Порядки помощи - читать онлайн книгу. Автор: Берт Хеллингер cтр.№ 40

Мальчик: Гм, гм.

Хеллингер: И ты говоришь им: «Я живу. Посмотрите на меня приветливо».

Мальчик: Посмотрите на меня приветливо.

Хеллингер: «Хотя вы и умерли, я живу».

Мальчик: Хотя вы и умерли, я живу.

Хеллингер: «И я бы очень хотел жить долго».

Мальчик (громко): И я бы очень хотел жить долго.

Хеллингер: Да. И: «Я бы желал многим другим тоже жить долго».

Мальчик: Я бы желал многим другим тоже жить долго.

Хеллингер: Хорошо. Потом мы идем от могилы к могиле, мы с тобой вдвоем, да? Идем по кладбищу. Потом мы уходим с кладбища. Мы выходим из ворот и попадаем на прекрасный луг. Там красивые цветы, и мы их собираем, да?

Мальчик кивает.

Хеллингер: Мы собрали очень красивый букет.

Мальчик: Очень красивый букет.

Хеллингер: Потом мы снова идем на кладбище и кладем его на могилу.

Мальчик: Да.

Хеллингер: Тогда умершие радуются, что кто-то помнит о них.

Мальчик: Да.

Хеллингер: Всего тебе хорошего.

Завершенность счастья

Хеллингер (на следующий день): Вообще-то я философ. А терапией я занимаюсь так, между делом. В принципе терапия — это прикладная философия. Так что, с этой точки зрения, я не терапевт в общепринятом смысле. Я размышляю о жизни. Вот в этом ключе я и хочу работать дальше. Во имя жизни, такой, как есть, и без желания ее изменить. Нет ничего лучшего, чем то, что есть. Нет лучших родителей, чем те, которые у нас есть. Нет лучшего будущего, чем то, которое нам предстоит. То, что есть, и есть самое великое. И счастье — это принятие в сердце счастья таким, какое оно есть, и радость этого принятия. Это завершенность счастья, когда радуешься действительности такой, как есть; своим родителям — таким, как есть; своему прошлому — такому, каким оно было; своему партнеру — такому, как есть; своим детям — таким, как есть — именно таким, как есть. И это самое прекрасное. Радость — это завершенность счастья.

Помощь помимо помощника

Существует такая разновидность психотерапии и такая же разновидность семейной расстановки, которые в своем подходе используют следующий принцип: в чем проблема? Тогда мы ищем решение. А когда находим его, то терапия окончена. Это действенный подход. Во многих случаях он работает. Вдруг видишь решение. Находишь разрешающую фразу, которая приводит нечто в движение в душе, и участники могут по окончании сказать: «Это было хорошо». И терапевт может думать: «Я хорошо поработал». И он, как правило, действительно хорошо поработал.

Это одна сторона. Такой подход работает, когда проблема в основном на поверхности.

Но там, где речь идет о больших движениях, очень больших движениях, о жизни и смерти, там речь идет о других движениях, которые оставляют далеко позади все, что мы видим в качестве решения, в действие вступают силы судьбы. Мы видим это, но никто не вправе вмешиваться, например искать хорошее решение. Велико движение само по себе. Увидеть это движение, влиться в него и дать ему подействовать, вот где великое. Потому что все происходит помимо помощника. Нам только позволено наблюдать за чем-то великим, прикоснуться к нему. Вот и все.

Хеллингер (обращаясь к участнику): Что произошло?

Участник: Мой дед (отец моей матери), будучи молодым парнем, по ничтожному поводу убил русского солдата.

Хеллингер (обращаясь к группе): Это действует на семью на протяжении поколений. Что тут можно сделать?

Обращаясь к участнику: Как ты думаешь? Что было бы здесь уместным?

Участник: Мы должны работать с солдатом и моим дедом.

Хеллингер: Совершенно верно. Именно это и нужно сделать.

Хеллингер выбирает заместителей для русского солдата и деда и ставит их друг напротив друга.

Через некоторое время Хеллингер выбирает заместительницу для матери русского солдата и ставит ее за его спиной. Мать очень беспокойна. Она трясется и сжимает губы. Она вытягивает руки вперед, ее пальцы растопырены. Она тяжело дышит и начинает бушевать от ярости. Затем она сжимает кулаки и громко кричит, топает ногами, высоко поднимает сжатые кулаки и начинает рыдать. Она крепко держит своего сына сзади и кладет голову на его затылок. Потом она спокойно стоит за спиной сына и смотрит на деда.

Сначала дед сжимает кулаки. Потом он их разжимает.

В это время Хеллингер поставил самого участника (внука) в расстановку. Тот поворачивается к русскому солдату и его матери.

Мать солдата отходит немного в сторону, но тяжело дышит. Дед идет к русскому солдату. Оба долго смотрят друг на друга.

Хеллингер (обращаясь к деду): Поклонись ему.

Дед глубоко склоняется, затем опускается на колени, склоняется до пола и вытягивает руки вперед в сторону русского солдата.

Хеллингер (через некоторое время, обращаясь к деду): Теперь ляг перед ним на живот.

Дед ложится на живот и протягивает руки русскому солдату. Потом он как умерший поворачивается на бок. Через некоторое время солдат ложится рядом с ним.

Мать склоняется к своему умершему сыну, гладит его по щекам и, всхлипывая, ложится рядом с ним. В это время Хеллингер отворачивает участника в другую сторону.

Хеллингер: Так все кончается. Так все это может пройти.

Обращаясь к участнику: Как ты теперь себя чувствуешь?

Участник: Я смог вздохнуть полной грудью.

Хеллингер: Еще раз посмотри назад. Посмотри, что все это в прошлом.

Обращаясь к заместителям: Хорошо. Спасибо вам всем.

Обращаясь к группе: Теперь на повестке дня снова философия. Мы смотрим на жизнь как целое и ждем, пока покажется нечто. Потом мы с этим согласимся. В последней расстановке мы, например, видели: смерть была хороша для всех. Мой любимый друг Рильке в своей первой Дуинской элегии описывает, что происходит, когда мы скорбим о рано ушедших:

Что им нужно? Последний проблеск сомненья

Погасить я готов, которым порою

В чистом движенье своем хоть немного скованы души [9] .

И в этом нет никакой несправедливости. Они ничего не упустили в жизни.

Рильке описывает и включение в движение ухода. Например, как человек расстается с собственным именем: «Бросить имя свое, даже имя свое, Как бросают игрушку разбитую дети» [10] . Все уходит, все уходит. Куда? Этого мы не знаем.