Милый недруг - читать онлайн книгу. Автор: Джин Уэбстер cтр.№ 49

У меня есть светский лоск, я хорошо одеваюсь, я представительна, я была бы идеальной хозяйкой в доме политика — вот почему он любит меня.

Но как бы там ни было, я вдруг увидела с ужасающей ясностью, что если я выйду за него, то через несколько лет окажусь в положении Елены Брукс.

Она сейчас для меня гораздо лучший образец замужней жизни, чем ты, милая Джуди. Мне кажется, такое зрелище, какое представляете вы с Джервисом, в высшей степени опасно для общества. Ваш счастливый, мирный и дружеский вид подстрекает беззащитных зрительниц кинуться на шею первому встречному мужчине — а он всегда оказывается совсем не тем, что нужно.

Во всяком случае, мы с Гордоном рассорились окончательно и бесповоротно. Я предпочла бы покончить дело без ссоры, но, принимая во внимание его темперамент — и мой тоже, надо признаться, — мы не могли разойтись без оглушительного взрыва. Он приехал вчера после обеда, и мы отправились на прогулку через усадьбу старика. Три с половиной часа мы ходили взад и вперед по холмам и разобрали себя до самых сокровенных глубин. Никто не сможет сказать, что разрыв произошел из-за взаимного непонимания.

Кончилось тем, что Гордон ушел, чтобы никогда не вернуться. Я стояла на холме и смотрела, как он удаляется; когда же он скрылся с глаз, на меня нахлынула совершенно неописуемая радость свободы. Я не думаю, что счастливая замужняя женщина могла бы понять, как восхитительно сознание, что ты ОДНА и ни от кого не зависишь. Мне хотелось обнять весь мир, внезапно ставший моей собственностью. Какое счастье, что с этим покончено! Правда предстала перед моими глазами еще в ночь пожара, когда я видела гибель старого Джона Грайера и представила себе, что на его месте будет выстроен новый, без меня. Жгучая ревность сжала мне сердце. Я не могла бы отказаться от приюта, и за те кошмарные мгновенья, когда я думала, что мы потеряли нашего доктора, я поняла, как дорога для меня его жизнь и насколько она ценней жизни Гордона. И тут же я почувствовала, что не смогла бы оставить его. Я должна продолжать свое дело и привести в исполнение все планы, которые мы с ним вместе составили.

Кажется, я тебе ничего не рассказала толком, просто наговорила кучу слов; но я так переполнена всевозможными чувствами, что мне хочется говорить, говорить и говорить, пока не договорюсь до нормального состояния. Итак, я стояла одна в зимних сумерках, глубоко вдыхала свежий, холодный воздух и чувствовала себя счастливой, свободной птицей, а потом побежала вниз по холму, через поле, к нашей железной ограде и запела. Конечно, это было скандально; ведь, по всем традициям, мне следовало бы тащиться домой со сломанным крылом. Я ни на минуту не подумала о бедном Гордоне, унесшем с собой на вокзал разбитое сердце. Когда я вошла в дом, меня встретил веселый топот детей, отправляющихся ужинать. Они вдруг стали МОИМИ, а за последнее время, когда моя гибель надвигалась все ближе и ближе, они уже начали превращаться в чужие мне существа. Я схватила ближайших трех и крепко прижала к себе, внезапно почувствовав такой прилив новой жизни и энергии, точно меня только что освободили из тюрьмы. Я чувствую, — нет, лучше остановлюсь — мне только хотелось, чтобы ты знала правду. Не показывай этого письма Джервису, но расскажи ему содержание в прилично сдержанном и грустном тоне.

Теперь полночь, и я постараюсь заснуть. Как чудесно не выходить замуж за человека, за которого не хочется выходить! Я рада, что все эти дети нуждаются во мне, я рада Елене Брукс, и да, я рада пожару и всему тому, что открыло мне глаза. В моей семье никто никогда не разводился, и они пришли бы в ужас, если бы слово «развод» попало на страницы семейной хроники.

Я знаю, что я страшно эгоистична и себялюбива. Мне следовало бы думать о разбитом сердце бедного Гордона. Но, право, это была бы только поза с моей стороны. Он найдет какую-нибудь другую девицу с такими же эффектными волосами, которую не будут смущать идеи о служении обществу, миссии женщины и прочей ерунде, занимающей умы современного поколения женщин. (Я цитирую в смягченной форме выражения нашего молодого поклонника с разбитым сердцем.)

Прощайте, милые мои! Как бы мне хотелось стоять с вами на берегу и смотреть на синее, синее море. Привет испанским землям.

Салли.

27-е января.

Милый доктор Мак-Рэй!

Не знаю, будет ли это письмецо столь счастливо, что застанет Вас не спящим. Может быть, Вам неизвестно, что я четыре раза приходила, чтобы принести Вам мою благодарность и соболезнование в самой сдержанной, специально приготовленной для больного форме. Я тронута была, услышав, что время миссис Мак-Гурк всецело поглощено приемом цветов, желе и куриных бульонов, присылаемых пылкими поклонницами нелюбезному герою в гипсе. Я знаю, что Вы находите шапку из простой шерсти более удобной, чем ореол, но, право, мне кажется, что Вы могли бы отличать меня от вышеназванных истерических дам. Мы с Вами были друзьями (время от времени), и хотя в истории нашего знакомства есть вещи, которые можно с успехом вычеркнуть, все же я не вижу причины, почему бы им перевернуть вверх тормашками наши отношения? Не лучше ли нам быть разумными и предать их забвению?

Пожар обнаружил такую массу неожиданной доброты в людях, что хотелось бы, чтоб он выявил немного ее и у Вас. Видите, доктор, я знаю Вас хорошо. Вы можете позировать для всего света в роли грубого, угрюмого, нелюбезного, научного и бесчеловечного ШОТЛАНДЦА, но меня Вы не проведете. Мое свежевышколенное психологическое око наблюдало за вами десять месяцев, и я применила к вам тест Бинета. На самом деле Вы добры, отзывчивы, мудры, всепрощающи и великодушны, так что, пожалуйста, будьте дома, когда я в следующий раз приду навестить Вас, и мы произведем хирургическую операцию над временем и ампутируем пять месяцев.

Помните то воскресенье, когда мы с Вами убежали и так хорошо провели время? Сегодня — следующий день.

Салли Мак-Брайд.

P.S. Если я удостою Вас еще одним визитом, пожалуйста, удостойте меня приемом, ибо, уверяю вас, я делаю последнюю попытку. Еще уверяю вас, что не стану проливать слезы на Ваше одеяло или целовать Вам руку, что, как я слышала, сделала одна восторженная дама.

Приют Джона Грайера,

четверг.

Милый недруг!

Видите, я очень дружелюбно настроена к Вам в настоящую минуту. Когда я Вас называю Мак-Рэй, я не люблю Вас, когда же называю недругом, то люблю.

Сэди Кэт передала мне вашу записку (с опозданием), написанную весьма недурно для левши; с первого взгляда я подумала, что она — от Петрушки.

Я приду завтра в четыре часа, и смотрите не вздумайте спать! Я рада, что, по-Вашему, мы с Вами друзья. Право, у меня такое чувство, точно я снова обрела что-то очень ценное, что я, было, небрежно затеряла.

С. Мак-Б.

P.S. Ява простудилась, и у нее болит зуб. Она сидит и держится за щеку, словно маленький ребенок.

Четверг, 29-е января.

Дорогая Джуди!

Те десять страниц, которые я отослала тебе на прошлой неделе, были, должно быть, ужасно нелепыми и непонятными. Исполнила ли ты мой приказ уничтожить письмо? Я не была бы в восторге, если бы оно появилось в моей «Переписке». Я знаю, что мое душевное настроение позорно, возмутительно, скандально, но ведь никто же не виноват в том, что чувствует. Обыкновенно помолвка считается приятной, но поверь, это ничто в сравнении со свободным, радостным, беззаботным чувством размолвки! Все эти последние месяцы меня мучило пренеприятнейшее ощущение неустойчивости, и вот наконец у меня твердая почва под ногами. Никто никогда так не стремился стать старой девой, как я.