Прекрасные авантюристки - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 20

С явным усилием выпрямившись после реверанса и поцелуя руки государевой невесты (да, пришлось пройти даже через это!), Елисавет увидела желчную, недовольную физиономию Остермана — и ей немножко полегчало на душе при мысли, что и ему так же солоно, как ей. Она по-прежнему видела в Остермане союзника и надеялась в случае чего на его поддержку. Между тем Андрей Иванович, который был по своей натуре истинным флюгером, давно уже отвернулся от дочери Петра Великого, в коей видел только распутную девку, не более того. Симпатии его теперь клонились к другой стороне, но пока что он таил их весьма тщательно.

Конец 1729 года прошел для Елисавет в глубочайшем унынии. Она словно бы впала в спячку, однако в первых же числах января ее разбудила поразительная новость: Петр простудился и умирает! Народ, любивший своего юного государя с тем пылом, с каким всегда любили своих властителей простодушные и наивные русские, веками верившие в доброго царя, день и ночь толпился у Кремля, молился, надеялся на лучшее. Однако сын злополучного Алексея Петровича, видимо, так же, как и отец, не был создан ни для счастья, ни для долгой жизни. Он умер (загадочная это история — его смерть!), и русский престол освободился для…

Для кого?!

Иван Долгорукий попытался выкрикнуть на престол сестру свою Екатерину, однако его никто не поддержал.

Остерман интриговал в пользу онемечившейся герцогини Курляндской Анны Иоанновны. И для него, и для всей многочисленной немецкой партии в России это был самый лучший, самый желанный вариант. Собрался Верховный совет. Решили звать Анну Иоанновну на царство, принудив ее подписать «кондиции», ограничивавшие ее власть.

А кого еще было сажать на престол? Анна Петровна, старшая дочь Петра Великого, год как умерла в своей Голштинии. О Елисавет, самой ближней, самой законной наследнице престола, даже не упоминали. Позднее фельдмаршал князь Василий Владимирович Долгорукий скажет: «В то время как император Петр Второй скончался, хотя б и надлежало ее высочество к наследству допустить, да как ее брюхатую избрать?»

Да, от этого факта никуда нельзя было деться. В ночь с 18 на 19 января, как только Петр умер, лейб-медик Елисавет француз Арман Лесток, все это время ошивавшийся в царском дворце в ожидании новостей, помчался в Александрову слободу, где в то время жила Елисавет, ворвался к ней в спальню, разбудил и принялся уговаривать показаться народу, заявить о своих правах. Елисавет не согласилась даже выйти из спальни.

— Куда мне с таким брюхом? — уныло сказала она Лестоку, опуская глаза на свою раздавшуюся талию…

Однако дело было не только в талии. Как это ни удивительно слышать, Елисавет за время своего вынужденного затворничества немало поумнела. И поняла: ей бессмысленно сейчас мечтать о престоле. Кто ее поддержит? Народ? Вряд ли. Народ ненавидел ее мать, обрусевшую немку, ее откровенно честили шлюхой. Для знати Елисавет — шлюхина дочка, вдобавок незаконная. Духовенство никак не может опомниться после тех моральных и физических порок, которым подвергал его отец Елисавет, здесь она тоже не найдет поддержки. Вот разве что Феофан Прокопович на ее стороне. Так ведь что он один может? Среди иностранцев сторонников у нее почти нет: граф Вратислав, австриец, вот и все, а прочие знай высмеивают ее в своих донесениях, перебирают имена ее любовников. Гвардия — вот где ее любят. В том смысле, что у нее там есть несколько любовников. Но этих трех-четырех храбрецов мало. Вот кабы она могла поднять в свою поддержку полк!.. Не может. Значит, и говорить нечего, и мечтать не о чем.

Она отвела глаза, и Лесток понял, что ничего не получится. Авантюристка из Елисавет никакая. Да и вообще — разве бывают беременные авантюристки?..

* * *

Этот разговор он вспомнит позднее — спустя десять с лишком лет! — когда однажды Елисавет ворвется к нему ноябрьской ночью 1741 года, только что вернувшись с придворного куртага: дрожащая, перепуганная до смерти, с огромными, остановившимися глазами — и выпалит:

— Все кончено! Все погибло! Она все знает!

Она — это была Анна Леопольдовна, мать наследного императора Ивана V Антоновича, за его малолетством ставшая правительницей. Это Лесток понял сразу. Но что же, в конце концов, стало известно Анне?

Не сразу Елисавет смогла говорить связно. Пришлось дать ей водки. Эту дочь отъявленного пропойцы и полковой шлюхи лучше всего успокаивали именно простые народные — солдатские! — средства. Наконец зубы Елисавет перестали стучать, она перестала трястись и рассказала, что именно произошло на том куртаге, после которого все переменилось в ее жизни.

Правительница Анна Леопольдовна подошла к своей молодой и красивой тетушке и сказала, глядя свысока — хотя ростом она была пониже Елисавет, однако мгновенно усвоила себе все манеры, приличные государыне:

— Что это значит, матушка?! Слышала я, будто вы, ваше высочество, имеете корреспонденцию с армией неприятельскою [15] и будто ваш доктор ездит к французскому посланнику и с ним неприятелю способствует? Советуют мне немедленно арестовать вашего лекаря Лестока. Я всем этим слухам о вас не верю, но надеюсь, что если Лесток окажется виноватым, то вы не рассердитесь, когда его задержат!

Елисавет чуть не рухнула в обморок. Арест Лестока, пытки, которые невозможно выдержать… Он проговорится о том, что Елисавет мечтает о троне! Проболтается, что француз Шетарди, шведский посланник Нолькен, молодой граф Михаил Воронцов, а прежде всего — он сам, Арман Лесток, пробуждают в ней честолюбивые мечты! Пока это только мечты, но мечты изменнические, поэтому и из-за них можно быстренько проститься со свободой, а то и с жизнью…

Елисавет удержалась от обморока только каким-то чудом и заодно удержала себя от того, чтобы не пасть на колени перед правительницей и не начать каяться во всех грехах чохом. Она принялась оправдываться и делала это так жарко, так убедительно — ну еще бы, станешь убедительной, спасая жизнь, которая буквально повисла на волоске! — что любой профессор элоквенции [16] немедленно снял бы со своей лысой головы и возложил на ненапудренные волосы царевны свою профессорскую шапочку с кисточкой — в знак восхищения ее талантом.

На счастье и свою беду, Анна была доверчива. Она обняла свою насмерть перепуганную тетушку, успокоила ее — и моментально забыла о неприятном разговоре. Ей самой было о чем горевать. Морис Линар, саксонский посланник и любовник правительницы, отбыл в Дрезден испросить дозволения оставить посольскую деятельность и перейти в русскую службу. Такова была воля ошалевшей от любви правительницы, с которой саксонский двор спорить не собирался.

До Елисавет, между прочим, доходили слухи, будто Линар остерегал правительницу на ее счет. Накануне отъезда он даже потребовал от Анны арестовать Елисавет. Однако любовь сделала правительницу слишком благодушной, и опасность на некоторое время отвернула от Елисавет свой рыкающий зев.