Классические случаи в психологии - читать онлайн книгу. Автор: Джефф Роллс cтр.№ 45

Итар понимал, что он не может посвящать все свое время Жозефу, но мальчику необходимо получать помощь от другого взрослого человека. Мадам Гуерен (Guerin) жила при институте вместе со своим мужем-садовником, супруги занимали маленькую комнату возле институтской кухни непосредственно под той комнатой, которая была выделена для занятий с Жозефом. У четы Гуеренов были взрослые дети, жившие отдельно от них. Мадам Гуерен была доброй и сострадательной женщиной, ее совершенно не пугало странное поведение Жозефа. Она посвятила Жозефу следующие двадцать семь лет своей жизни. Жозеф начал проводить большую часть своего времени с мадам Гуерен: она его кормила, одевала, водила на прогулки за пределы института и заботилась об удовлетворении его необычных потребностей. С учетом возникновения таких тесных отношений, заслуги в улучшении поведения Жозефа следует поделить между Итаром и мадам Гуерен.

Реабилитация

Итар разработал для Жозефа программу терапии с первоочередной целью улучшения его способности говорить, думать и взаимодействовать с другими людьми. Вместе с мадам Гуерен они позаботились об условиях, в которых находился Жозеф с момента поступления в институт. Они предоставили ему больше свободы. Ему нравилось гулять по окрестным полям, особенно в плохую погоду, и он всегда ложился в постель с наступлением полной темноты. В периоды полнолуния он часто просыпался по ночам и часами смотрел во двор через окно своей спальной комнаты. Подобно многим так называемым диким детям, он также радовался снегу.

Во время своих первых, самых трудных месяцев пребывания в институте Жозеф проявлял мало интереса к чему-нибудь, кроме еды, никогда не реагировал ни на один звук, за исключением сигнала на завтрак или обед и, несмотря на свою несчастную жизнь, никогда не плакал. Итар решил, что поскольку маленькие дети получают удовольствие от игр во время купания, то Жозеф также каждый день должен принимать горячую ванну. Такой порядок немедленно дал положительный эффект: Жозеф с нетерпением ждал купания и с удовольствием плескался в воде. Постепенно он привык только к теплой воде. Это имело два последствия: во-первых, он перестал мочиться в постели и, во-вторых, начал носить теплую одежду, чтобы не мерзнуть во время парижской зимы. В его поведении наметились и другие улучшения: он стал сам одеваться и использовать ложку для того, чтобы доставать из кастрюли свою любимую еду — горячую картошку. Итар предположил, что чувство обоняния Жозефа стало развиваться, а однажды он увидел, как мальчик чихнул, по-видимому, в первый раз в своей жизни. Хотя Итар и не был абсолютно в этом уверен, но испуганная реакция Жозефа на свое чихание подкрепила представление о том, что он никогда не чихал прежде. Жозеф становился все более привередливым в еде и начал проявлять заботу о чистоте. Он отказывался брать тарелку с едой, если ему казалось, что с ней что-то не в порядке. Когда же Жозеф начал простужаться и испытывать прочие легкие недомогания, Итар иронично заявил, что цивилизационный процесс начался!

Итар приступил также к развитию ментальных способностей Жозефа. Подобно Вирджинии Экслайн, занимавшейся лечением мальчика Дибса почти двести лет спустя (см. главу 5), Итар придавал большое значение играм в развитии интеллекта Жозефа. Однако он был разочарован отсутствием у мальчика интереса ко многим предлагавшимся ему игрушкам; Жозеф часто прятал или ломал их при первом удобном случае. Одна игра, которая действительно ему нравилась, заключалась в следующем: один играющий прятал под перевернутыми чашками какой-то предмет и затем «перемешивал» чашки, а второй играющий должен был отгадать, под какой чашкой находится спрятанный предмет. Первоначально для привлечения интереса Итар прятал под чашкой жареный каштан, который затем съедал Жозеф. Вскоре мальчик научился внимательно следить за перемещениями чашек, что указывало на скрытые возможности его интеллекта.

Однажды Итар отправился с Жозефом в двухдневную загородную прогулку. Жозеф был в полном восторге от возможности вновь оказаться среди лесов и полей. Он метался от одного окна кареты к другому, восторженно рассматривая проплывающие мимо пейзажи. Итар был настолько обеспокоен этим пробудившимся интересом к природе, что принял дополнительные меры против возможного бегства Жозефа в лес. По возвращении в институт Жозеф какое-то время выглядел необычайно взволнованным, и Итар поклялся больше никогда не совершать с ним загородных прогулок. Мадам Гуерен продолжала ежедневно гулять с ним в соседнем саду парижской обсерватории, и жизнь Жозефа постепенно снова вошла в прежнее спокойное русло. Мадам Гуерен сообщала, что ее воспитанник обычно был всем доволен.

Обучение коммуникациям

Жозеф по-прежнему ни с кем не общался. Хотя у него был нормальный слух, он не уделял заметного внимания никаким звукам, не считая его редких реакций на неожиданный шум или необычный тон голоса. Сам он также не издавал никаких звуков, кроме отдельных сдавленных криков, но зато умел смеяться. Итар знал, что Жозеф не глухой, потому что когда тот слышал какие-то голоса, то быстро соображал, откуда они исходят, и бросался в противоположном направлении, чтобы спрятаться. Он также, по-видимому, лучше всего реагировал на звук «о». По этой причине Итар предложил дать Жозефу другое имя, которое бы оканчивалось на этот звук. Мальчика решили назвать Виктор (по-французски это имя произносится с ударением на последнем слоге), и с тех пор всякий раз, когда его называли этим именем, он его понимал.

Но заметных улучшений в речи Виктора не наблюдалось. После нескольких экспериментов был сделан вывод о том, что он способен говорить и что повреждение его горла не затронуло голосовые связки. Итар потратил много месяцев на то, чтобы побудить Виктора заговорить. Виктор пил только воду и молоко («lait»), и каждый раз, когда ему их давали, Итар несколько раз произносил соответствующее слово в надежде, что Виктор станет ассоциировать один из своих любимых звуков с предлагаемой ему жидкостью. После нескольких сотен таких попыток Виктор действительно стал произносить слово «lait», когда ему наливали молоко, но, несмотря на все усилия Итара, он произносил это слово только после того, как получал наполненную молоком кружку, и никогда — до этого момента. Итар пришел к выводу, что Виктор никогда не понимал истинного значения этого слова, а просто ассоциировал соответствующий звук с получением молока. Но несмотря на огорчения Итара, Виктор все же демонстрировал какой-то прогресс в развитии навыков речи. Например, он начал довольно различимо повторять вслед за мадам Гуерен восклицание «О, Боже» («О, Dieu»). Итар также предположил, что действия Виктора были настолько выразительными, что ему не нужно было ничего говорить. Виктор не испытывал проблем с выражением своих желаний: жест рукой в сторону улицы означал, что он хочет идти гулять, а указание на пустую кружку означало, что он хочет молока. Когда посетители слишком ему надоедали, он приносил им перчатки и шляпы, чтобы ускорить их уход. Какие слова могли быть понятнее этих действий!

Несмотря на то, что в институте было около сотни глухонемых, которые ежедневно общались между собой на языке жестов, нет никаких свидетельств того, что Виктора также учили этому языку. Современные логопеды утверждают, что Виктор бы мог быстро отозваться на такое обучение. Итар не оставил никаких объяснений причин, по которым этот путь был им отвергнут, но зато он разработал собственный метод обучения, предусматривавший развешивание в комнате карандашных рисунков различных предметов. Затем Итар по одному убирал рисунки и просил заменить их соответствующими предметами. Виктор быстро сообразил, что от него требуется, даже если предметы были рассредоточены по комнате. У него, безусловно, стала развиваться способность «сравнивать и противопоставлять» предметы и рисунки.