Ночь и день - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Вульф cтр.№ 23

— Мэри Датчет прекрасно справляется с работой… Это очень ответственно, я полагаю?

— Да, от остальных вообще мало толку… Удалось ей обратить вас в свою веру?

— Конечно, нет. То есть я и без того обращена.

— Но она не уговаривала вас работать на них?

— Конечно, нет, да это и бесполезно.

Так они прошествовали по Тотнем-Корт-роуд, то расступаясь, то снова сходясь вместе, — Ральфу казалось, он говорит с вершиной тополя в бурю.

— Может, сядем на тот омнибус? — предложил он.

Кэтрин согласилась, они забрались наверх и оказались одни на верхней площадке.

— Вам в какую сторону? — спросила Кэтрин, еще не вполне очнувшись от уличной круговерти.

— Мне в Темпл [34] , — ответил Ральф, брякнув наобум первое, что пришло в голову.

Он чувствовал, что она стала какой-то другой, когда они уселись и омнибус тронулся с места. Он представлял, как она смотрит на бегущую им навстречу улицу честными и грустными глазами, один взгляд которых, казалось, создает между ними непреодолимую дистанцию. Но вот ветер, бьющий в лицо, приподнял на секунду ее шляпку, она достала булавку и ее пришпилила — простой жест, который почему-то сделал ее еще более трогательной и уязвимой. Ах, если б эту шляпку и вовсе сдуло и она, растрепанная, с благодарностью приняла бы ее у него из рук!

— Как в Венеции, — заметила она, указывая куда-то рукой. — Я хочу сказать, автомобили так быстро проносятся и сияют огнями.

— Я не был в Венеции, — ответил он. — Оставлю это и некоторые другие дела на потом, поближе к старости.

— Другие — это какие?

— Венецию, Индию — и Данте в придачу.

Она засмеялась:

— Уже думаете о старости! А если б вам предложили сейчас посмотреть на Венецию, вы бы отказались?

Вместо ответа он задумался, стоит ли откровенничать с ней, и, даже еще не решив окончательно, уже рассказывал о себе:

— С детства я привык разбивать свою жизнь на этапы, чтобы было интереснее. Видите ли, я всегда боялся упустить что-нибудь стоящее…

— И я тоже! — воскликнула Кэтрин. — Но в конце концов, — добавила она, — почему обязательно что-то упускать?

— Почему? Да хотя бы потому, что я беден, — продолжал Ральф. — Вот вы, полагаю, можете поехать в Венецию или в Индию и Данте можете почитать в любой день, стоит только захотеть.

Она не ответила, но положила руку без перчатки перед собой на поручень и задумалась о разных вещах, в том числе и о том, что этот странный молодой человек произносит «Данте» именно так, как однажды при ней уже произносили это имя, затем — что его взгляд на жизнь тоже ей хорошо знаком. А вдруг он не так прост, как кажется, и общение с ним может оказаться очень даже интересным? Почему же она сочла его недостойным внимания? Она поспешила освежить в памяти их первую встречу — вспомнила разговор в комнате, набитой реликвиями, и тут же перечеркнула половину своих тогдашних впечатлений, как перечеркивают плохо написанную фразу, когда найдена другая, правильная.

— То, что ты можешь себе позволить какие-то вещи, вовсе не означает, что ты можешь их получить, — произнесла она взволнованно и смущенно. — Ну как могу я, к примеру, поехать в Индию? Кроме того… — быстро и с жаром продолжала она, но вдруг умолкла.

Появление кондуктора прервало их беседу. Когда тот удалился, Ральф ждал, что Кэтрин договорит, но она больше ничего не сказала.

— У меня есть новость для вашего отца, — вспомнил он. — Может быть, вы передадите ему? Или лучше мне самому зайти…

— Заходите, конечно, — ответила Кэтрин.

— Но я все-таки не понимаю, почему вы не можете поехать в Индию, — начал было Ральф, надеясь задержать ее этим вопросом, поскольку увидел, что она собирается сойти.

Но она все же встала, попрощалась с ним решительным кивком и покинула его с той же стремительностью, с которой, как заметил Ральф, делала все. Он глянул вниз и увидел, что она стоит на краю тротуара, собранная, горделивая, ожидая сигнала, — и вот уже быстро и решительно переходит улицу. Это ее движение, этот порыв он непременно добавит к имеющемуся портрету, но сейчас реальная женщина полностью развеяла созданный им фантом.

— И тогда Огастус Пелем говорит: «Это молодое поколение стучится в дверь», а я в ответ: «Нет, молодое поколение не стучится, оно всегда входит без стука, мистер Пелем». Простенькая шутка, не правда ли? Тем не менее слово в слово занес ее в свой блокнот.

— Поздравим же себя с тем, что все мы уже перейдем в мир иной, когда это напечатают, — сказал мистер Хилбери.

Супруги ждали звонка к ужину — и еще они ждали свою дочь. Их кресла стояли по обе стороны камина, и оба сидели, склонив головы и глядя на пылающие угли с одинаковым выражением на лицах, как у людей, которые уже познали в жизни все и теперь спокойно ждут, не произойдет ли чего-нибудь еще. Мистер Хилбери сосредоточил все свое внимание на угольке, выпавшем из очага, и пытался вернуть его на подобающее место среди остальных, уже почти полностью прогоревших. Миссис Хилбери молча наблюдала за ним, и на губах ее играла улыбка, словно она мысленно все еще перебирала события минувшего дня.

Закончив возиться с углем, мистер Хилбери вновь принял ту же чуть согбенную позу и принялся теребить зеленый камушек — брелок, висевший у него на цепочке часов. Взгляд его темных миндалевидных глаз был устремлен на огонь, однако наблюдательный и авантюрный дух, таившийся в глубине, придавал им необычайную живость. Общее ощущение праздности, причиной которого был скепсис или же вкус столь изощренный, что ему претили простые блага и игры разума, слишком легко ему дававшиеся, придавало его облику несколько меланхолический оттенок. Посидев так некоторое время, он, казалось, достиг в своих умозаключениях некоей точки, демонстрирующей их полную бесполезность, после чего вздохнул и потянулся к книге, лежавшей на соседнем столике.

Когда дверь открылась, он захлопнул книгу, и взоры обоих родителей обратились на вошедшую Кэтрин. Казалось, с ее приходом их времяпрепровождение обрело некий смысл, которого до той поры не было. В легком вечернем платье, такая прелестная и юная, она вошла в комнату, и один ее вид для них был дуновением свежего ветерка, хотя бы потому, что ее молодость и неискушенность придавали значимости их собственному знанию мира.

— Тебя извиняет только то, что ужин сегодня задержался еще сильнее, — заметил мистер Хилбери, откладывая в сторону очки.

— А я не против опозданий, если результат такой прелестный! — воскликнула миссис Хилбери, с гордостью глядя на дочь. — Но, Кэтрин, я не уверена, что тебе стоит гулять так поздно. Надеюсь, ты не шла пешком?