Злые куклы - читать онлайн книгу. Автор: Елена Юрская cтр.№ 78

Нет, определенно эти ручки, ножки, попки, это сопливое присюсюкивание и горделивое «Мы — не такие, мы — из другого теста» — все это выводило Кирилла из себя. И как ей объяснить, что в определенные моменты все люди одинаковые? Но нет, по ночам она, видите ли, позволяла себе быть падшей женщиной, а по утрам изображала леди. Иногда Кирилл хотел просто задушить Лялю. Выражения типа «супружеский долг», «домашний уют», «миленько, светленько» вызывали у него устойчивый рефлекс. Рвотный. Все остальное тоже удавалось делать с большим трудом. Сдерживаться, чтобы не наорать на папашу Глебова, вставать ночью к орущей дочери, прогуливаться с коляской по парку и изображать страсть возле начитавшейся какой-то дури типа «Анжелики» или «Джен Эйр» жены.

Он очень рано женился. Причем женился как дурак. Без необходимости, без особой, той самой необходимости. Боже, а во что превратила его молодая жена процесс оплодотворения! Да, он ее не жарил, не имел, не пилил, не трахал, не волынил, не любил, он зачинал ребенка. И от этого зачатия — «дорогой, сегодня обязательно, иначе пропустим овуляцию», «а сегодня не надо, потому что назавтра сперматозоиды будут неактивными» — он чувствовал такую тоску, такой медицинский запах… Кому-то это было нужно. Но не ему! Почему она ни разу не спросила его мнения? Хотел ли он ребенка? Хотел ли он вообще становиться отцом? Но кого это интересовало. Мамаша его опять же воспитывала: «Этот рубеж ты должен взять. Ребенок — гарантия того, что его бабушка и его отец не будут работать на мусорнике. Постарайся, дружочек». Он так старался, что временами случались проблемы с потенцией. Потому что нельзя наваливаться на женщину, стиснув зубы. Нельзя лежать на ней и ненавидеть всей душой. В первый раз, когда он не донес свои драгоценные сперматозоиды до влагалища, потому что доносить вдруг стало нечем, Ляля спокойно и улыбчиво отчитала его за нездоровый образ жизни. «Режим и только режим». Но от режима стало получаться еще хуже… Месячные приходили точно в срок, если бы так ходили поезда, то Советский Союз мог бы догнать свои любимые Штаты… Разумеется, он не пил, конечно, не курил… Естественно, не смотрел футбол, потому что в сидячем положении можно передавить предстательную железу. Но он и не играл в футбол, потому что «слишком много энергии в никуда». Его даже освободили от тренировок в институте физкультуры. Берегли… Как быка-производителя. Второе его фиаско рассматривалось уже на семейном совете. Теща хищно улыбалась и мечтала только о том, чтобы поскорее добраться до своей заначки в бачке унитаза. Мама, Марья Павловна, рекомендовала литературу — что-то о йогах, перепечатанное на машинке… А Глебов только смотрел на него с презрением и в конце концов обронил страшное слово «сексопатолог». Но как говорила когда-то Жанна, тушение пожара — дело рук самого пожара. Кирилл знал, как лечиться от импотенции. И он пошел по девкам. Исключительно в медицинских целях. И о счастье! — оказалось, что, если не ждать овуляции, может делать настоящие чудеса… Причем на семейной жизни это отражается только хорошо. Ляля даже заметила: «Ты стал оплодотворять меня качественнее…» Но месячные все приходили, хотя Кирилл старался… А однажды они не пришли. И Ляля от него отстала… Ушла, можно сказать, в грядущее материнство. И стала желанной. Потому что там, где Кирилл тренировался в медицинских целях, все качественно предохранялись… А Ляля целых девять месяцев могла вообще об этом не вспоминать. Ни об овуляции, ни о презервативе. Могла наступить новая гармония, но Ляля сказала: «Все, дальше мне уже не интересно». И кто кого толкнул на обочину жизни? И кто был виноват в том, что он — Кирилл — был просто вынужден… Просто для здоровья… И чтобы движения не забыть.

Нет, она ему надоела. И семья, и дом, и орущий младенец, как две капли похожий на свою мамочку. А вокруг — природа, раздолье, девочки-девчоночки. И даже ничего, что Жанна наотрез отказала ему… Даже ничего… Он на ближних подступах. Жанка — ревнивая, своего не уступит. Ой, красотища… Хорошая мысль пришла Ляльке в голову, если бы еще тут не работать. Или работать только по избранной специальности… Хорошая мысль, хотя и длинный поводок. Длинный поводок — это мамочкино выражение. Сказано с одобрением и легким презрением. То есть хорошо, что сын пристроен, но плохо, что болтается как дерьмо в ступе. Ничего… Какая разница. Только если бы она вообще к нему не лезла и не ходила бы с таинственным видом, было бы просто замечательно.

— Нам надо поговорить. — Ляля смотрела на него спокойно и уверенно. — Пора заканчивать этот цирк.

— Фейерверком, — почти сдался Кирилл. — Только, может, завтра…

— В принципе без разницы. Но хочется сегодня. Завтра папаша должен приехать. Пусть и ему будет радость.

— Неужели все так серьезно? — Кирилл тронул жену за руку, а та, брезгливо, но вежливо наморщив нос, осторожно отстранилась.

Кириллу вдруг показалось, что Ляля его разлюбила. И это почему-то не обрадовало, а как-то разозлило… Обидело, что ли… Ведь он — мужик, а не средство забеременеть, не осеменитель. Столько за ним бегала, и вдруг — такая пустота в глазах. Странно. Он подошел ближе, погладил Лялю по волосам и чмокнул в макушку. Она улыбнулась и положила руки ему на плечи.

— Знаешь, Кирилл, я ничего не чувствую. Представляешь, как классно?

— В смысле фригидности? — Он осторожно оглянулся. Не хватало, чтобы вся общага сбежалась послушать их семейный разговор. Кстати, надо отдать должное Ляльке — все ждали от нее цирка, скандала с вырыванием волос и истерическим пакованием чемоданов, но… за две недели в первый раз она вообще захотела с ним поговорить…

— В смысле — к тебе. Вообще ничего…

Вот сказать бы ей, что он тоже и давно… Так нет, что-то застряло в груди. Резануло, кольнуло, остановило. Так неприятно, а главное, неожиданно. Хоть и надоела. Но он привык. И к квартире, и к чековому довольствию, и к продуктовым пайкам, и к тому, что его мамаша покупает себе австрийские свитерочки и не метет метлой возле мусорных баков. Да и ребенок ведь… Тоже не игрушка.

— Ну, ты чё? — возмутился Кирилл абсолютно искренне и прижал ее к себе.

— Ничего. Даже мурашки не бегут. Как в троллейбусе, — торжественно объявила Ляля. — Так мы будем говорить здесь? Или лучше у Марьи Павловны?

— Пошли, убедила. — Кирилл опустил руки, но решил, что там, на дачном диване, он ей еще покажет, кто в доме хозяин. Смотри какая! Может, хахаля тут завела? А он и не заметил. А что, не убудет же с нее, в конце концов… Но в стойло поставить надо. — Пошли, дорогая женушка, — совсем уж разулыбался он и с легким сердцем зашагал из барака-общежития. — Ты только под руку меня возьми, а?

— В последний путь? — усмехнулась она.

— Вот точно, в последний раз, в последний путь. — В случае чего (Кирилл сообразил, что она, должно быть, разнюхала о его бабах) он ей наобещает больше ни-ни. И наверное, до отъезда придется-таки ни-ни. А то мало ли… Вот сам он, например, без отца вырос. Нехорошо.

И за всеми этими рассуждениями было и удобно, и не страшно, и так спокойно даже… Что желанная еще пять минут назад свобода стала казаться ему страшным несчастьем. То есть что в ней хорошего? Вдруг ни с того ни с сего пришло в голову, что он ведь не отягощал себя верностью, зарабатыванием денег, хозяйственными хлопотами. Он вообще ничем себя не отягощал, а это чего-то да стоит. И пусть Лялька ему надоела, но где гарантия, что точно так же не надоест Жанна. Особенно если принять во внимание, что до сих пор он общался с ней, можно сказать, в час по чайной ложке и то по большим праздникам… И ребенок… Вот главное — ребенок должен иметь родителей. Глебов его в этом поддержит. Он — помешанный на этих глупостях, да и терпит Кирилла только ради показухи. Но — поддержит.