Естественная история воображаемого. Страна навозников и другие путешествия - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Бетанкур cтр.№ 28

И с тех пор как они отбыли, никогда больше не возвращались медузы на берег требовать невест для Царя медуз. Все спят спокойно. И только младшая сестра погружается во сне в свою очередь в море, верхом на чудесном весле, которое у них так и осталось, и тоже прибывает в Хрустальный дворец, и сестры ждут и обнимают ее, и пускаются с ней в хоровод, и тот никак не кончается. Пришла ее очередь стать женой Царя медуз и править морем. Скоро отпразднуют ее свадьбу. И уже в старинных сундуках разыскивают платья, и торопятся, суетятся, готовят великий день. И, проснувшись, она плачет, ибо отлично знает, что она меньшая, младшенькая, что родители не разрешат ей уйти и все это никогда не сбудется.

Элен

Странные нравы островитян

По незапамятной традиции мужей у островитянок несколько. Тщетно европейские миссионеры читали проповеди о достоинствах моногамии, ничто не могло заставить местных женщин отказаться от этого священного обычая. Так они и выходят за покупками в сопровождении двух-трех на редкость предупредительных мужей, готовых взвалить на себя корзины, как только вырастет гора покупок. Ко всему прочему прекрасный, здоровый вид, резвая ножка, игривая коленка, заманчивая грудь, смешливый ротик и тот прямой, будь то пылкий или холодный, взгляд, который лучше, чем любые рассусоливания, дает понять, что о вас думают. Итак, на приятнейшем из островов все шло бы лучше некуда — без хетагуров. На первый взгляд, совершенно мирные птицы, размером с нашу ласточку, хетагуры чувствуют себя в своей тарелке, лишь сидя на голове у мужчины, где они ничтоже сумняшеся чуть ли не назначают свидания и где из веточек и обнаруженных прямо на месте волос даже начинают вить гнезда. Чуть-чуть слюны и земли помогает сцементировать конструкцию, и вот они уже радуются вполне приемлемому обиталищу, в котором самочка вскоре сможет снести яйца. Все это, само собой разумеется, с согласия носителя, почтённого и, кажется, польщенного тем, как им располагают, — которому придется приноровиться к весьма необычному образу жизни. Предстоит ходить размеренным шагом, чтобы не потревожить мать, что высиживает сверху яйца. Постоянно держаться выпрямившись, предпочтительно не в помещении, стараясь быть в пределах досягаемости для бьющегося над пропитанием семейства самца. И вот уже чувство ответственности истачивает черты островитянина — озабоченный лоб, скупая улыбка, обрывистые слова, — он зажат между женой и птицами и не знает, обо что биться головой, чтобы исполнить свои обязанности. Между ней и ими постепенно устанавливается своего рода соперничество, ревность, так что впору задаться вопросом, осталось ли у того, у кого голова занята гнездом, место в сердце для женщины. Хетагур не допускает иного, женщина тоже, и, не объявляя в открытую войны — ибо островитянин без гнезда почитается за человека ветреного и непутевого, на такой неосмотрительный шаг, как ему довериться, не пойдет ни одна женщина, — каждый заботится о своей вотчине и старается уступить другому как можно меньше.

По счастью, хетагуры — птицы перелетные, и с наступлением зимы становится заметно, что островитянин обретает некоторую независимость, разглаживаются морщины на его челе он даже пускается в сентиментальные приключения или просто-напросто отсыпается, чему наконец-то нет никаких препятствий. Многие, побрив череп наголо, как яйцо, дабы избежать всяких связей, распоряжаются гнездом, как им заблагорассудится, другие же, самые «упертые», вбили себе в голову дожидаться своих гостей и продолжают красоваться с пустыми гнездами, залогом того, что вернутся их хозяева и вместе с ними весна.

Островитянка, очень опрятная, очень чистоплотная, постоянно плещущаяся в водах рек и ручьев, чтобы ополоснуться, хотя и одета очень коротко — простой, тонкий под стать талии шнурочек проходит ей между ног, — не приемлет птиц в доме. Она обожает их на голове у мужчины на улице, но у себя дома не желает. Ни за что на свете. Перед тем как зайти в дом, гнездо следует снять; отсюда и этакие чуланчики, которые можно видеть вывешенными на дверях домов: каждый мужчина прячет туда свое гнездо. Итак, с непокрытой головой, если не с улыбкой на губах, следует островитянин за женщиной, тогда та хочет ввести его в свой узкий круг. Он оказывается в компании старых завсегдатаев, ее мужей, тоже с непокрытой головой, эти-то давным-давно и думать забыли о гнездах и носа наружу не кажут. И постарается смешаться с ними по ходу одной из тех нескончаемых ночных бесед, настоящих ораторских поединков, которые могут продолжаться до самой зари и только победитель которых — остальные чаще всего засыпают — последует за женщиной до самого конца.

«Я был действительно растерян», — признался мне приятель-журналист, он остановился у одной островитянки и стал свидетелем такого собеседования; по его словам, устав от потока удачных реплик, которыми он был уже сыт по горло, он в конце концов попросил разрешения отправиться на боковую.

Здесь следует заметить в скобках, что птицы никогда не располагаются на голове у чужестранцев: те, дабы укрыться от жгучего солнца, зачастую носят шляпу, в любом случае выставляя себя в роли некой разновидности пугала. Принимавшая же моего приятеля островитянка страстно желала его шляпу. «Я не мог понять почему, — продолжал он. — И каждый вечер, когда мы собирались — она вступить в полемику с новым кругом обожателей, а я подняться к себе в комнату, — я пытался ей объяснить, что если она соблаговолит на минуту прервать свои ораторские утехи ради приватной беседы со мной, то ее дело будет в шляпе. Она принимала мои предложения с громким хохотом, как нечто совершенно бестактное, и, притворно посылая мне поцелуй, шла общаться с претендентами на ночь. Мое пребывание там подходило к концу — это был последний вечер, — когда, отведя меня в сторону, она сказала: „Жди меня, я приду вместе с ними, и мы сможем продолжать беседу, пока ты будешь делать со мной что захочешь.

На следующий день после этой памятной ночи, в которую ей пришлось несколько раз прерываться, чтобы бросить им ответную реплику, я находился в городе, совершая последние покупки, и каково же было мое изумление, когда я встретил ее, сияющую, на улице под руку с одним из давешних собеседников с моей шляпой на голове. И я узнал, — добавил он, — что она нашла этого типа под моим колпаком таким прекрасным, таким элегантным, что сначала выбрала его своим главным мужем, а в конце концов выгнала всех остальных».

Мой скромный друг, казалось, не удивился, что с тем же котелком, плохо, правда, говоря по-островитянски, не сумел завоевать ее сам.

Предуведомление

Безымянная планета находится в нашей галактике и, хотя расположена в созвездии Льва, тем не менее удалена от Земли на более чем сорок тысяч световых лет. Одна из первых, которую посетили наши ракеты, она населена расой млекопитающих, пребывающей ка достаточно близкой к нашей ступени эволюции, и это позволило землянам тешить себя иллюзией, что удастся сначала завязать, а потом и поддерживать с ней отношения, способные совместить взаимную симпатию с торговыми операциями. Но разочарование не заставило себя ждать. Так как Безымянная планета лишена железа, нефти и угля — тех источников энергии, без которых у нас невозможно ничего предпринять, — чтобы торговать с ее обитателями, понадобилось бы приступить к масштабным поставкам, ну а те из-за расстояния и, надо признать, достаточно своеобразного характера тамошних жителей (они приходят в ужас от шума и всячески остерегаются вирусов, самыми опасными из коих для них, несомненно, являемся мы сами) представлялись практически неосуществимыми. Со своей стороны, наши миссионеры отказались проповедовать Евангелие племенам, за отсутствием змей и голубей остающимся недоступными для таинств нашей святой религии. В конце концов мы прекратили с ними всякий обмен, и эти записки, самые первые, наверняка останутся единственными, которые удалось собрать землянину по поводу их нравов и поведения.