему в Аддис-Абебу. Послать только два слова: «Благополучно Багдаде» – и оставить без подписи. Она на следующее утро послала телеграмму с почты и вслед за ней отправила пакет – свой второй дневник, который вела только для него и который должен был рассказать ему все в подробностях. Перед этим быстро его перечитала – и нашла необъяснимо безличным.

«Я думаю, единственное, что стоит говорить, – это то, чего я не могу сказать: о том, как я сама вижу глаза этого человеческого существа, слабого, невежественного и заблудшего, усталого и разочарованного, побывавшего в передрягах. Этого я не могу сказать, потому что это слишком интимно, а еще потому, что не хватит умения… Такие вещи не пишут в дневнике, потому что не надо для себя рисовать картину – она перед глазами».

Старые друзья обрадовались возвращению Гертруды, не могли поверить в такое путешествие, удивлялись, как она выжила, и поздравляли ее так, «что сердце согревалось». Поздравлял в том числе человек, ставший ключевой фигурой для будущего Ирака, – сэр Саид Абдул Рахман. Его знали по титулу, накиб – главный среди суннитов, – и он был религиозным лидером настолько важным, что ни одной женщине, кроме Гертруды, не позволялось находиться в его августейшем присутствии. «Он слишком свят, чтобы обмениваться со мной рукопожатием, – отмечает она, – но… мне был очень интересен, как всегда, разговор с ним». Среди новых ее друзей был Артур Тод, директор «Линч бразерс», который управлял компанией паромов, переправляющих пассажиров через Тигр, и его «милая маленькая итальянская жена», которая, увидев, насколько Гертруда устала, немедленно пригласила ее у них остановиться. Аурелия Тод, ставшая одной из лучших подруг Гертруды, проследила, чтобы одежду путешественницы выстирали и прогладили, пока она спит. Этот отдых был очень нужен Гертруде, и она его провела за осмотром достопримечательностей, как любой турист, несмотря на 140 градусов по Фаренгейту. Она посетила новую железную дорогу турецко-немецкой постройки, которая вскоре стала угрозой контролю Британии над Персидским заливом. С берегов Тигра Гертруда смотрела на деревянные шпалы, прибывающие из Гамбурга, – их выбрасывали на берег с флотилии старинных лодок с латинскими парусами. Дочь сталепромышленника не могли не потрясти эффективность и масштабность проекта. Начальник строительства – знаменитый инженер Генрих Август Мейсснер рассказал про трудности. Приходится не только импортировать шпалы. Для изготовления бетона нужно еще опреснить воду, потом перемолоть тонны гальки в связи с нехваткой камня и песка, а еще добавлять необходимое дерево. «Илистые воды разлива Тигра, пальмы, изнуренные поющие арабы – весь этот древний Восток, – замечает Гертруда, – и посреди всего этого стоят сверкающие безупречные паровозы, стриженные под ежик немцы с синими глазами и ловкой военной выправкой; солдаты Запада, прибывшие завоевывать…»

Ее приглашали на обеды и слушали рассказы о Хаиле, а ее восхищение Ибн Саудом возросло, когда ей сообщили о том, как он взял Эль-Хасу. Он выгнал турок из города без единого выстрела, отконвоировал их гарнизон на берег и разоружил. Гертруда на судне Тодов приплыла вверх по реке, миновав один из городских дворцов, потом пила чай под тамарисками, бродила в розариях и наблюдала закат. «Багдад переливался в жаркой дымке, как город из волшебной сказки».

Несомненно, это был ее любимый город, выстроенный в персидском стиле, и еще она любила Евфрат. Багдад олицетворял для нее романтику «Тысячи и одной ночи» – знаменитый цикл сказок, появившихся в XI веке. Создание династии Аббасидов, он единственный выжил из трех городов, построенных на слиянии Евфрата и Тигра. Вавилон и Ктесифон сгинули, а Багдад уцелел во всей своей богатой и разнообразной культуре, вопреки монгольскому вторжению 1258 года и чередованию двух Османских империй. Он был построен на обширной аллювиальной равнине, где существовала система каналов, ныне пришедшая в запустение. Каналы эти собирали воды от таяния снегов Анатолии и позволяли возделывать землю. Город лежал на скрещении древних важных маршрутов в Иран и оттуда в Китай, через Ирак, Сирию и Египет, через Анатолию в Константинополь и Трабзон. Гертруда наверняка читала воспоминания о его славе, оставленные историком II века аль-Хатибом аль-Багдади и его же описание двора халифа аль-Муктадира в 917 году. Этот блестящий двор с залами и парками, книгохранилищами и сокровищницами, евнухами и солдатами, управителями и пажами славился по всему миру. Однажды византийским послам показали принадлежащее халифу знаменитое дерево в натуральную величину: ветки были покрыты листьями и птицами, все из золота и серебра. Листья дерева шевелились на ветру, а драгоценные птицы посвистывали и пели. Когда послы предстали перед халифом, то увидели его на троне между восемнадцатью нитями драгоценностей, а рядом с ним среди придворных стоял личный палач, готовый свершить скорый суд.