Солнце ближе - читать онлайн книгу. Автор: Елена Лагутина cтр.№ 47

Лихорадочно метнувшись на кухню, она достала из ящика большой полиэтиленовый пакет, снова вернулась в комнату и принялась быстро складывать в пакет все остатки вчерашнего ужина — вместе с фужерами, которые теперь казались ей особенно зловещими. В этот момент Вика услышала, как в дверь позвонили. Смахнув со стола остатки апельсинов, она снова бросилась на кухню, запихала пакет под мойку, закрыла дверцу, снова понеслась в комнату. Звонок настойчиво повторился. Вика схватила журнальный столик и быстро поставила его к стене, смахнула невидимую пыль, лихорадочно огляделась по сторонам, подбежала к зеркалу. Сделав еще несколько бесполезных движений, она включила телевизор и наконец помчалась открывать дверь.

— Викуля!

Едва переступив порог, он сгреб ее в охапку, и Вика с трудом увернулась от поцелуя в губы.

— Один день тебя не видел, а кажется, целый месяц. Ты спала? Почему долго не открывала?

— Я телевизор смотрела. Наверное, сразу не услышала.

— Телевизор смотрела, — повторил Павлик, — ну иди ко мне скорей, радость моя…

Вика поспешно ретировалась в комнату, сделав вид, что не услышала его последнего восклицания. Она пыталась вспомнить слова, с которых должен был начаться этот разговор — она ведь все продумала, — и теперь почему-то не могла вспомнить. Усевшись в кресло, она уставилась в экран телевизора. Там совсем некстати показывали какую-то детскую передачу. Павлик зашел в комнату, уселся на ковре у ее ног, взял ее ладони в свои, легонько сжал и принялся внимательно следить за тем, что происходит на экране.

Ситуация с каждой минутой становилась все более глупой. Вика не произносила ни слова, а Павлик, видимо, всерьез подумавший, что она увлечена событиями, происходящими на телеэкране, внимательно, слегка нахмурив седеющие брови, смотрел телевизор. «Пялимся в этот чертов ящик как два идиота. Зачем?!» На экране появилось веснушчатое детское лицо — девочка лет восьми, не осознавая еще, что кокетничает, поджала нижнюю губу, повела глазами из стороны в сторону и, улыбнувшись наконец простой детской улыбкой, принялась декламировать стихотворение.

— Вот ландыш белеет в затишье лесном. Глядит незабудка, склонясь над ручьем…

Смешная и очаровательная девочка не выговаривала букву «р», отчаянно заменяя ее на «л». Ямочки играли на ее круглых щечках, то появляясь, то исчезая. Вика улыбнулась — это симпатичное детское лицо, эта непосредственность и старание, с которым она декламировала четверостишие, — все это заставило ее немного расслабиться. Она скользнула взглядом по лицу Павлика. Тот сидел, почему-то нахмурившись. Словно почувствовав, поднял лицо, заглянул в глаза и тихо сказал:

— Знаешь, Вика… Я тебе никогда об этом не рассказывал. У меня ведь тоже была дочка.

В голосе его сквозила такая боль, что Вика невольно сжала пальцами его руку. От этой неожиданной нежности он словно ожил, поднес к губам Викины пальцы, прикоснулся и снова заговорил:

— Ее звали Алена. Аленушка. Маленькая, черноволосая, остроглазая. Она умерла. Ей было восемь лет. Знаешь, у меня есть ее фотография…

Он поднялся и протянул руку к своей кожаной сумке. «Не надо!» — холодея от страха, мысленно прокричала Вика, но было уже поздно. Павлик снова опустился перед ней на колени и протянул маленькую цветную фотографию, слегка помятую на концах.

— Совсем маленькая. Она даже не училась в школе. Не пошла в первый класс, потому что болела. А читать умела, и буквы писала, и числа складывала. Так хорошо, знаешь… Быстро так. Такая умница была. Аленушка.

— От чего… от чего она умерла? — спросила Вика, почувствовав, как сел голос.

— У нее было врожденное заболевание… Послушай, давай не будем об этом. Ведь правда она была очень красивой?

— Правда. — Вика разглаживала пальцами загнутый уголок фотографии и смотрела на детское лицо — темные густые волосы и глаза — светлые, прозрачные. Вылитый отец. Она сказала об этом Павлику.

— Да, Алена была похожа на меня. Ну разве что форма лица у нее какая-то особенная, ни в отца, ни в мать. А в остальном — как две капли воды.

Некоторое время они молчали. Вике казалось, что она сходит с ума. Теперь, после всего этого, просто невозможно было себе представить, как ей начать разговор. А начать его было необходимо — ведь она решила, она дала себе слово!

— Почему ты мне никогда не говорил об этом? — тихо спросила Вика.

— Тебе? — Он улыбнулся жалобной улыбкой и ответил просто: — Не хотел, чтобы тебе было грустно, родная.

Он снова поднял на нее глаза. Ничего, кроме любви, Вика в них не увидела. Грусть отступила на задний план — она затаилась где-то в самой их глубине, и теперь они светились только любовью. Сначала он целовал кончики ее пальцев, потом — запястье, долго целовал ладони, каждую линию на них… Через час Вика, уже лежа на кровати, протянула руку и незаметно для задремавшего Павлика выдернула из розетки телефонный шнур. Александр должен был позвонить в шесть, но Павлик определенно уйдет не раньше восьми. Вике не хотелось разговаривать с Александром в присутствии Павлика.

Накинув на себя халат, Вика терпеливо выслушивала прощальные слова Павлика, прислонившись к дверному косяку.

— Ты извини, Викуля. Так получается, но я не смогу прийти ни завтра, ни послезавтра. Мне нужно уехать на два дня в район. Там застряло несколько вагонов с зерном…

Вика даже не пыталась сделать вид, что слушает его. Слегка нахмурив брови, она придирчиво изучала рисунок на обоях, причудливые и непонятные извилины, рождающиеся одна от другой и теряющиеся в непонятном и бесконечном лабиринте. Маленькое табло электронных часов в прихожей показывало двадцать минут девятого. Вика зевнула.

— Ничего страшного. Я найду чем заняться, Павлик, — успокоила она его, как маленького ребенка, а про себя облегченно подумала, что по крайней мере два дня ей не придется больше никому врать, выдергивать телефонный шнур из розетки и наблюдать в окне призрак серебристого «мерседеса». Целых два дня она может совершенно спокойно наслаждаться своим счастьем. Все получилось как-то глупо — тот разговор, к которому Вика так готовилась, которого так ждала, так и не произошел между ними. Но быть слишком жестокой ей тоже не хотелось, а поэтому она не очень сильно укоряла себя за то, что смалодушничала.

Он притянул ее к себе, поцеловал в сомкнутые и равнодушные губы. Замешкавшись на пороге, достал из внутреннего кармана пальто пачку денег и молча положил на тумбочку.

Он делал это не в первый раз — за прошедшие два года Павлик регулярно оставлял ей деньги на тумбочке, когда уходил. Вика обычно молча чмокала его в щеку — этот вопрос почти не обсуждался. Павлик никогда не комментировал свои действия — он просто клал деньги на тумбочку, целовал Вику и уходил. Так было всегда. Порой Вика даже не замечала момента, когда деньги оказывались на тумбочке — деликатный Павлик умел делать это незаметно. И вот теперь…

— Павлик, — она торопливо окликнула его, схватила деньги и протянула обратно, — мне не нужно, у меня есть!