Наука Плоского мира - читать онлайн книгу. Автор: Терри Пратчетт cтр.№ 6

Преимущество постоянной тонкой структуры в том, что ее значение не зависит от выбранных единиц измерения, в отличие, скажем, от скорости света, величина которой будет меняться, когда вы высчитываете ее в милях в секунду или в километрах в секунду. Российский физик Александр Шляхтер, проанализировав различные химические элементы, встречающиеся в ядерных отходах «реактора» Окло, обнаружил, что значение постоянной тонкой структуры за те два миллиарда лет, которые Окло работал, совершенно не изменилось. С точностью до десятимиллионных долей, оно такое же, как сегодня.

В конце 1998 года группа астрономов во главе с Джоном Уэббом завершила скрупулезное исследование безумно далеких, но чрезвычайно ярких небесных объектов, называемых квазарами. Они обнаружили едва заметные изменения в характеристиках их свечения, называемых спектральными линиями и связанных с колебаниями тех или иных атомов. Получилось, что миллиарды лет назад, то есть задолго до «включения» «реактора» в Окло, частота колебаний атомов была иной. В межзвездных газовых облаках, чей возраст сравним с возрастом Вселенной, константа тонкой структуры отличается от современных значений на 1/50 000. Огромная разница по стандартам данного раздела физики! Насколько можно судить, такой неожиданный результат получился вовсе не из-за ошибки в эксперименте. Теория, предложенная в 1994 году Тибо Дамуром и Александром Поляковым, предполагала возможность отклонений в значениях постоянной тонкой структуры, но лишь на одну десятитысячную от величины, обнаруженной командой Уэбба.

В 2001 году другая группа под руководством Уэбба проанализировала поглощение света далеких квазаров облаками межзвездного газа и выяснила, что со времени Большого взрыва постоянная тонкой структуры возросла на одну стотысячную. Если результат верен, получается, что сила тяжести, а также слабые и сильные ядерные взаимодействия менялись с течением времени. Сейчас эксперимент подвергается проверке на возможные систематические ошибки, которые могли привести к подобному результату.

В общем, все выглядит несколько запутанно, и большинство теоретиков предпочитает не спешить со скоропалительными выводами, а подождать дальнейших исследований. Однако в любой момент солома может вспыхнуть на ветру, и нам придется признать, что законы физики различны в различных областях пространства-времени. Черепахи, наверное, все-таки не было, хотя как знать, как знать…

ВОЛШЕБНИКАМ НЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ МНОГО ВРЕМЕНИ, чтобы перед перспективой всеобщего разрушения указать коллективным пальцем на насущную философскую проблему.

– Если никто ничего не заметит, то в определенным смысле этого вообще не произойдет, – сказал Профессор Современного Руносложения. Его спальня была одной из самых холодных во всем университете.

– А если даже и произойдет, нас в этом обвинить будет некому, – заметил Декан.

– В действительности, – произнес Думминг, несколько ободренный благожелательной реакцией пожилых волшебников, – существуют кое-какие теоретические обоснования невозможности подобного сценария исходя из внетемпоральной натуры чара.

– Повтори! – потребовал Чудакулли.

– Сбой в работе приведет не ко взрыву, сэр, – пояснил Тупс. – А также, насколько мне известно, не к немедленному уничтожению всего сущего, начиная с текущего момента. Сущее в принципе перестанет существовать из-за того, что коллапс поля чара будет мультинаправленным. Но поскольку мы с вами, уважаемые господа, находимся здесь и сейчас, это означает, что мы обретаемся во Вселенной, где все закончилось хорошо.

– А, тут я в курсе, – покивал Чудакулли. – Все дело в квантах, да? При этом в какой-нибудь соседней Вселенной живем другие мы, и вот там-то все разлетелось к чертям собачьим, так?

– Да, сэр. Точнее, нет. Они не взорвались потому, что реактор другого Думминга Тупса сломался. Они… эээ… вообще не существовали. Хотя это, конечно, только теория.

– Я рад, что мы во всем разобрались, – бодрым голосом произнес Главный Философ. – Мы здесь потому, что мы – здесь. Ну а поскольку мы именно здесь, неплохо бы нам согреться.

– Ну вот и ладненько. Давай, Тупс, включай свою адскую машину, – сказал Чудакулли и кивком головы указал на красный рычаг.

– Полагаю, эта честь принадлежит вам, Аркканцлер, – с поклоном ответил Тупс. – Все, что нужно, просто дернуть за рычаг. Рычаг, как бы это вам объяснить… Снимает блокировку, позволив потоку войти в обменник, где и произойдет простейшая реакция октирона, которая превратит магию в тепло и нагреет воду в бойлере.

– То есть это у тебя типа большой чайник? – сообразил Декан.

– Ну, образно говоря, да, – согласился Думминг, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица.

Чудакулли решительно ухватился за рычаг.

– Может быть, вы хотите произнести пару слов? – спросил Тупс.

– Да. – Чудакулли на миг задумался, а потом просиял: – Давайте по-быстрому все здесь закончим и пойдем обедать.

Раздались жидкие аплодисменты. Аркканцлер дернул за рычаг. Стрелка на циферблате, прикрепленном к стене, указала на ноль.

– Что же, мы до сих пор не взорвались, – заметил Главный Философ. – А зачем циферки на стене, Тупс?

– Ах, эти… Ну, они нам показывают, докуда мы добрались, – ответил Думминг.

– Понимаю, понимаю. – Главный Философ взялся за лацканы своей мантии и продолжил с куда большим энтузиазмом: – Насколько мне известно, у нас сегодня утка с зеленым горошком, джентльмены. А вообще ты у нас молодец, мистер Тупс!

И пожилые волшебники пошли прочь. Могло показаться, что шли они медленно, на самом же деле это была предельная скорость, которую волшебник способен развить в предчувствии хорошего обеда.

Думминг издал было вздох облегчения, застывший у него в горле, когда сообразил, что Аркканцлер никуда не делся, а, напротив, внимательно исследует реактор.

– Эээ… Вы хотите узнать еще что-нибудь, сэр? – торопливо спросил он.

– Слушай, скажи честно, когда именно ты его включил, Тупс?

– Сэр?

– Какое именно слово в моей короткой фразе тебе не понятно? Или я их расставил не в том порядке?

– Ну, я… Мы… Реактор включили сразу после завтрака, сэр, – потупился Думминг. – Мистер Турнепс удерживал стрелку на циферблате с помощью той веревочки.

– А когда вы его включили, ничего не взорвалось?

– Нет, сэр. Иначе вы бы… эээ… заметили.

– Но раньше ты говорил по-другому, Думминг.

– Не совсем так. Просто имел в виду…

– Я тебя насквозь вижу, Тупс, – прервал его Чудакулли. – Ты никогда не стал бы проводить эксперимент публично, если бы сначала не убедился, что все будет в порядке. Никому не хочется получить тухлым яйцом по физиономии, ведь так?

Тупс подумал, что тухлым яйцом можно пренебречь, когда твоя физиономия представляет собой облако частиц, разлетающихся во все стороны со скоростью темноты [9] .