Сказки времен Империи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Житинский cтр.№ 172

И все же одно правило, отличное от правил В. В., я оставил для своих репортажей: их герои носят вымышленные имена и фамилии — все, кроме меня.

Потому я и зашифровал В. В. двумя буквами.

Как бы я ни старался писать правду, В. В. и все другие герои останутся лишь литературными персонажами, имеющими весьма отдаленное сходство с реальными людьми. Такими их запечатлела память, но даже в ней они сложнее и богаче. На бумаге остается бледная проекция живого человека — так какое право я имею давать ей подлинные имя и фамилию?

…Рекомендация В. В. возымела свое действие. Двери распахнулись, и я вошел в просторную залу, где танцев, однако, не было и оркестр не играл, так что некому было взглянуть на меня с интересом, разве что какой-то старичок подозрительно оглядел меня и спросил ехидным литературоведческим голосом:

— Что же вы, батенька, лезете не в свою епархию?

Видимо, он имел в виду этот репортаж.

P. S. Написав этот текст, я сделал лишь половину дела.

Вторая половина состояла в том, чтобы показать его В. В.

Случилось так, что через некоторое время мы оказались вместе в Доме творчества писателей в Комарове. И там, выбрав момент, я попросил В. В. прочитать мой новый рассказ.

— Там немного о вас… — сказал я.

В. В. взял пачку листков и удалился к себе.

Я волновался весь вечер.

Наутро в мою дверь постучали. Я открыл.

На пороге стоял В. В. в майке и брюках. В правой руке у него была стопка моих листков, причем держал он ее так, будто собирался бить ею мух.

Мне представилось, что он сейчас хлопнет меня по лбу этой стопкой.

— Хороший рассказ, — сказал он. — Печатайте!

Что я и делаю.

1980

Рассказ

Снег падал всю ночь, пока мы спали, просматривая дивные короткометражные сны о прошедших временах и о тех событиях, которые могли бы произойти с нами, не будь мы столь безнадежно глупы и эгоистичны. Сны будто дразнили нас всевозможными картинками счастья, предлагая различные варианты жизни, близкие и далекие перемены, запретные встречи и тому подобные сумасшедшие мероприятия, какие может нагадать лишь цыганка на картах да выкинуть наудачу ночь, точно номера лотереи. Поскольку среди множества комбинаций встречались и прямо-таки удивительные, пугающие своей несуразностью, например падение в какую-то пропасть в собственном автомобиле, которого у меня нет и никогда не будет, битком набитом орущими, визжащими и растрепанными девицами (причем одна из них вцепилась в мои руки с такой силой, что утром я долго зализывал маленькие кровоточащие ранки от ее ногтей, похожие на следы крохотных трассирующих пуль, и удивлялся, кажется, больше им, чем этому проклятому снегопаду), — так вот, поскольку встречались и такие, с позволения сказать, эксперименты, то приходилось только радоваться своей нормальной и твердой жизни, всплывая с донышка сна, прислушиваясь к скрипу форточки, раскрытой настежь, и снова погружаясь в какое-нибудь очередное приключение.

Странно, что, просыпаясь наполовину и слыша форточку, я не ощутил снегопада. А может, тогда он еще и не начался.

Утром, прежде чем открыть глаза, в то короткое мгновенье между сном и явью, когда с легким испугом перепрыгиваешь некую трещинку во времени, я почувствовал холодное прикосновение ко лбу, которое тотчас же превратилось в теплую каплю влаги, скатившуюся между бровями на веко. Я открыл глаза и увидел край одеяла с пушистым снежным кантом на нем толщиною сантиметра в два. Мое лицо было мокрым. Я приподнялся на локтях, чтобы получше все рассмотреть, и обнаружил ровный, нетронутый слой снега, лежавшего на полу, письменном столе, одежде, раскиданной на стульях, и вообще на всех предметах, находившихся в комнате. Жена еще спала, уткнувшись, по своему обыкновению, носом в подушку, а голова ее была будто покрыта белым пуховым платком. Потревоженный моим пробуждением снег бесшумно сыпался вниз с одеяла, образуя холмики на полу рядом с кроватью. В пространстве комнаты сеялись редкие тусклые снежинки, неизвестно откуда взявшиеся и едва различимые в серой утренней мгле. В комнате было прохладно.

— Ну вот и зима пришла! — послышался удовлетворенный бабушкин голос, а потом и сама бабушка проплыла в коридоре мимо раскрытой двери нашей комнаты. Она была в ночной рубашке до полу, а в волосах у нее мерцали крупные снежинки. Из-под бабушкиных шлепанцев взвивались маленькие снежные вихри и тут же опадали вниз.

— Какая зима? — раздраженно сказала мать в кухне. — Еще и осени-то не было! Вечно ты все перепутаешь, мама. Погляди в окно!

— А ты поживи с мое, тогда и посмотрим. Восемьдесят семь лет… — мечтательно произнесла бабушка.

Я сел на кровати, поставив ступни в снег на полу. Снег с легким шорохом примялся, и я приподнял ноги, чтобы полюбоваться мягким рельефным отпечатком. Ступни горели, обожженные снегом, и это обстоятельство неоспоримо доказывало, что сон прошел, оставив лишь следы неизвестных женских ногтей на тыльной стороне моих ладоней. Я лизнул ранки, а затем опустил руки в снег, отчего на них налипли сломанные снежинки, которые быстро таяли, превращаясь в прозрачные целебные капли. Я слизывал их с тупым наслаждением, мой мозг еще не работал, а регистрировал все как есть, находя в этом известное удовольствие.

Бабушка продефилировала мимо нашей двери в обратном направлении, подставив ладони падающим снежинкам и благостно улыбаясь.

— Ты будто на лыжах в своих шлепанцах! — крикнул я ей вслед.

— Восемьдесят восемь лет — это вам не хухры-мухры, — сказала откуда-то бабушка.

— Уже восемьдесят восемь! — буркнула в подушку жена. — А вчера было семьдесят пять. Бабушка дает!

Она повернула голову, протерла кулаком глаза и уставилась на зимний пейзаж.

— Платье пропало, — прошептала она, остановив взгляд на неровном сугробике, возвышавшемся на стуле.

Я подошел к стулу, высоко поднимая ноги, точно аист, и тряхнул платье, с которого полетела мелкая серебряная пыль, как будто оторвался прозрачный шлейф и опустился на пол. Оно почему-то пахло арбузом.

Я бросил платье жене, и она поймала его, стараясь не задеть снежного покрова на одеяле.

— Давай все остальное, — приказала она и хихикнула, наблюдая, как один за другим, напоминая жонглерский реквизит, летят в редком снегопаде лифчик с поясом, сорочка и чулки. Все это она быстро натянула на себя, сидя на кровати и не переставая хихикать.

— Ну теперь начнется! — наконец сказала она.

— Что начнется? — спросил я.

— Ты простудишься, надень тапки, — ответила она.

Я разыскал тапки, вытряхнул из них снег и подошел к окну.

Под окном ехал, позванивая, жизнерадостный красный трамвай, за которым бежало низкое облачко пыли. Лето еще не сдавалось, хотя изрядно потускнело и постарело. Деревья на той- стороне улицы уже высасывали из земли желтую краску, которая понемногу примешивалась к темно-зеленой листве, разбавляя косые тени на домах едва приметной охрой. Солнце поднималось, как всегда, справа, и никакого снега на улице не было и в помине.