Батареи Магнусхольма - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Плещеева cтр.№ 15

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Батареи Магнусхольма | Автор книги - Дарья Плещеева

Cтраница 15
читать онлайн книги бесплатно

— Нужно как-то Моруса предупредить, и Семецкого тоже, — решил он. — Кузина, будете печатать карточки — сделайте для меня полдюжины с этой дамой. Лицо в медальоне, без жестяных доспехов.

— При нашем ремесле, душка, семейство карточных шулеров тоже может пригодиться, — ответила Каролина. — Такие люди, если их прижать, берутся за неприглядные поручения.

— Сам знаю…

— Может, у них уже хвост замаран. Давайте-ка, душка, перешлем портретик в Питер. Глядишь — получим кнутик, чтобы этой запряжкой править…

— Хорошая мысль.

Лабрюйер не думал, что способен вложить в два простых слова столько злости. Вдруг очень захотелось устроить Орлеанской Деве хоть мелкую пакость; желание недостойное, да и не виновата мошенница, что показалась старому дураку Иоанной д’Арк, но, может, от осознания маленькой мести на душе посветлеет?

Он оставил Каролину в лаборатории, зашел к Круминю, послал Яна на помощь фотографессе, сам пошел домой. Как всякий холостяк, он держал дома запас продовольствия и поужинал бутербродами с копченой рыбой и чаем. И успокоился.

Утром его ждала маленькая неприятность. Когда он шел дворами с Гертрудинской в свое фотографическое заведение, его встретили сестрицы, Марта и Анна. Им бы полагалось шить у окошка, но они вышли во двор — явно подкараулили Лабрюйера и не стеснялись этого.

— Господин Гроссмайстер, мы хотим вам сказать… Эта особа, фрейлен Менгель… Эта особа ведет себя недостойно! — заговорили они наперебой. — Неприлично! Недопустимо!

— А в чем дело?

— Она два раза не ночевала в своей комнате. Она уходила в десять вечера, а возвращалась в два ночи! Вы понимаете, что это означает?!

Это означало, что блюстительницы нравственности допоздна не спали, чтобы собрать доказательства непристойного поведения Каролины.

— У фрейлен Менгель в Риге есть пожилая родственница, которая нуждается в уходе… — Лабрюйер задумался, где бы поместить старушку, подальше от Александровской улицы. — Кажется, где-то в Агенсберге.

Агенсберг был тем хорош, что на другом берегу Двины, добираться туда днем, через понтонный мост, — еще куда ни шло, есть и орманы, и пароходы, а выбираться оттуда ночью — большая морока.

— Мы не хотим жить рядом с такой особой, — сказала старшая сестрица, Марта. — Мы не такие.

Из чего следовало, что вранью Лабрюйера девицы не поверили.

— Вы ошибаетесь, — ответил он. — Фрейлен — самого благородного поведения. Ее не интересуют такие вещи.

А сам еле удержал усмешку: значит, Каролина уже выполняет тайные задания питерского начальства. Конечно, могла бы хоть намекнуть. Но если ей велено соблюдать обстановку строжайшей секретности — пускай соблюдает. Потому что пока его, Лабрюйера, дело — фотографическое ателье. И если для него будут более соответствующие новому ремеслу поручения — ему об этом скажут.

В фотографическом заведении его ждала неприятность — соседские мальчишки побили Пичу. Расквасили ему нос, подбили глаз, наставили синяков, но Пича держался стойко. Причину драки не сказал никому, и дворник Круминь, пришедший сказать, что сынишка в ближайшие дни не работник, даже спросил Лабрюйера, не знает ли он чего о происшествии; может, Пичу мальчишки и раньше преследовали, а он молчал?

Лабрюйер расспросил о подробностях. Оказалось, Пичу отнял у драчунов старый городовой Андрей.

Говорят, пуганая ворона куста боится, а Лабрюйер, связавшись с контрразведкой, стал хуже всякой вороны: что, если кто-то уже присматривает за «Рижской фотографией» и пытается через Пичу собрать сведения? Оставив заведение на Каролину и Яна, Лабрюйер пошел отыскивать Андрея. Тот жил по соседству, в деревянном домике, в самой глубине квартала. Домик имел по меньшей мере три выхода, каждый — в отдельный двор, дворы эти были — с гулькин нос, однако с собственными лавочками и грядками. Как раз на такой территории Лабрюйер и обнаружил старика. Тот был не один, а с Пичей.

Как всякий отставной унтер-офицер, подавшийся в городовые, Андрей понимал службу так: будь строг с чужаками, договаривайся полюбовно со своими, и будет тебе в жизни счастье. Он за десять лет службы узнал все рижские наречия, включая цыганское, а сейчас разговаривал с Пичей по-латышски. Разговор был странный, Лабрюйер даже забрался на перекладину штакетника, чтобы заглянуть во двор и понять смысл. Оказалось — Андрей учил Пичу приемам штыкового боя.

Его поучения были просты и надежны: коли ты уродился низкорослым, то умей защитить себя всем, что подвернется под руку, и дворницкая метла в умелых руках — страшное оружие. Опять же, уличная драка — не то событие, где призывы к совести хоть что-то значат. Если на тебя кидаются двое — отбивайся от двоих, вот и вся недолга.

Заместо ружья со штыком у Андрея была эта самая палка от метлы, и он ею с блеском показывал приемы — лучше, пожалуй, чем в молодые годы на полковом плацу. Лабрюйер даже залюбовался.

Потом он, как полагается приличному господину, вошел в калитку и завел разговор о драке.

Андрей объяснил — Пича ходил по каким-то своим делам через квартал наискосок, дворами; мальчишки, вообразив себя хозяевами, стали требовать плату за проход, сперва в шутку, потом уже не в шутку, он же продолжал ходить из чистого упрямства, хотя обходный путь, по улицам, был всего минуты на две длиннее. И вот теперь, из того же упрямства, пришел учиться бою.

Лабрюйер это одобрил и спросил будочника, нельзя ли и ему присоединиться к урокам.

Поступая на службу в Сыскную полицию, Лабрюйер бойцом не был — а был неутомимым ходоком, метким стрелком, знал несколько ухваток рукопашного боя, кое-чему обучили товарищи, имел тяжелый кулак; этого хватало. А вот теперь, когда он сам не знал, какие приключения предстоят, следовало, пожалуй, поучиться тому, о чем говорил Андрей; искусству воевать подручными предметами. А тому можно было верить — он на всякие драки насмотрелся.

Андрей удивился господской блажи, но согласился дать несколько уроков.

Разобравшись с Пичиными бедами, Лабрюйер поспешил в цирк. При этом он чувствовал себя шкодливым котом, что втихомолку стянул со стола гирлянду пахучих франкфуртеров и тащит в надежное место. Для кота сосиска — счастье, а для агента Леопарда, заскучавшего в роли почтенного обывателя, возможность раскрыть тайну отравления собачек — счастье.

Утром в цирке было шумно — репетировал оркестр, на манеже скакали акробаты, там же пристроился с чемоданом мячей и булав жонглер. За кулисами оборудовали закуток для занятий атлетов, и в этом закутке тягали гири Штейнбах, Краузе, еще четверо плотных мускулистых борцов, одетых как попало — кто в старых кальсонах, кто в широких мешковатых штанах. Там же были расстелены пыльные маты.

— О, господин Лабрюйер, доброе утро! — воскликнул Штейнбах. — Неужели наш заказ уже готов?

— Нет, господин Штейнбах, заказ большой, и когда мои служащие справятся, я сам его принесу, — по-немецки, как и собеседник, ответил Лабрюйер.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению