Крысиный Вор - читать онлайн книгу. Автор: Антон Орлов cтр.№ 94

Князя и рыжего мага уже не видно. Никого, только три большие черные улитки уныло ползут по коридору.

Сверху донесся шум. Маги перед тем разговаривали на чужом языке, и Фарийма ничего не разобрала, но сейчас догадалась, что сражение началось. Палаты для больных на втором этаже, и понятно, что всех пленников согнали туда. Она бегом кинулась к лестнице.

На ней были шаровары, платье до колен, шнурованная безрукавка с карманами и обережной вышивкой. На голове платок, лицо закрыто матхавой. Все неброское, одного цвета с блекло-коричневыми Ирбийскими скалами, которые видны из города за барханами на горизонте. В Палахиде так одевались все женщины, чтущие закон и обычай, да и здесь такая одежда не редкость, хотя в Ляране закон другой, дозволено и яркое носить.

В ней не должны узнать ту, которая принесла в лечебницу укушенного змеей ребенка. Если что, она прикинется перепуганной дурочкой.

Шум и возгласы. Из дверного проема в середине коридора вывалился спиной вперед дородный бородатый ктармиец, звякнуло оброненное оружие. Фарийма юркнула в ближайший проем и оказалась в комнатушке с полками, на которых хранилась всякая утварь для ухода за больными. Людей тут не было, а по коридору приближался топот, и прикрыть дверь она не рискнула – вдруг заметят. Прижалась к стене меж двух прибитых полок, молясь Тавше и Кадаху, чтобы на нее не обратили внимания.

Воин Ктармы, хромая, протопал мимо – он спешил к лестнице и затаившуюся женщину не увидел. Зато Фарийма разглядела его лицо и на мгновение оцепенела, а стенка, в которую она вжималась лопатками и затылком, показалась ей холодной, как склизкая глинистая почва раскопанной могилы.

Бесформенная куча камней, и оттуда торчит пыльная сухая ветка – так это выглядело с расстояния в дюжину шагов.

Фарийма его знала.

У Сейбура была старшая сестра Манарья, в этом году ей бы исполнилось одиннадцать. Когда жили в Палахиде, Манарью изнасиловали двое сопляков-оборванцев. Их потом поймали и выпороли на площади, как положено по закону, а десятилетнюю Манарью побили камнями – тоже по закону.

Палахида живет по заветам Ктармы, которые гласят, что коли девушка, не важно, какого возраста, лишилась девственности до замужества – ее надлежит казнить, если только уважаемые свидетели не подтвердят, что она изо всех сил сопротивлялась насильникам. Свидетелей не нашлось, да и откуда бы им при таких обстоятельствах взяться?

Отец Фариймы попытался спрятать внучку, но соседи донесли. Манарью у него забрали и привели приговор в исполнение, перед тем закопав ее в землю по пояс, как велит закон Ктармы.

Куча камней, и оттуда торчит тонкая, как ветка, скрюченная рука, серая от пыли.

Фарийма присутствовала при казни. В глазах у нее плыло, боль раздирала сердце, и она молила богов, чтобы ее девочка умерла поскорей, без мучений.

Она запомнила тех, кто бросал камни. Всех вместе и каждого по отдельности – как на фреске, где все стерлось и выцвело, кроме лиц, которые видны отчетливо: азартные, жестоко-веселые, опьяненные своей ликующей правотой.

На другой вечер после похорон к ним домой приходил ктармийский наставник-вероучитель. Понятно, не к Фарийме, а к ее мужу, Джохишу-гончару. Фарийма заварила им чай и почтительно подала на стареньком лаковом подносе. Как же ей хотелось сыпануть яду в чашку почтенного гостя, но никакой отравы в доме не было. Да и нельзя: ее ведь за убийство тоже побьют камнями, а как же тогда отец и Сейбур?

Она слышала их беседу. Наставник объяснял Джохишу, что закон хороший, нельзя роптать, ибо, если женщин не держать в страхе, они возьмут себе много воли, как женщины северных бледняков или, не к ночи будь помянуты, песчаные ведьмы, – надо возблагодарить богов за то, что мудрый закон защищает жителей Палахиды от такого ужасного бедствия. Джохиш мало-помалу все больше с ним соглашался и потом, когда гость ушел, накричал на Фарийму и поколотил ее до синяков, придравшись к тому, что чай она заварила невкусный и чересчур гремела посудой.

В начале весны Джохиш умер, и Фарийма, стыдно вспоминать, почти не опечалилась. Плакала, как положено по обычаю, желала ему вслух добрых посмертных путей, а сама вспоминала, как он говорил про Манарью, повторяя за наставником, что дурную траву надо выполоть, дабы все поле не погибло – и душа у нее была словно черствая корка.

Тогда-то отец и сказал: «А пойдем, Фарийма, в Лярану, что нам с тобой здесь терять?» И они пошли, тайком прибившись к каравану, который из приморского города Суфлата, живущего под властью Ларвезы, направлялся с товарами через Палахиду в глубь Суринани. Отец все свои сбережения отдал караванщикам, и те, хвала богам, не обманули. В Ляране он нанялся на стройку, и Фарийма тоже стала работать. Для Палахиды это неслыханное дело, там женщину, которая отправится на заработки, побьют камнями, а здесь – можно.

Она собирала в тачку строительный мусор, и по сравнению с прежним существованием это казалось ей невероятно увлекательным: можно всюду ходить, смотреть по сторонам, а то и с кем угодно переброситься словечком-другим – небывалая свобода! Ютились они с отцом и Сейбуром в крохотной лачуге, зато их кормили досыта, а в будущем они смогут построить себе хороший дом. Фарийме здесь нравилось, но порой она думала о Манарье, которую не смогла защитить, и такая наваливалась тоска…

Куча камней, сбоку торчит серая ветка. Может быть, это и правда ветка, а Манарьи там нет? Но если подойти ближе, увидишь судорожно согнутые маленькие пальцы с набившейся под ногти грязью.

Сбежавший ктармиец был среди тех, кто прошлой зимой в Палахиде казнил Манарью. Фарийма им всем желала дурной смерти. Нет уж, этот важный бородач, умеющий метко бросать камни, от расправы не уйдет.

Она кинулась по лестнице за ним, нащупывая в кармане нож. Тут же подумалось, что где ей зарезать такого здоровяка, она ведь не умеет убивать, а он сильный мужчина и воин, выбьет у нее оружие, она его разве что ранить сможет…

И тогда Фарийма воззвала к Зерл, моля о помощи.

В Палахиде обычай запрещает женщинам молиться Неотступной. Только воины могут обращаться к богине преследований и сражений, для женщины это тяжкое преступление, а ту, что осмелится войти в храм Зерл, надлежит побить камнями – так наставляли ктармийские вероучители.

Еще год назад она бы не посмела, но за время путешествия из Палахиды в Лярану насмотрелась на всякое. В иных городах двери храмов Зерл были открыты и для мужчин, и для женщины, а еще люди рассказывали, что на юге за Олосохаром есть такие страны, где женщины тоже становятся воинами.

То ли ее отчаянный беззвучный возглас достиг слуха Неотступной, и та, поглядев с удивленной улыбкой из своих запредельных чертогов, послала Фарийме подсказку, то ли само по себе нарушение запрета смело какие-то внутренние помехи, но она поняла, что надо сделать. Придушить его – веревкой, шарфом, поясом, чем угодно…

Ктармиец не мог не слышать ее шагов, но решил, что следом бежит кто-то из его товарищей, и не оглянулся. Возле двери, которая вела с лестницы в коридор первого этажа, он замешкался, осторожно выглянул – и тут ему сдавило горло наброшенной сзади удавкой.