Личный лекарь Грозного царя - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сапаров cтр.№ 5

В ответ я только поклонился и, пообещав сделать все, что смогу, вышел из царских палат.

…У резиденции митрополита стояли монахи. Увидев меня, они без слов расступились и пропустили в двери.

Когда я вошел в темную палату, где лежал Антоний, там почти ничего не было видно. Я попросил сопровождающих зажечь свечи. На кровати полусидел митрополит. Его лицо и глаза были желтоватого цвета. А сам он казался осунувшимся и похудевшим.

«Гепатит?» – была первая мысль.

Я поклонился митрополиту, тот был в ясном сознании и также приветствовал меня.

– Вот уж не думал, что меня ты, греховодник, лечить будешь, – слабо улыбнулся он.

Усевшись рядом с больным, я неспешно начал расспрос, и, похоже, гепатитом здесь не пахло, зато при пальпации живота в проекции желчного пузыря было явное раздражение брюшины.

«Плохи дела, – думалось мне, – интоксикация, пожилой возраст, капельниц у меня нет, эфирный наркоз, все одно к одному, умрет на операционном столе, скорее всего».

Антоний проницательным взором как будто читал все сомнения, написанные у меня на лице:

– Давай рассказывай, Сергий, что ты у меня наглядел?

– Владыко, плохи дела у тебя. Есть под печенью желчный пузырь, так вот полон он камней, и один камень выход из пузыря закрыл, если этого пузыря не снять, то он лопнет – и вскоре умереть придется.

Митрополит пожевал пересохшими губами и произнес:

– Ну а ты, раб божий, что можешь предложить?

– Владыко, могу я предложить снять этот пузырь, только болезнь ослабила тебя, и от дурман-водки моей можешь ты не проснуться.

Антоний поднял глаза на окружающих:

– Все слышали, что Щепотнев говорил? Так вот думаю я, что лучше от дурман-водки не проснусь, а если Господь решит, что жить мне еще нужно, то жив буду. Давай, лекарь, делай свое дело.

Через три часа митрополит, уже раздетый, лежал, привязанный к операционному столу, у меня в больничке. Все подворье было заполнено монахами, которые молились и крестились за здравие Антония. А отец Варфоломей уже служил внеочередную службу в забитой до отказа домовой церкви.

Ну, вот пришел час первого настоящего испытания для меня и моих помощников. Сегодня их у меня было пять человек, стоявших в холщовых балахонах и масках. По моей команде один из них начал давать наркоз. Второй лекарь стоял рядом с подобием мешка Амбу, сделанного из тонких рыбьих шкур. Третий контролировал пульс и частоту дыхания, а четвертый и пятый ассистировали мне. Операционное поле было уже отграничено и обработано йодом.

Я мысленно перекрестился и начал разрез. Выдрессировал я своих помощников хорошо: не успел протянуть руку – как в ней уже был иглодержатель с иглой и ниткой. Быстро перевязав сосуды и просушив рану, я открыл брюшную полость и вручил расширители одному из ассистентов.

Дальше я все делал как на автомате – выделение пузырного протока, его перевязка, перевязка пузырной артерии, и только коротко прошипел сквозь зубы, когда мне дали в руку иглодержатель с шелком.

– Вашу мать, с кетгутом дай.

Затем осторожно выделил сам пузырь из серозной оболочки, выложил его на приготовленную плошку. Когда я начал гемостаз оставшейся полости, мне сообщили испуганным голосом:

– Сергий Аникитович, митрополит дышать перестает.

Я похолодел.

– Давайте быстро, как я учил, маску на лицо – и дышать!

Дрожащими руками мой ученик начал качать мешок.

– Какой пульс, – крикнул я.

– Пока один раз на счет «сто» один – «сто два».

Так, наркоз у нас прекращен, дыхание пока искусственное, я ушиваю операционную рану, оставляю стерильные холщовые тампоны – увы, резиновых дренажей пока нет.

А теперь дышать и дышать – увы, никаких стимуляторов дыхательной и сердечной деятельности у меня нет. Вдруг мне показалось, что впалая грудь митрополита слегка поднялась не во время сжатия мешка.

– Георгий, погоди, не качай!

И на наших глазах Антоний вздохнул сам, затем еще раз, я проверил пульс, который был, по моим прикидкам, уже шестьдесят в минуту.

Постепенно больной порозовел – видимо, артериальное давление немного поднялось. И, похоже, наркоз перешел уже в постнаркозный сон.

Я, в насквозь мокром халате, взял плошку с пузырем, разрезал пузырь скальпелем и вылил содержимое в баночку. Развернув его, я увидел большой пролежень во входе в пузырный проток. Да, еще немного – и перитонит старику был бы обеспечен. Мои же ученики с удивлением впервые в жизни смотрели на желчные камни.

Когда я вышел из операционной, на меня уставились колючие взгляды нескольких сановитых монахов.

– Пока все хорошо милостью божьей, – сказал я, – все, что нужно, сделал. Теперь надо только молиться Господу, чтобы даровал нашему митрополиту выздоровление.

Пришлось проявить настойчивость, поскольку митрополита не хотели оставлять у меня. Но с этим решилось очень просто – я сказал, что в таком случае за все последствия подобного действия будет отвечать тот, кто это решил, и все монахи сразу потупили свои взоры. Так что, оставив несколько человек для ухода и присмотра, все остальные разъехались по своим местам обетованным. Я же остался наблюдать за все еще спящим митрополитом. К сожалению, доверить кому-либо наблюдение я еще не мог. И мне предстояла бессонная ночь. Антоний долго не просыпался, но все же наконец открыл глаза и первым делом, болезненно скривясь, прошептал:

– Ну как все прошло?

– Владыко, все милостью божией пока хорошо, вот испейте воды прохладной. – И я поднес стакан с водой к губам митрополита, тот мелкими глотками выхлебал его и устало закрыл глаза.

Два монаха, сидящие рядом на скамье, бдительно следили за моими действиями. Мне же оставалось только сесть рядом с ними и присоединиться к их молитве. Антибиотиков у меня не было, ничего у меня не было, и мне, как и всем остальным, оставалось только уповать на небеса.

И они в этот раз не подвели.

На следующее утро Антоний чувствовал себя сносно, температуры не было, побаливал операционный шов, и было немного отделяемого на тампонах, а так все укладывалось в обычную картину послеоперационного больного.

Есть я ему сегодня не давал, разрешил только питье воды и немного нежирного бульона.

Пришлось практически весь день посвятить единственному больному. К вечеру его немного залихорадило, но после стакана отвара сухих стеблей малины он слегка пропотел, и температура нормализовалась. После успокаивающей микстуры митрополит заснул. На следующее утро он проснулся раньше меня и хотел встать для молитвы, – с большим трудом удалось его уговорить хотя бы сегодня делать это в кровати. Живот был спокойным, шов – сухим, я удалил все тампоны, отделяемого не было, и я постепенно стал успокаиваться. Сегодня Антония покормили жидкой кашкой, после чего он уже начал уделять внимание окружающей обстановке и потребовал показать ему, что за камни были у него в желчном пузыре.