Город и столп - читать онлайн книгу. Автор: Гор Видал cтр.№ 3

Они двинулись сквозь толпу к двери, а оттуда — по направлению к школьной раздевалке. Боба со всех сторон окликали девушки, которым он отвечал с небрежным изяществом. Высокий, голубоглазый, с вьющимися темно-рыжими волосами — в школе за ним закрепилось прозвище «герой-любовник». Ничего предосудительного в это прозвище не вкладывалось, все совершенно невинно. Разве любовь — это что-то большее, чем поцелуи? Большинство девушек считало Боба неотразимым, а вот парни его откровенно не жаловали. Возможно, именно потому, что любили девушки. Кроме Джима, друзей у него не было. Они вошли в полутемную раздевалку, и Боб печально огляделся.

— Похоже, я здесь в последний раз.

— Ну, кортами-то мы можем пользоваться все лето!

— Да я не об этом… — Боб снял пиджак и аккуратно повесил его на вешалку. Потом он снял галстук. Это была его лучшая одежда, и Боб обращался с ней очень бережно.

— А о чем?! — удивленно спросил Джим.

Но Боб просто напустил на себя таинственный вид. Они молча прошли полмили до теннисных кортов. Они знали друг друга всю жизнь, но близкими друзьями стали только этим летом. Они вместе играли за школу в бейсбол, а друг с другом — в теннис. И Джим, к досаде Боба, всегда выигрывал. Ничего удивительного: Джим был не только лучшим игроком в округе, но и одним из лучших теннисистов всего штата. Теннис был очень важен для обоих, особенно для Джима, который не умел запросто общаться с Бобом. Посылать мяч через сетку — тоже своего рода общение, не хуже чем молчание или монологи Боба. Сегодня на теннисной площадке кроме них никого не было. Боб бросил жребий, и проигравший Джим встал лицом к солнцу. Игра началась. Что за удовольствие, точными ударами посылать мяч так, чтобы он пролетал над самой сеткой. Джим показал лучшее, на что был способен, смутно ощущая, что эта игра — нечто вроде прощального ритуала. Они играли, а солнце тем временем начало садиться, удлиняя тени деревьев, отчего на корте потемнело. Повеяло прохладой. Подул ветерок, пришлось остановить игру. Из трех сетов Джим выиграл два.

— Хорошо играл, — сказал Боб, и они обменялись чем-то вроде короткого рукопожатия, словно на официальных соревнованиях.

Юноши растянулись на траве рядом с кортом, усталые и счастливые, полной грудью вдыхая воздух. Сгущались сумерки. Птицы, переговариваясь на своем птичьем языке, кружили вокруг деревьев, устраивались на ночлег.

— Поздно уже, — Боб сел и принялся стряхивать со спины листья и мелкие веточки.

— Но еще видно, — Джиму не хотелось уходить.

— Мне тоже неохота уходить, — Боб оглянулся.

Снова в его манере поведения появилась какая-то таинственная печаль.

— Ты это о чем? Целый день чего-то крутишь. Что у тебя на уме? — и тут Джим понял. — Слушай, уж не собираешься ли ты наняться матросом на корабль? Ты ещё в прошлом году вроде собирался.

Боб усмехнулся:

— Знаешь, что было написано на надгробии одного ковбоя? «Он слишком много знал»!

— Не хочешь — не говори, — обиделся Джим.

Боб поспешил загладить свою бестактность:

— Слушай, сейчас я ничего не могу тебе сказать. Но обещаю, в понедельник ты все узнаешь, честное слово.

Джим пожал плечами:

— Твое дело.

— Пора одеваться, — Боб поднялся на ноги. — Сегодня вечером иду со старушкой Салли Мергондаль на танцы, — он хитро подмигнул. — Надеюсь, сегодня удастся оттянуться.

— Почему бы и нет, с ней кто только не оттягивался, — Джим недолюбливал Салли: смуглую сумасбродную девицу, которая целый год увивалась за Бобом. Хотя, что ему за дело, с кем там милуется Боб. В синих сумерках они побрели к зданию школы.

Боб вдруг спросил:

— Что ты делаешь на этот уикенд?

— Ничего, а что?

— Хочешь, вместе поедем в хижину?

— Почему нет, — Джим постарался не показать, что обрадовался этому предложению, чтобы не сглазить. В хижине этой прежде жил раб, но он недавно умер. Теперь она стояла заброшенная в густом лесу недалеко от Потомака. Как-то Боб и Джим переночевали там. Боб нередко водил туда девушек. Джим толком не знал, что там происходило, потому что Боб всякий раз рассказывал о своих похождениях по-новому.

— Решено! — сказал Боб, прощаясь. — Встретимся завтра утром у тебя дома.

Школьный сторож, ворча, пропустил их в раздевалку.

2

За завтраком всегда царила тягостная атмосфера, вероятно потому, что только за завтраком семья собиралась в полном составе. Когда Джим вошел в столовую, мистер Уиллард уже «восседал» во главе стола. Невысокого росточка, худой, поседевший мистер Уиллард из кожи вон лез, чтобы казаться высоким и властным. В семье считалось, что он вполне мог бы избраться губернатором, но по тем или иным причинам всякий раз пропускал в ричмондское кресло людей гораздо менее значительных, а сам оставался служить в суде — горькая судьба. Миссис Уиллард тоже была невысокая и седая, но склонная к полноте. Двадцать три года под сапогом мужа приучили ее к покорности, и на ее лице навсегда застыло выражение добровольной мученицы. Надев белый передник, она готовила завтрак в кухне, время от времени заглядывая в столовую, не спустились ли к завтраку трое ее детей. Джим, старший ее сын, вышел первым. День этот был особый, а потому Джим выглядел оживленным и радостным.

— Доброе утро, папа.

Отец посмотрел на него, будто не узнал. Потом сказал:

— Доброе утро, — и продолжил чтение газеты.

Разговаривать со своими детьми он не любил, особенно с Джимом, который уродился высоким и красивым, и ничуть не был похож на того седого сына, каким в дальнейшем должен был бы стать истинный сын мистера Уилларда.

— Ты сегодня рано, — миссис Уиллард поставила перед Джимом тарелку.

— Просто сегодня такой прекрасный день…

— Без четверти восемь, не так уж и рано, — бросил отец из-за «Ричмонд Таймс». Мистер Уиллард вырос на ферме, и всеми своими успехами был обязан тому, что вставал с первыми лучами солнца.

— Джим, ты не слышал этой ночью какие-то странные звуки у нашего дома? — спросила миссис Уиллард. Матери Джима, как некогда Жанне д’Арк, постоянно слышались какие-то странные звуки.

— Нет, не слышал.

— Странно, я готова была поклясться, что кто-то лезет к нам в окно. Такое необычное постукивание.

— Я бы выпил еще чашечку кофе, — мистер Уиллард опустил газету и вздернул подбородок.

— Конечно, дорогой.

Джим ел овсянку. Мистер Уиллард перевернул газетную страницу.

— Доброе утро!

В комнату вошла Кэрри, сестра Джима. Она была на год старше брата, довольно миленькая, вот только чересчур бледная. Она страдала из-за своей бледности, и наносила на лицо столько краски, что подчас вид у нее был вызывающий, шлюховатый, что приводило отца в ярость. Она окончила школу год назад, в семнадцать лет, о чем семья не уставала напоминать Джиму. Теперь она помогала матери в доме и поощряла ухаживания одного молодого агента по продаже недвижимости, рассчитывая, что вскоре тот предложит ей руку и сердце. Вот только встанет немного на ноги.