История об офортах - читать онлайн книгу. Автор: Станис Фаб cтр.№ 38

– Это владелец частной артгалереи «Шпенбах и сыновья»?

– Примерно так, осталось обзавестись сыновьями и самой галереей.

– Здравствуйте, господин Шпенбах. Не скрою, уже удивлен: вы немец, а говорите по-русски практически без акцента.

– Я такой же немец, как вы. Это фамилия моей жены. Шпенбахом стал из практических соображений.

– Чем обязан, господин Шпенбах, уж не на выставку ли вы решили пригласить меня в столь поздний час?

– Вот именно, о ней родимой и хочу прояснить ситуацию.

– Позвольте узнать, как вы нашли меня?

– Это самое простое, что можно сделать из Германии. Позвонил в ваш писательский союз, представился агентом международного издательства и мне любезно дали телефон, а попутно рассказали историю вашей жизни за последние пять лет. Все-таки, мы, русские – самый открытый народ.

– Итак, я вас слушаю господин галерист.

– Знаете ли, душой я все равно в Лесовске. Сегодня увидел сообщения в интернете о предстоящем обмене художественными коллекциями музеев и обалдел. Оказывается, я уже не просто Шпенбах, а видный частный галерист, возглавляющий компанию «Шпенбах и сыновья». Поймите меня правильно, кое-чем я Майкову, безусловно, обязан, но он совсем оторвался от реальной жизни. Сообщения на такую тему, а их уж слишком много в сети, да еще с конкретными именами, фамилиями, музеями вскоре станут достоянием и немецких русских, которые, как и я, по ночам ностальгируют у радиоприемников и компьютеров. И не может быть, чтобы парочка бывших русских немцев, узнав о приезде родного лесовского музея, не позвонила бы в Дрезденский за подробностями или с просьбой забронировать билетики. И что они услышат?

– Ничего они не услышат.

– Вот именно. Но они будут допытываться до истины и в итоге окажется, что все это блеф чистой воды. Но далее возникнет вопрос, кто такой Шпенбах? А я лицо реальное и окажусь втянутым в международный скандал. Поверьте, я помогал Майкову по делам заводским, но такое!

– А что ж вы раньше-то не отказались, так сказать, сотрудничать с ним?

– Он не поставил меня в известность о сути своего проекта. «Шпенбах и сыновья»! Полня чушь. У меня нет детей!

– Почему звоните мне, а не Майкову, я не знаю правил немецкой полиции.

– Но ведь вы именно тот человек, против которого Майков затевает судебный иск. Он просил меня стать, так сказать, покупателем каких-то картин местного художника. Сказал, что это чистая формальность, в России очень уважают иностранцев и идут им навстречу. Майков утверждал, что так он получит хорошую скидку, если в покупателях буду я. Точнее, человек с иностранной фамилией и паспортом. И я сыграл свою маленькую роль. Согласился подписать ничего не значащий договор с неким Икифоровым на приобретение картин. Но это же милая шутка, розыгрыш, ерунда. Но вымысел с музейным проектом, как говорится, совсем другое дело. Это уж слишком. Помогать вам и свидетельствовать против Майкова мне бы тоже не хотелось, но и в его афере участвовать – увольте.

– Понимаю. Что же вы хотите от меня, Шпенбах?

– Вы умный человек и наверняка придумаете, как избежать такого обмана. В неловком положении окажется прежде всего лесовский музей. Так сделайте что-нибудь. Может быть, вам удастся убедить Майкова перестать блефовать. Обьясните ему степень опасности.

– Нет уж, увольте. Я должен уговорить Майкова, который организовал против меня дело, вчинил иск в сто тысяч евро, отказаться от выигрышного, по его мнению, дела?

– Огромные деньги! Что же делать, не бежать же мне в джунгли Амазонки.

– Действительно, что будете делать вы? Беспокоиться по этому поводу мне как-то раньше не приходило в голову.

– Чижевский, давайте помогать друг другу. Я теперь добропорядочный немецкий гражданин. Мне все это ни к чему.

– Поверьте, мне тем более. Хорошо, я пока ничего не могу сказать конкретного. Как только что-то прояснится, свяжусь с вами. Телефонный номер высветился, я запомнил его. И бога ради, не звоните сразу же Майкову, если все, что я услышал, не блеф!

– Это вы зря, я все карты открыл и тоже надеюсь на понимание. Спасибо, надеюсь на звонок.

…Вигдор прибавил звук. Бутусов пел «Где эти крылья, которые нравились мне!».

«Ну дела, – подумал Вигдор, – всегда прилетает что-то, откуда не ждешь. Это сколько же тайн образовалось, о которых Майков даже и не ведает! Если учесть визит Селины в Акатск!»

Вигдор взял планшетник и стал накидывать перечень «козырей», о которых так любила поговорить Селина.

Частная галерея «Шпенбах и сыновья». Мнимый галерист Шпенбах не желает участвовать в майковских аферах.

Сестра Майкова – жена Икифорова. А ведь Икифоров – одно из центральных звеньев всей аферы, именно он якобы получил по договору авторские права на использование работ Спицына и первоначально действовал якобы в интересах Шпенбаха.

Все договоренности с Дрезденским музеем об обмене выставками и открытием вернисажа Спицына – блеф.

Впрочем, это все эмоции. На судебном Майков, во-первых, заявит, что факт существования или не существования частной галереи не имеет к делу никакого отношения. Во-вторых, кто чья сестра, жена, подруга может только наводить на размышления. Сами по себе родственные связи никоим образом не являются доказательством в деле об авторском праве. Наконец, выставочная деятельность и контакты музеев и вовсе дело музеев, а не судебного разбирательства.

Любой судья тут же сделает замечание за отвлечение от сути дела, а вот настроение общества и градус его жизни для любого судьи – дело вполне осязаемое. И уж коли город начинает «гудеть» по части вернисажа Спицына, то давление это на судью скажется непременно, и фон для принятия окончательного решения будет явно не в пользу Вигдора и Савелия. Хотя, конечно, когда все мелочи, фактики и нюансики собираются «до кучи», аргументы становятся весомее и от них уже трудно будет отмахнуться честному судье.

Все, что рассказала Селина по телефону о поездке в Акатск, конечно же, было важно. Теперь, когда проявился Шпенбах, нужно искать Икифорова. Он – важный свидетель и обладатель знаний. Только он может подтвердить, что сделка со Спицыным была мнимой…

За 13 дней до судебного процесса

Взглянув на свои пленэрные рисунки, художник Савелий Кокорев удивился сам себе. Он уже давным-давно не писал так. Все жило на этих работах, все светилось каким-то чудесным образом, словно под каждый его мазок подвели чудо-лампочку.

«Господи, ну до чего же хорошо, когда удается», – Кокорев поднял вверх руку, сжав кулак. Потряс ею, посмотрел на нее и изрек: «Когда ты ощущаешь в своей руке способность передать то, что сказать невозможно, то ты живешь полноценной жизнью творца».

Потом захохотал от удовольствия. «А ты, Кокорев, еще ничего, можешь, – пронеслось у него в голове. – На то ты и художник. Только много говорить стал сам с собой. Нужно узнать у Чижевского, это нормально или пора обратиться к доктору».