История руссов. Славяне или норманны? - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Лесной cтр.№ 28

Таким образом, Багрянородный не знал, что столицей «руссов» был не Новгород, а Киев (а ведь это было еще со времен Олега и Игоря!), не знал он, что в действительности правит страной Ольга, он только слыхал, что князем у руссов считается (номинально) Святослав. Это говорит о крайне низкой осведомленности Багрянородного о делах на Руси.

Следующим городом «дальней» (внешней) Руси Багрянородный называет Смоленск, называя его «крепостью Милиниска». В древности имя Смоленска звучало, вероятно, несколько на иной лад; так, в летописи мы часто встречаем «Смольниск», отсюда, вероятно, «и» и попало в форму, употребленную Константином Багрянородным. Буква «с» вообще выпала, как это случилось и с названием первого днепровского порога, где выпало «н», и вместо «не спи» получилось «ессупи».

Следующим городом назван «Телюца», надо полагать, что это искаженное название Любеча. Очевидно, информатор Багрянородного плохо помнил названия и приводил их по формуле: «что-то вроде»…

Под названием «Чернитога» ясно скрывается Чернигов, под «Бусеграде» («Вусеграде»), очевидно, Вышгород. Таким образом, граница между обеими «Русями» (внешней и внутренней) лежала под самым Киевом, ибо из Киева виден Вышгород.

Скорее всего, однако, что информатор Багрянородного только передавал все с чужих слов и не представлял себе точно пространственного расположения упоминаемых им городов; чувствуется это и в дальнейшем тексте.

«Все они спускаются по реке Днепру и собираются у киевской крепости, имеющей также имя “Самб(в) атас”».

Действительно, Киев в древности, в особенности у хазар и восточных писателей, часто назывался «Самватас».

Обращает на себя внимание то, что Багрянородный (вернее, его информатор) ровно ничего не знал о том, что Новгород был расположен на реке, принадлежавшей к системе Балтийского моря, что новгородцам, чтобы попасть в Днепр, надо было проделать два больших и трудных волока. Из этого видно, что информатор Багрянородного ездил только до Киева и что все его сведения о местностях выше Киева, очевидно, имеют только расспросный характер. Наконец, ясно, что и расспросы эти не были весьма глубокими. Таким образом Багрянородный имел сведения не столь из вторых, сколько из третьих рук.

Согласно Багрянородному, все «руссы», начиная с Новгорода и кончая Вышгородом, спускаются по Днепру в Киев; таким образом, он считал, что Новгород находится в верховьях Днепра. Что же касается «славян», то: «Данники их славяне, называемые кривитенами и лензанинами и прочие славяне, рубят однодревки свои в горах в зимнюю пору и, обделав их, с открытием времени (плаваний), когда лед растает, вводят в ближайшие озера».

Кривитены — ясно кривичи, лензанины не поддаются расшифровке. Интересно, что эти два славянских племени, как и другие славянские племена, считаются данниками «руссов», сидящих в Новгороде и только спускающихся в Киев по Днепру.

Здесь мы наталкиваемся опять на крупную неточность Багрянородного: во времена Рюрика и частично Олега кривичи и другие племена Северной и частью Средней Руси платили дань Новгороду, но во времена Олега, Игоря и Ольги (Святослава) роли переменились. Не только кривичи и «лензанены» и прочие племена, но и самые «руссы» (каким бы племенем их ни считать) тоже платили дань, но не Новгороду, а Киеву. В дальнейшем мы увидим, что Багрянородный будет сам себе противоречить.

Ясно, что Багрянородный положил в основу совершенно устарелые данные лица, побывавшего на Руси еще до Олега, и дополнил их некоторыми новейшими, например, что княжил Святослав, вытекающие же противоречия он устранить не мог из-за незнания действительного положения дел.

Этот вывод бесспорен и совершенно очевиден; тем более странно, что новейший автор, вооруженный всеми историческими данными, именно А. Н. Насонов, в своей в общем весьма дельной книге «Русская земля и образование территории древнерусского государства», 1951, слепо верит каждому слову Багрянородного, например, тому, что Святослав сидел в Новгороде и т. д.

Отметим далее, что информатор Багрянородного, привыкший к горам на родине, вероятно грек или болгарин, приписывает славянам пребывание в горах. Он, очевидно, не представляет себе, что реки могут вытекать и не из гор. Это указывает опять-таки, что в верховьях Днепра или его притоков он не побывал, он посетил только Киев.

«Затем, так как они (озера) впадают в реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят в Киев, вытаскивают лодки на берег для оснастки и продают руссам. Руссы, покупая лишь самые колоды, расснащивают старые однодревки, берут из них весла, уключины и прочие снасти и оснащивают новые».

Здесь у информатора Багрянородного опять «ляпсус»: никаких крупных или вообще достойных внимания озер в системе Днепра нет; во-вторых, говоря о целых племенах славян, не мог он предполагать, что все они живут у озер. Очевидно, он слыхал об Ильмене, Чудском озере, но «слышал звон, да не знает, где он». Что крупные озера Севера не связаны с системой Днепра, осталось ему неизвестным.

Совершенно очевидно, что информатор Багрянородного даже расспросить местных жителей о пути «из варяг в греки» как следует почему-то не мог и многое объяснял себе сам по догадке; надо полагать, ему не позволяло сделать это недостаточное знание языка «руссов».

В этом отрывке бросается в глаза резкое противопоставление руссов славянам. Руссы — феодалы, славяне — вассалы, платящие дань; руссы — северяне, славяне более южане; руссы ездят в Царьград, славяне только доставляют лодки для поездок.

Эти утверждения либо не совсем точны, либо вовсе неверны. Если славяне только лесорубы и лодкоизготовители, сидящие по «своим горам», то днепровские пороги не носили бы специальных славянских названий, которые к тому же были известны информатору гораздо лучше, чем «русские».

Совершенно естественно и бесспорно, что ездили в Царьград все: и «руссы», и «славяне», и неславяне; об этом мы находим в летописях достаточно указаний, да это и так очевидно, ибо никакой «черты оседлости» для славян не существовало.

Далее, если верить историкам, считающим, что скандинавское племя «Русь», ставшее руководителем Новгорода, передало новгородцам свое имя, — нужно быть последовательным (на что мы и обращаем внимание норманистов). Допустим, что новгородцы, называвшие себя «словене» и называемые так же русским летописцем, со времени Рюрика стали зваться «руссами».

Значит, Багрянородный, говоря о «руссах» из Новгорода, разумел не только скандинавов, но и «словен»-новгородцев. А так как количественно «словене»-новгородцы преобладали, и, кроме того, как увидим ниже, только они могли давать основной контингент купцов-путешественников, — то «руссы» из Новгорода были на деле славянами, а не скандинавами. Скандинавов было мало, они сидели либо на верхушке государственной лестницы и такой черной работой заниматься не могли, либо занимались тем, для чего их призвали: сидели на месте и оберегали границы.

Таким образом, такое категорическое противопоставление Багрянородным «руссов» «славянам» — полнейшая нелепость, ибо, прежде всего, «руссы» Новгорода были славяне-новгородцы. Ведь мы не можем допустить мысли, что только скандинавы были купцами, а славяне ими не были; наоборот, — миролюбивые славяне могли и должны были быть купцами, чтобы выменять нужное в Царьграде на продукты своей страны.