Картонки Минервы - читать онлайн книгу. Автор: Умберто Эко cтр.№ 64

Тут выдвигается гипотеза, что эта госпожа не была француженкой, а происходила из лангобардов, поскольку, как явствует из свидетельств, выбранила дочек такими словами: «О-ля-ля, вот развлече-, бедня– девчо– для обольще-» (что можно перевести как «Гляди-ка: ты думаешь, будто развлекаешься, а на самом деле используешь докторскую дочку, обольстив ее»). Дочки, кокетничая еще пуще, отрезали, чтобы покончить раз и навсегда с этим вопросом: «Тулилем блем блю, тулилем, блем блю!» Нельзя говорить такие слова матери, особенно если она тебе делает замечание за то, что ты затеваешь игру, мягко говоря, малоприемлемую, с дочерью семейного доктора, – а возраст ее, заметьте, не отмечен преданием, и она легко могла быть несовершеннолетней: можно быть настолько политкорректным, чтобы не осуждать сексуальные наклонности дочек супруги знаменитого художника, но ничем нельзя оправдать совращение малолетних.

В самом деле, напрашивается предположение, что дочка доктора принадлежала к добровольному обществу помощи неимущим, поскольку ее называли прекрасной прачечкой, которая стирает платочки для городских бедняжечек. Вдруг оторвать юную девушку от ее благородного труда (она возрождала к тому же старинную традицию веселых прачек, полощущих белье в окрестных каналах) и вовлечь ее в эротические игры на комоде – поступок, который вряд ли могли бы одобрить даже самые либеральные и открытые новым веяниям умы.

А вот что ответила на это несчастная девчушка: стала прыгать. Раз прыжок, два прыжок – но от радости она скачет или содрогается от ужаса?

Оставлю свое мнение при себе. Но дурной пример оказался заразителен. Буратино еле-еле в школу брел с большим портфелем, он уроков не учил, единицу получил. Госпожа Доре, желая отвлечь гостей, предлагает поиграть, показывает туфлю (чью?) и спрашивает: «Динь-динь-динь, красная туфелька, динь-динь-динь, какого цвета она?» Ответ очевиден (философ сказал бы, что речь идет об аналитическом высказывании), но дочки госпожи Доре (ах, маленькие чертовки) пытаются запутать гостей. «Цвета фиги, цвета граната…» И ждем мы кого?

Гарибальдийского солдата. Откуда он явится? Из «Леопарда» [239] , не иначе. Что станет делать? Тайна, покрытая мраком. Изнасилует дочку доктора? Одну из дочек мадамы Доре? Нужно отыскать виноватого. Раз, два, три, четыре, пять… скажите, что пора кончать.

1995

На прошлой неделе многие прочли потрясающую новость: ученые объявили, что путешествия во времени возможны. Во всяком случае, теоретически, хотя имеются технические трудности, возможно непреодолимые.

Не владея соответствующими познаниями, я об этих прогнозах судить не могу. К тому же они меня, профана, не слишком ошеломили, поскольку я вспомнил, что, например, Ганс Рейхенбах еще в 1956 году в изумительной книжке «Направление времени» приводил результаты многочисленных исследований, которые доказывали, что на субатомном уровне вектор времени может менять направление. Разумеется, тот факт, что некие частицы могут путешествовать в прошлое или в будущее, не означает, что и у нас это получится, но, в общем, тут открываются какие-то горизонты.

Ставки в этой игре очевидны: нас не столько интересует путешествие в будущее, в какой-нибудь трехтысячный год (а вдруг Земля окажется в плачевном состоянии, вспомните Уэллса), сколько путешествия в прошлое, и тут не только очарование старины – отправляясь вспять по времени, мы надеемся задержать свою смерть. Но на самом деле есть две возможности. Или, путешествуя во времени вспять, я всегда таков, каким отправился, и возраст мой не меняется, и тогда даже в прошлом я стремлюсь вперед, к моему собственному физическому одряхлению, да к тому же рискую встретить самого себя на несколько лет моложе, что может создать весьма неловкую ситуацию. Или же, по мере того как я углубляюсь в прошлое, ко мне возвращаются мои молодые годы, и тогда нельзя забираться слишком далеко, туда, где ты всего лишь генетический код ДНК твоего прадеда; но если бы я вернулся, скажем, в 1940 год, я бы снова стал ребенком, но и мое сознание, вероятно, тоже стало бы детским, и я не смог бы по-взрослому пережить прошлое; не говоря уже о том, что в те годы путешествия во времени еще не практиковались и я не смог бы вернуться в свое будущее (да и, неразумное дитя, не мог бы захотеть вернуться в то время, о котором забыл). Одним словом, как бы ни обстояли дела, путешествия во времени создают многочисленные трудности.

Уже не помню, где мне встретился аргумент, подводящий черту под дискуссией: мы не только сами не умеем путешествовать в прошлое, но и совершенно уверены в том, что даже в самом отдаленном будущем люди не овладеют этой способностью. В самом деле, если бы в будущем кто-то смог путешествовать в прошлое, мы бы об этом узнали, ибо он явился бы к нам. А мы с вами не видели никаких путешественников во времени.

Разумеется, на этот довод тоже найдутся возражения: предположим, к примеру, что в двадцатитысячном году люди научатся путешествовать в прошлое, но только на тысячу лет, так что об этом узнают только живущие в девятнадцатитысячном году, но не мы. Есть, наконец, и такая гипотеза: люди будущего давно умеют (сумеют) путешествовать в прошлое и находятся среди нас со времен неандертальцев, но, выполняя распоряжение властей будущего, они не могут открыться. Они живут среди нас, а мы об этом и не догадываемся.

Всем ясно, как такая гипотеза может придать задора политикам и журналистам, которые всюду ищут заговоры и скрытые смыслы: все наши беды происходят от этих не раскрывающих своего лица пришельцев. А вдруг Андреотти и Кракси тоже из них? Но возможно ли, чтобы они совершили то, что они совершили (если они это совершили), у себя в будущем прочитав в старых газетах, что за это их будут судить? А если они прибыли из прошлого? И как можно считать гостями из будущего тех, кто составляет политические прогнозы, – ведь они всегда попадают пальцем в небо?

С другой стороны, эти гости из будущего должны все время содействовать исключительно развитию человечества: в самом деле, если произойдут какие-то серьезные беспорядки, это подготовит чрезвычайно неприятное (для них, не для нас) будущее (для них настоящее). И вот самая смелая гипотеза: они всегда жили среди нас, выделяясь своими знаниями: первооткрыватель миндалевидного тела в мозге; Сократ, Коперник, Пастер, Эйнштейн и так далее. Вот почему они умнее нас: то, что Земля вертится, а эм равно цэ в квадрате, они еще в детстве учили в школе. Черт побери! Такое соображение могло бы утихомирить распри в академической среде.

Но если все гении явились из будущего, как у них получилось (получится) стать такими гениальными, если в прошлом были одни никчемные людишки, не передавшие векам ничего интересного?

1995

Известно, что по мере распространения требований политкорректности даже народные сказки переписывают таким образом, чтобы они не содержали намеков на любое неравенство и не ущемляли прав никакого меньшинства, включая семерых гномов, которых надлежит отныне называть «людьми нестандартного роста». В свете этих требований я решил переписать сказку о Красной Шапочке – с полным уважением к любым возможным политическим, религиозным или сексуальным предпочтениям. Чтобы позволить истории развиваться в политически корректном климате, я перенес действие в США, богатые, помимо всего прочего, лесами, населенными дикими животными.