Преступления страсти. Жажда власти - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 68

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Преступления страсти. Жажда власти | Автор книги - Елена Арсеньева

Cтраница 68
читать онлайн книги бесплатно

От Марьи Федоровны должны были родиться ангелочки, крылышки, салфеточки и прочая такая же дребедень. От великой княгини Елизаветы, нежной красавицы, – бутоньерки с цветами. Вообще в тот последний вечер во дворце Иванушка был с дамами весьма галантен, против своего обыкновения. Это наскучило императору. Вцепившись в ухо шута так, что тот взвыл, Павел спросил:

– А от меня что родится?

– От тебя? – простонал шут, все еще кривясь от боли. – Кнуты да розги, штрафные роты и шпицрутены, а еще тараканы да пауки восьминогие.

При его словах все присутствующие невольно взглянули на мальтийские кресты, украшающие одежду каждого. В них и впрямь было что-то паучье, даже странно, что никто не замечал этого раньше. Осмотрелся и Павел – и явственно побледнел. Он сделал попытку содрать мальтийский орден с рукава и груди, потом одумался и, с силой отшвырнув Иванушку, перекрестился. А затем обрушил на шута всю силу своего гнева, в котором явственно сквозил ужас. Раньше Иванушке сходило и не такое, однако в тот вечер ему не повезло.

С тех пор за ужинами стало тихо, невесело, но такой поистине гробовой тишины, как в тот вечер, не было еще никогда.

По окончании трапезы великие князья и княжны хотели, по обычаю, приложиться к руке императора, поблагодарить его, но он растолкал детей и направился к выходу. Александр, неважно чувствовавший себя в последнее время – то ли от волнения, то ли простудившийся в вечной сырости Михайловского замка, – громко чихнул.

– Исполнения всех желаний, ваше высочество! – иронически воскликнул император.

Александр невольно пошатнулся. Императрица отчего-то вдруг громко заплакала. Император взглянул на нее, передернулся и, бросив фразу, которой потом был придан особенный, роковой смысл: «Чему быть, того не миновать!» – твердой поступью направился в покои княгини Гагариной.

В этот вечер Павел не уходил от своей любовницы долее обыкновенного. Он даже написал у нее несколько писем, в том числе – все еще болевшему графу Ливену, военному министру. Анна Гагарина наконец-то добилась от императора серьезного подарка: он решился заменить Ливена мужем фаворитки, молодым человеком, не имевшим ни образования военного, ни опыта, представлявшего собой полное ничтожество. Однако он кропал чувствительные, хотя и маловразумительные стишки и был чрезвычайно снисходителен к милым шалостям супруги с императором. Еще один Амфитрион!

Ливену Павел объявил о своем решении в таких выражениях:

«Ваше нездоровье продолжается слишком долго, и так как дела ваши не могут прийти в порядок от ваших мушек, то вы должны передать портфель военного министра князю Гагарину».

Ливен болел немногим больше месяца, но о понятии справедливости Павел имел очень отдаленное впечатление.

Затем государь отправился в свою комнату, запер покрепче дверь, ведущую в покои императрицы (чтобы законная жена, Боже упаси, не вошла к нему среди ночи!), и улегся в постель.

Он лежал без сна и вспоминал одну странную историю, приключившуюся с ним около двадцати лет назад, в ноябре 1781 года.

В тот осенний вечер великий князь Павел отправился на прогулку со своим приятелем, Александром Борисовичем Куракиным, одним из немногих людей, которым он доверял. Мало было удовольствия идти вдоль Фонтанки под ветром, однако разговор они вели откровенный, а во дворце Павел опасался чужих ушей.

– Я превращен в какой-то призрак, – говорил Павел. – Я поставлен в самое постыдное положение, потому что не допущен ни к какой реальной власти.

– Но ведь ваша матушка еще, по счастью, жива, – возражал Куракин. – О какой реальной власти можно теперь говорить?

– То, что она творит с высоты своего положения, всецело основано на славолюбии и притворстве. О торжестве закона никто и не помышляет! Я мечтаю о внедрении среди дворянства строго нового мышления, основанного на четком понимании своих прав и обязанностей.

– Ну, насчет прав, как я понимаю, никто не возражает, ваше высочество. А вот насаждение обязанностей… – хмыкнул Куракин.

– Это да! – сурово кивнул Павел. – Просто-таки помешались все нынче на своих правах. Или вот еще – на идеях каких-то. Что за дурацкое словечко – идеи? Не идея никакая, а мысль! Раньше попросту говорили – «я думаю». Теперь – «мне идея в голову пришла». Как пришла, так и ушла, в голове ничего не сыскавши! Вот и государыня-матушка тоже об том же. Надо же такое измыслить: учреждать воспитательные дома и женские институты, чтобы создать «новую породу людей». Заладили болтать, как во Франции: равенство, братство! Доведут с такими-то глупостями страну до революции. Чтобы все были равными, надо прежде всего одеваться одинаково. А то на одном лапти, на другом стоячий воротник до ушей с таким галстухом, что от него помадами и духами за версту несет. У одного на столе пустые шти, у другого восемнадцать перемен блюд, да еще роговая музыка под окнами играет. А надо как? Ежели шляпы – у всех одинаковые, треугольные, никаких круглых. Ежели пукли – у всех одни и те же, по три штуки справа и слева. Вот тебе и вся «новая порода». Люди, говорю я ей, должны по ранжиру быть расставлены, каждый на своем месте, как в гвардии на посту: пост сдал – пост принял. Никаких глупостей, никакого вольнодумства! А если что не так – сечь до потери сознания, а то и пушками, пушками… И все как рукой снимет. Непорядка в стране меньше будет. И знаешь, друг Куракин, что мне матушка ответствовала? Ты, говорит, лютый зверь, если не понимаешь, что с идеями нельзя бороться при помощи пушек…

– Ну что вы хотите, сударь, ваша матушка все-таки женщина. Не может ведь женщина повсюду бегать сама, входить во все подробности, – примирительно отозвался Куракин, слышавший все это не в первый и не в десятый, а по меньшей мере в сто первый раз: недовольство цесаревича буквально каждым шагом матери-императрицы давно стало притчей во языцех.

– Конечно! – вспылил Павел. – В том-то и дело! Потому-то ma chienne nation [13] только и желает, чтобы им управляли женщины. Ты вспомни: на русском престоле уже почти шестьдесят лет сидят бабы! Надо выдвинуть в ущерб им принцип мужской власти. Власти, а не этих юбок… То им фижмы, то кринолины, то мушки, то еще что-нибудь. И в государственных делах так же: что в голову взбредет, то и сотворю. Когда я достигну престола, буду входить во все подробности управления. Помяни мое слово.

Александр Куракин молчал.

– О чем ты подумал? – взволнованно спросил Павел тонким, злым голосом. – Я знаю, о чем ты подумал! Что мне следовало бы сказать не «когда я достигну престола», а «если я его достигну»! И не возражай. Я знаю. Я вижу тебя насквозь!

Да, то, что он влачит затянувшуюся судьбу наследника при женщине-императрице, было для Павла постоянным больным местом и даже не любимой мозолью, а открытой раною. Мать и сын находились в состоянии бесконечной дуэли. Павел был просто помешан на том, что он достоин большего, в то время как права его попираются, отчего гордость и обидчивость развились в нем до непомерной, преувеличенной степени.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию