Дамы плаща и кинжала - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 37

Впрочем, Москва знала его благодаря не только уникальному богатству, но и скандальной репутации.

Он увел у своего двоюродного племянника, Сергея Викуловича Морозова, его жену, ослепительную Зинаиду. Ходили слухи, что влюбленный Сергей Викулович взял ее из фабричных ткачих.

В России развод не одобрялся ни светской, ни церковной властью. А для старообрядцев, к которым принадлежали Морозовы, это было не просто дурно — немыслимо. Однако Савву было не остановить. Состоялся чудовищный скандал, а потом и свадьба. Морозов сумел переломить даже мать, которую называли «адамантом [31] старой веры»!

«Погубит тебя эта баба!» — мрачно изрекла Марья Федоровна Морозова.

Она ошиблась. Погубила Морозова не жена, а совсем другая «баба», которую, по странной насмешке судьбы, тоже звали Марьей Федоровной!

Сделав, наконец, вожделенную Зинаиду своей женой, увешав ее жемчугами, которые та обожала и даже предпочитала бриллиантам, выстроив для нее особняк на Спиридоновке, который сразу же окрестили «московским чудом» за удивительное сочетание в его архитектуре готических и мавританских элементов, Морозов приготовился наслаждаться семейным счастьем.

Зинаида родила четырех детей, однако счастливым Савва Тимофеевич себя почему-то не чувствовал. Ему очень скоро стало тошно рядом с женой, которой до него не было никакого дела. Она была увлечена обстановкой особняка: спальня в стиле ампир из карельской березы с бронзой, мраморные стены, мебель, покрытая голубым штофом, немыслимое количество севрского фарфора… Кстати, Зинаида Григорьевна была просто-таки помешана на фарфоре: фарфоровые рамы зеркал, бесчисленные фарфоровые вазы, по стенам развешаны крохотные фарфоровые фигурки…

Так же сильно, как фарфор и жемчуг, Зинаида любила только роскошные туалеты. Благо теперь, став женой «миллионщика», она могла позволить себе все, что угодно! И позволяла: на открытии Нижегородской ярмарки Савва Тимофеевич, как председатель ярмарочного биржевого комитета, принимал императорскую семью, и распорядители торжественной церемонии с возмущением отметили, что шлейф платья его жены длиннее, чем у государыни!

А сам Морозов был редкостно неприхотлив. Одежда его была дорогой, но простой, кабинет и спальня напоминали жилище холостяка и были украшены лишь бронзовой головой Ивана Грозного работы Антокольского да изобилием книг.

Вообще каждый из супругов скоро начал жить собственной жизнью. Каждый извлекал из огромного капитала свои удовольствия. Зинаида Григорьевна чередовала вечера, балы и приемы, где «запросто» бывала сестра царицы, жена московского генерал-губернатора великая княгиня Елизавета Федоровна, светская молодежь, офицеры, среди которых мадам Морозова особенно выделяла офицера Генерального штаба Алексея Рейнбота.

Она была настолько поглощена собой и своей жизнью, что даже не заметила, как муж ее увлекся другой женщиной.

Нет, слово «увлекся» не имело к его чувству никакого отношения. Любовь — страсть… губительная страсть — вот что такое это было! Савва Тимофеевич и прежде-то ни в чем не знал полумеры, но теперь он воистину «любил без меры и благоразумья», как говорил о своей страсти Отелло.

Морозов появился в Обществе искусства и литературы на премьере «Царя Федора Иоанновича» — Марья Федоровна играла там царицу Ирину — и с тех пор приходил каждый день. В его узких, напряженных татарских глазах (черты далеких предков отчетливо проявились в облике Саввы Тимофеевича) можно было прочесть не восхищение красотой этой женщины, которая стала для него роковой, и даже не страдание, а некое мучительное, мазохистское наслаждение. Чудилось, этому человеку, которого вполне можно было назвать баловнем судьбы, для полного счастья не хватало только горя.

Ну что ж, Марья Федоровна оделила его с избытком и тем, и другим!

Началось с того, что Морозов начал жертвовать на театр. Увлеченный идеей облегчить жизнь своим рабочим, создать лучшие в России условия, он строил для них больницы, детские сады, жилые дома, он заботился также об общедоступных зрелищах. Именно Морозов помог Станиславскому установить основные принципы будущего театра: сохранять статус общедоступного, не повышать цены на билеты и играть пьесы, имеющие общественный интерес. Ради этого он давал Станиславскому немалые деньги, однако условие ставилось только одно (и то негласное): прима нового театра — Андреева.

Уверенная, что имеет дело с купцом, который понимает только простейшую цепочку отношений: «товар-деньги» (читывали мы Карла Маркса, читывали!), Марья Федоровна немедленно отдалась Морозову. Впрочем, ею двигало также желание отведать его ласк — ведь она была женщина крайне любопытная и до наслаждений жадная.

Марья Федоровна ожидала найти нечто умопомрачительное, к чему ее приохотил незабвенный Митя, однако ей привелось на собственном опыте узнать: мужчины весьма отличаются один от другого, и сила, властность, выносливость не могут заменить талант, который нужен в постели так же, как на сцене, так же, как и в других областях деятельности. Морозов был талантливым, пожалуй, даже гениальным промышленником, однако как мужчина он Андрееву не вдохновил. Попросту говоря, не удовлетворил. Безыскусный, обычный, старательный… да что в том проку, в его старании!

Но богатый, черт возьми! Какой богатый!

Его Никольская мануфактура занимала третье место в России по рентабельности. Морозовские изделия вытесняли английские ткани даже в Персии и Китае. В конце 1890-х годов на фабриках было занято 13,5 тысячи человек, здесь ежегодно производилось около 440 тысяч пудов пряжи, почти два миллиона метров ткани.

Марье Федоровне все это было отлично известно. И она, пожав безупречными плечиками, решила потерпеть. Разумеется, не ради себя, а ради театра! Сама же Марья Федоровна превосходно играла перед Морозовым бессребреницу, которая лишь по необходимости (noblesse oblige!) принуждена менять платья, шляпки и туфельки, а также цеплять на себя разные побрякушки, которыми ее щедро, до безумия щедро снабжал Савва Тимофеевич.

Зинаида Григорьевна сначала свысока отнеслась к мужней прихоти, однако вскоре затревожилась. Даже в лучшую пору их страсти она не видела Савву таким. Он не просто потерял голову, не просто обезумел от любви. Он был околдован, он был сам не свой. Он ошалел!

Говорят, у каждого мужчины есть своя роковая женщина, на которой он непременно сломает свою судьбу, а может быть, и шею. Точно так же у каждой женщины есть свой роковой мужчина, ради которого она, будучи даже самой разумной и добродетельной, натворит кучу глупостей и погубит себя. Бог весть, виновны в этом какие-то совпадения химических соединений в крови, а может быть, это просто игра звезд, но — никуда не денешься от предопределения судьбы! Повезло тем, кто не встретил свою роковую «половинку». Или… не повезло? Жизнь — загадочная штука, как ни крути!

Зинаида Григорьевна приходила посмотреть игру Андреевой, нашла ее актрисой недурной, но все же не бог весть какой. Но, как женщина умная и довольно-таки стервозная, она моментально поняла опасность, которая таится для ее мужа в такой же стерве. Ну, тянуло его к женщинам с порчинкой, что поделаешь! Зинаида в глубине души чувствовала, в чем именно уступает сопернице. Она-то, даже если навесит на себя два пуда жемчужин, останется той же Зинкой из Орехова-Зуева. Весь ее лоск — напускной, весь ее блеск — то же, что глянец на свежевычищенных сапогах. А блеск Андреевой — именно что блеск истинной драгоценности, ее лоск — матовый свет жемчуга. Андреева, быть может, не обладала талантом великой актрисы, но уж талантом красоты она владела, что да, то да. И если она захочет увести Савву… уведет! И ничто его не остановит!